Определение понятия «сказка. Общее понятие о жанре сказки Понятие о сказочном вымысле

Жанр сказки возник в незапамятные времена. Он свидетельствует о гениальной способности народа создать единый гармоничный образ мира, связав в нем все сущее – небо и землю, человека и природу, жизнь и смерть. Видимо, сказочный жанр оказался так жизнеспособен потому, что прекрасно подходит для выражения и сохранения фундаментальных человеческих истин, основ человеческого бытия. Сколько человечество помнит себя, столько оно рассказывает детям сказки. Однако не так просто определить, что же это такое – сказка. «Словесные произведения, созданные иногда в видах развлечения, иногда с целью дидактической, но большей частью без всякой цели, как естественное выражение литературной потребности»4. Самые древние сказки обнаруживают сюжетную связь с первобытными мифами, ритуалами, обрядами, племенными обычаями. Совершенно очевидно, например, что миф был предшественником волшебной сказки о браке с заколдованным существом, сбросившим затем звериную оболочку и принявшем человеческий облик, сказки о чудесной жене, которая дарит своему избраннику удачу в делах, охоте, но покидает его из-за какого-либо запрета. Наиболее распространенные сказки о детях, попавших во власть злого духа, чудовища, колдуна и спасшихся благодаря находчивости одного из них, сказки об убийстве могучего змея, Дракона воспроизводят мотивы определенных обрядов древних людей. Дифференциация мифов происходила по мере усложнения религиозных систем и поэтических фольклорных жанров. Например, от архаических мифов о первопредках – культурных героях – путь идет к сказке. Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения. Многочисленные тотемические мифы и особенно мифологические анекдоты наиболее ярко просматриваются в сказках о животных. Мифологическое происхождение бросается в глаза и в универсально распространенных сюжетах волшебной сказки о браке с чудесным «тотемным» существом, временно сбросившим звериную оболочку.

Источником мировых сказочных сюжетов является древнеиндийский сборник притч о животных «Панчатантра», или «Пятикнижие», в котором в форме сказок изложены наставления, как вести себя и управлять государством. С Востока сказки распространились сначала в Персию, которая была тесными узами связана с Индией, иудеями, сирийцами и многими семитскими племенами, а оттуда уже сказки пришли в Европу.

В сказочном эпосе различаются три жанровые разновидности: сказки о животных, бытовые и волшебные. У каждого народа есть свои сказки. В них отражается жизнь народа, его отношение к окружающему миру и его мечты. Это общая черта для сказок всех народов мира, но находит она свое выражение в сказках каждого народа по-разному.

Сказки о животных особенно характерны для народов Индии, Африки, Америки, Австралии и Полинезии. Сказки эти архаичны. Они связаны с мифами – в них можно найти объяснение происхождения животных и трав, самого сотворения мира. Они появились на свет из мифов, которые, постепенно утрачивая объяснительные моменты, связь с культом предков и тотемизмом, превращались в сказки.

Давным-давно животные и люди жили вместе. Домашние животные жили под одной крышей со своими хозяевами. Даже охотники и их жертвы относились друг к другу с уважением. Ловушки не ставились и нож не обнажался без почтительных слов в адрес тех созданий, которые отдавали жизнь, чтобы снабдить двуногих собратьев пищей. Звери и люди знали привычки друг друга и даже говорили на одном языке, забытом теперь. Животные часто были героями старых легенд и сказок.

В джунглях Индии, вдали от торговых путей, храмов и городов, жили лесные жители; они сохранили очень старые предания о мире, животных и людях, населяющих его. Характер, заложенный в каждое животное при его создании, и результат первых встреч навсегда установили форму отношений между людьми и животными. В старых легендах сказано, что земля и все, что на ней находится, была создана неким высшим существом по имени Сингбонга. После того как он слепил землю и бросил в нее семена всех растений и деревьев, он захотел создать многочисленные племена живых существ. Он начал с прародителей всех лошадей. Высушив его, он приступил к сотворению людей. Разминая влажную глину, он вылепил фигурки мужчин и женщин и оставил их сохнуть на ночь. Но лошадь испугалась, что люди, появившись на земле, вскоре подчинят ее своей воле и будут ездить верхом. И тогда под покровом ночи лошадь втоптала мягкие фигурки в землю, так что Сингбонга наутро обнаружил, что его работа испорчена. Он вновь принялся за дело и сделал сначала фигурку собаки, а затем людей. На этот раз он положил их сохнуть так, чтобы они обдувались ветром. С наступлением ночи собака совсем высохла, и тогда ветер вдохнул в нее жизнь. Но фигурки людей все еще были влажными, и Сингбонга поставил собаку охранять их. Ночью опять пришла лошадь, чтобы уничтожить своих врагов. Собака принялась рычать и прыгать вокруг людей и тем самым прогнала лошадь. Когда Сингбонга пришел на следующий день, фигурки уже высохли и были целы. Тогда волшебник вдохнул в них жизнь. Так была создана человеческая раса, а его отношения с лошадьми и собаками определились на веки вечные5

Со временем многие представители животного мира стали воплощать определенные качества, этот вид сказки приобрел иносказательный смысл, а образы животных стали средством морального поучения. В них утверждается торжество добра над злом, ума над грубой силой, снисходительно прощается плутовство и хитрость.

Сказки невелики по объему, просты по композиции. Большая роль часто отводится диалогу, повторяемости одного и того же эпизода. Часто это эпизод встречи главного героя с другими персонажами. В некоторых сказках эпизоды повторяются с нарастанием, цепевидно, благополучно разрешаясь в итоге.

Гиена кормила своих детей вот как: собирала в лесу кости и приносила им. Только придет ночь, отправляется Гиена на добычу, а с рассветом бежит домой с костями. Как-то раз ушла Гиена в лес, а Шакал забрался в пещеру, где сидели дети одни. Завел он со щенками разговор и спрашивает, каких зовут. Каждый назвал свое имя.

А меня зовут Всех-Вас, - говорит Шакал.

Услыхал Шакал, что Гиена возвращается, спрятался. Вернулась Гиена, принесла детям мяса. Щенки, как всегда спросили:

Для кого это мясо?

Для всех вас, - сказала Гиена.

Ночь пришла, опять побежала Гиена в лес. Она и не приметила, что Шакал в пещере. Только Гиена из пещеры. вылезает Шакал из угла, говорит щенкам:

Меня зовут Всех-Вас. Отдайте мне мясо, ведь оно - для меня. Вы слыхали, как ваша мать сказала: для Всех-Вас!

Правда, так. – ответили дети и отдали мясо Шакалу.

Сожрал он его, не оставил ни крошки. А дети только зубами пощелкали. Спрятался Шакал снова.

Так и пошло, день за днем. Вернется Гиена с добычи, принесет костей или мяса и скажет:

Вот, принесла для всех вас.

Уйдет Гиена опять, заберет Шакал мясо и кости, сожрет. А дети Гиены все сидят и голодают. Много времени прошло, ничего не примечала Гиена. Шакал отъелся на жирном мясе, на сладких костях. Случилось раз, сказала Гиена детям:

Ну-ка, выходите на свет!

Вышли детеныши из норы. Увидела Гиена, что все они тощие, кожа да кости. Хоть один был бы в теле!

Куда же вы мясо девали, что я вам таскала? – спросила Гиена.

Его съел Всех-Вас! – отвечали щенки.

Кто ж такой этот Всех-Вас? – спросила Гиена.

Так зовут Шакала, - сказали щенки.

Где ж этот Шакал?

Да там, в норе, - отвечали щенки.

Сунула Гиена морду в нору, увидала Шакала, кричит:

Пошел вон отсюда, обманщик! Конец теперь твоему обману!

Ладно, - говорит Шакал, - сейчас вылезу.

Высунул он из норы свои уши и говорит Гиене:

Вот мои туфли, возьми-ка их, а там и я выйду.

Зла была Гиена, как схватит уши, как швырнет их в сторону, и не приметила, что вместе с ними вылетел из норы Всех-Вас. Стоит Гиена у норы, дожидается, чтобы вылез Шакал.

«Вот, - думает, - сейчас разорву его!»

А шакал у нее уж за спиной.

Оборотись, Гиена, вот он я, домой бегу!

И пустился прочь. Гиена – за ним. Шакал только крикнул: « Раз, два, три! Раз, два, три!» - и пропал, не догнала его Гиена.

Защелкала Гиена зубами, оглянулась на тощих Щенков и говорит:

Дай срок, с тобой посчитаюсь, обманщик!6

Сказки Востока разительно отличаются от сказок народов Африки, Америки и Полинезии. Они увлекательны и загадочны – с одной стороны, сюжеты очень похожи на европейские, с другой – действие происходит в неведомой и таинственной Азии. «Характерная черта сказочного эпоса основных народов Азии заключается в том, что он рос в условиях тесных взаимосвязей с культурами этих народов, которые еще в древности и средневековье создали удивительное искусство: архитектуру и скульптуру, оригинальную живопись, развитую музыку и театр…Сказочный фольклор не только был одним из истоков формирования литературы, но на протяжении многих веков ее развития обогащал своими образами и сюжетами творчество писателей и поэтов… Сказочники и сами, приобщаясь к письменной культуре, находились под ее обаянием, немало заимствовали из нее… Сказки народов Азии следует рассматривать как часть их древней, многовековой, развитой культуры».7

Большую роль в понимании восточных сказок играет религиозная нравственность народов Азии. В сказках мы видим отражение ислама, буддизма, конфуцианства и даосизма. Благодаря синкретизму верований в восточных сказках был сформирован особый пантеизм богов.

Брама творил. Полный радости, полный веселья, он мыслил и грезил. И только мысль родилась в его божественной голове, она сейчас же воплощалась на земле. Поднимались горы с вершинами, покрытыми снегом, который сверкал на солнце, как серебро, осыпанное брильянтами. Земля покрывалась цветами и ковром изумрудной травы. Вырастали кудрявые рощи, леса, и из их чащи выпрыгивали полосатые тигры, пятнистые леопарды. Змеи, сверкавшие всеми цветами радуги, вились вокруг деревьев. И птицы пели мысли Брамы. Когда Брама улыбался, из лесов выходили неуклюжие, важны, огромные слоны, и проворные обезьяны начинали с визгом прыгать, кувыркаться, ломаться среди ветвей. Из земли били ключи прозрачной, как кристалл, воды. С веселым шумом по долинам неслись реки и, с криком превращаясь в алмазную пыль, спрыгивали с утесов в пропасть. И все это – горы, долины, цветы, водопады, - все было воплотившимися на земле грезами Брамы.

Опьяненный творчеством, Брама воскликнул:

Как все прекрасно! Но я хочу совершенства!

И в тот же миг на поляну, пестревшую цветами, из чащи лиан, навстречу друг другу, вышли два прекрасных существа. Они были красивее, чем все, что было создано до сих пор. Мужчина и женщина. Линиями их тела залюбовался сам Брама, а их мерцавшие неземным светом глаза с восторгом, с любовью, со страстью встретились взглядами. И руки связали их объятиями. Они были хороши, как греза молодого бога – Брамы. Все любовались ими. Птицы гремели гимны в чаще листвы, воспевая их красоту. Звери смотрели на них из-за кустов, из-за деревьев, любуясь ими, полные восторга. Цветы посылали им свой аромат, как привет. И все ожило на земле с появлением прекрасных существ. Громче зазвенели хоры птиц, благоуханнее запахли цветы, горячее стали лучи солнца. А когда на землю спустилась ночь, на небо высыпали мириады любопытных звезд полюбоваться людьми. И Брама радостно смеялся, как творец, создание которого вызвало всеобщий восторг.

Вишну спал. Как спят боги, которым не о чем думать, они все знают. Для которых нет тревог, потому что нет будущего, потому что они видят все впереди. Но не спал мрачный, суровый, черный Шиву. Бог огня, словно спаленный стихией, которой он повелевал. Грозный и завистливый, смотрел он на творения Брамы и толкнул спящего Вишну:

Проснись, бог! – сказал он мрачно. – Конец твоему покою! Твоему торжеству! Твоему совершенству! Теперь уж не нам будет воздавать хвалу вся природа. Не мы совершенство, а люди, последнее творение Брамы. Взгляни, как все поклоняется им, как все восторгается ими, - ими, в которых нет ни одного недостатка! Браме было мало создать храм – природу. Он создал еще и бога этому храму – людей. Зачем теперь мы?!

И взволнованный словами Шиву, Вишну смотрел спросонья, мрачно и недовольно, на последнее творение Брамы.

Мы должны помешать Браме создать новых богов! – сказал Шиву. – Он лишит власти себя и нас, не должно быть на земле совершенства! Тогда будет упразднено небо!

Не должно! – тихо подтвердил Вишну.

Как прекрасно последнее создание твоей творческой мысли! Поистине, оно превосходит все, что грезилось тебе до сих пор. Я полон восторга. Позволь же и мне одарить этих богов земли, этих созданных тобою людей! Позволь мне еще украсить их совершенство и наградить их таким даром, какого никто не имеет на земле!

Брама взглянул на него спокойно и ясно и сказал:

Шиву улыбнулся злою улыбкой и подарил людям дар слова. Разверзлись молчавшие до сих пор уста, и все мысли их полились по языку. Минуту они с восторгом слушали друг друга. Через минуту заспорили. К вечеру ненавидели, утром презирали друг друга. Мужчина рвал на себе волосы и в отчаянии кричал:

Как она глупа! Как она глупа!

Женщина рыдала и затыкала уши:

Как он груб!

Они кричали друг другу:

Молчи! Молчи!

И, наконец, кинулись друг на друга со сжатыми кулаками, с глазами, горевшими ненавистью. Над ними звонко хохотали птицы. Презрительно улыбались звери. Больше никому не приходило в голову любоваться, восторгаться ими. Глупость больше не была скрыта – и фонтаном била из их уст. Брама в ужасе глядел на них:

Какие глупые мысли гнездятся в их головах! Зачем, зачем они показывают их наружу? Зачем, зачем они говорят?!

И Шиву, радостно улыбаясь, сказал Вишну:

Теперь засни! Будь спокоен! Безумная затея Брамы разрушена навсегда! Нет совершенства на земле! Пусть говорят его люди!

И Вишну спокойно заснул.

Так дан был человеку дар слова, сделавший его самым несносным из животных.8

Простота композиции, краткость, диалогичность сближают сказки о животных с другим видом – бытовыми сказками. Эти сказки высмеивают жадность, глупость. В сказке непременно торжествует истина. Каждый шаг героя ведет его к цели, к финальному успеху. За ошибки приходится расплачиваться, а, расплатившись, герой снова получает право на удачу. В таком движении сказочного вымысла выражена существенная черта мировосприятия народа – твердая вера в справедливость. Сказка старается научить ребенка оценивать главные качества героя и никогда не прибегает к психологическому усложнению. Чаще всего персонаж воплощает какое-нибудь одно качество. Персонажи в сказке контрастны, что и определяет сюжет. Строится она обычно по принципу цепной композиции, каждый повтор усиливает напряженность, дает возможность еще раз пережить яркий эпизод.

Волшебные сказки, пожалуй, наиболее интересные и таинственные среди остальных. Сюжеты добывания (похищения) диковинок, эликсиров, чудесных предметов, безусловно, восходят к мифам о культурных героях. Сказки о посещении «иных миров» для освобождения находящихся там пленниц напоминают мифы и легенды о странствовании шаманов или колдунов за душой больного или умершего. В сказке о поисках лекарства для больного отца слиты оба мотива. Популярными и достаточно распространенными являются сказки о группе детей, попавших во власть людоеда и спасшихся благодаря находчивости одного из них, или об убийстве могучего змея. Эти сюжеты воспроизводят мотивы, специфичные для посвятительных обрядов. 9

Так как через обряд инициации и другие переходные ритуалы проходил каждый человек, то сказка с ее интересом к судьбе личности широко использует мифологические мотивы, связанные с ритуалами посвящения. Эти мотивы становятся основными этапами на пути героя, символами его героичности. Специфические особенности мифологического мышления и первобытные фетишистские, тотемические, анемистические и магические представления во многом определяют своеобразие сказочной фантастики, саму жанровую форму сказки.

Основными ступенями перехода мифа в сказку можно назвать следующие: разрушение ритуальности и сакральности передачи информации, ослабление строгой веры в истинность мифических «событий», развитие сознательной выдумки, потеря этнографической конкретности, замена мифических героев обыкновенными людьми, мифического времени – сказочно-неопределенным, ослабление или потеря этиологичности, перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные, с космических проблем на социальные. С этими ступенями связано появление новых сюжетов и некоторых структурных ограничений в сказке.

Отмена специальных ограничений на рассказывание мифов, обращение к слушателям «непосвященным» (женщинам и детям) повлекли за собой изменение процесса рассказывания и развитие развлекательного момента. Из тотемических мифов устранялась священная информация о мифических маршрутах тотемных предков, но усиливалось внимание к «семейным» отношениям тотемных предков, их ссорам и дракам, к различным авантюрным моментам, что позволяло использовать свободное варьирование, то есть выдумку.

В древнейших сказочных сюжетах фантастика также этнографична, как и в мифах, но в классической европейской волшебной сказке фантастичность отрывается от конкретных народных верований, и создается очень условная поэтическая «мифология» сказки. Наиболее значительным, пожалуй, является разрушение «мифологического» времени действия, то есть вводится неопределенное «сказочное» время и место действия, а, значит, происходит отказ от этиологичности содержания. Этиологичность концентрируется в определенной мифической концовке. Концовка сказки постепенно превращается в своеобразный привесок и постепенно вытесняется в сказках о животных «моралью», а в волшебных сказках – стилистическими формулами, намекавшими на недостоверность, выдуманность рассказа. По мере того, как миф переходил в сказку, уменьшался масштаб повествования, интерес переносится на личную судьбу героя. В сказке добываются предметы и достигаются цели – не элементы природы и культуры, а пища, женщины и чудесные предметы, составляющие благополучие героя. В мифе описывается первоначальное возникновение мира, в сказке же перераспределяются блага, добываемые героем или для себя, или для своей семьи. Если мифический герой похищает огонь или приносит воду от первоначальных хранителей, создавая космический элемент, то герой волшебной сказки похищает живую воду для излечения больного отца или добывает огонь для своего очага. Преданность сына равно противостоит этиологизму окружающего мира.10

Сказочные герои могут иметь божественных родителей, чудесное происхождение, сохранять реликтовые тотемические черты, но, в отличие от мифа, не являются полубогами. В европейских сказках иногда встречается мотив «чудесного» рождения, но чаще всего высокое происхождение героя имеет социальные корни. Расхождение с мифическими традициями проявляется и в специальном выдвижении, акцентировании социальной обездоленности, гонимости, униженности. Сказочный герой не имеет магических сил, как мифический герой. Эти силы он должен приобрести в результате инициации, шаманства, особого покровительства духов. В более поздних сказках чудесные силы вообще отрываются от героя и действуют вместо него.

Целый ряд сказочных мотивов – башмачок Золушки, запекание кольца в пирог, ряжение невесты в шкуру зверя, «мнимая невеста» - в основе своей несут ритуальность и обрядовость. Традиционно волшебная сказка имеет одну и ту же мифологическую структуру в виде цепи потерь и приобретений неких ценностей. Жесткая структура складывается из двух или трех испытаний героя. Первое испытание (предварительное) представляет собой проверку поведения, знания правил и ведет к получению чудесного средства, с помощью которого изгоняется беда («лихо») в основном, втором, испытании. Третья ступень – испытание на идентификацию (выясняется, кто совершил подвиг, после чего происходит посрамление соперников и самозванцев). Обязательным бывает счастливый финал – женитьба и получение «полцарства».

Многие сюжеты европейских и восточных волшебных сказок послужили основой авторским сказкам. Народная и литературная сказка сложились в разное время на различной культурно-исторической основе. Чудо, фантастика, вымысел, как отличительные признаки всех жанров народной сказки, обусловлены определенными стадиями развития национальной психологии и общественного сознания. Особенности поэтики фольклора (в первую очередь народной сказки) таковы, что передать их средствами других видов искусства фактически невозможно. Исследователь Т.В.Цивьян отмечает следующее: «Сказка признается одним из наиболее доступных для восприятия видов художественных текстов. Сказка проста, сказка является первым сюжетным чтением. (…) Простота сказки для восприятия не опровергает ее принципиальной семантической сложности, а свидетельствует лишь о том, что человек обладает соответствующим механизмом для ее освоения»11.

Именно это и определило особые свойства и качества сказок литературных. Авторская сказка становится одним из видов литературы, передает универсальные свойства устного фольклорного вида литературными средствами.

Изучая давно исчезнувшие культуры, рассматривая памятники народного творчества, которые дошли до нас, ученые заметили, что у всех народов земного шара есть рассказы о неких фантастических персонажах и всяких чудесах. Но так как эти рассказы считались вымыслом, художественной фантазией, то они стали называться мифологией, а каждый отдельный такой рассказ получил название мифа, что в переводе с греческого означает не что иное, как слово.

Сейчас уже достоверно установлено, что мифологическая стадия существовала в культурном развитии каждого народа. Ведь мифы подменяли собой литературу и историю, а также служили примером подрастающему поколению, а подражание определенной мифологии давала человеку чувство единства с другими людьми.

Именно мифы, в которых рассказывалось о богах и других божественных героях давали людям образцы поведения. Модели, которые прошли проверку временем, помогли многим народам выжить, превратившись затем в моральные нормы.

Ученые-филологи еще в 19 веке начали сравнивать мифы, какие были у народов разных стран и пришли к однозначному выводу, что их тематика не отличалась большим разнообразием. К примеру, почти у всех народов есть мифические рассказы о происхождении земли и неба, о культурных предках и о различных катаклизмах в природе. Это могло означать, что люди, которые принадлежали к разным культурам, размышляли о мире и о себе весьма похожим образом, что в свою очередь указывало на общие предпосылки для взаимопонимания и общения.

Общие понятия о сказке

Ученые сказку толкуют по-разному. Одни из них характеризуют сказочный вымысел как оторванный от реальности , другие же пытаются понять, каким образом в сказочной фантазии преломляется отношение сказочников к действительности, которая их окружает. У сказки существует не только много толкований, но и много определений. Так ряд ученых, занимающихся фольклором, сказкой называли каждый устный рассказ. Другие же считали, что сказка содержит занимательный, но не лишенный фантастики вымысел. Но одно, несомненно, сказка является прекрасным творением искусства, так как с необычной щедростью в сказках воплощены сокровища разговорной речи простого народа.

В сказках присутствует беспредельное воображение и выдумка , которая внушает уверенность в победе над злыми силами. Сказки не знают непоправимых несчастий и бед. Они советуют не мириться со злом, а вступать с ним в борьбу, осуждают наживу, корысть и жадность, учат добру и справедливости. Сказки наполнены чудесами, особенно сказки волшебные.

Таким образом, сказки представляют собой устные художественные повествования прозаического характера с содержанием, которое требует при изображении реальности фантастических приемов.

Фантастика сказок

Фантастика сказок создается коллективными усилиями народа. В ней как в зеркале находит свое отражение его жизнь. Именно благодаря сказкам раскрывается многовековая история народа.

Сказочная фантастика имеет под собой реальное основание, так как любое изменение в жизни народа обязательно приводит к изменению фантастических образов, присутствующих в той или иной сказке. Сказочный вымысел, возникнув однажды, развивается в связи с существующими представлениями народа и их понятий, подвергаясь затем новой переработке, а изменения на протяжении столетий объясняют особенности того или иного вымысла, который положен в основу сказок.

Разновидности сказок

Сказки бывают о животных, волшебные и сказки-новеллы. У каждой такой разновидности имеются не только свои особенности, но и ряд весьма специфических черт, которые отличают каждую разновидность сказок одну от другой. Сложились эти черты в результате творчества народа, его художественной практики, складывающейся на протяжении нескольких веков.

Значение сказок

Сказки никогда не отличались голословной фантазией. Воспроизведение в сказках реальности всегда сочеталась с мыслью ее авторов. Поэтому и сегодня, в век технического прогресса сказка по-прежнему нужна людям. Ведь человеческая душа, как и в давние времена, открыта для очарований и чем ошеломительнее технические открытия, тем сильнее человеческие чувства, которые утверждают людей в величии жизни и бесконечности ее красоты.

Сходство между сказкой и мифом

Итак, что же объединяет между собой сказку и миф? Ученые-филологи при сравнении сказки и мифа пришли к выводу, что как сказка, так и миф созданы народом , у тех и других присутствует какой-либо сюжет с фантастическим уклоном и выдуманные герои. Но на этом, пожалуй, сходство и заканчивается.

Отличие сказки от мифа

Наравне со сходством существуют и различия между сказкой и мифом, которые заключаются в следующем:

1. Сказка является вымыслом, а миф реальностью. Иначе говоря, миф все одушевляет и стремится во всякой человеческой практике обязательно найти магию.
2. В сказке рассказывается о какой-либо истории с точки зрения отдельной личности или личностей, а вот в мифе рассматриваются события глобального масштаба. Например, о происхождении земли и неба, о культурных предках и о различных катаклизмах в природе.
3. Сказка учит, как поступать в той или иной ситуации, а в мифе рассказывается об устройстве целого мира.
4. Только сказку можно считать искусством художественного слова. Миф не относится целиком к искусству, он интересен лишь передачей реальности.
5. Сказка в отличие от мифов может иметь авторство.

КУРСОВАЯ РАБОТА ПО ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ

"ВЛИЯНИЕ СКАЗКИ НА РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ"

Сказка, неизменный, как бы обычный спутник детства, давно привлекала внимание психологов. Различные научные школы по-разному представляют её психологический смысл. Но сходятся все в одном: сказка является необходимым средством в постижении ребёнком мира, как внешнего, так и внутреннего. Она позволяет сделать процесс эмоционально-нравственного развития ребёнка контролируемым и целенаправленным. Велика её роль и в плане эстетического развития личности. Исследования, проведенные как отечественными так и зарубежными психологами показали, что правильно организованное эстетическое восприятие оказывает огромное влияние на духовное развитие ребенка, приводя к приобретению отдельных знаний и умений, формированию отдельных психических процессов, способствуя возникновению новых мотивов деятельности ребенка. Сказка может оказывать влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности, формируя определённые образцы поведения. Следует отметить, что несмотря на большое количество исследований, посвященных проблеме сказки, методические вопросы, связанные с механизмами ее влияния на личность и ряд теоретических вопросов, в настоящее время разработаны недостаточно. Всё это говорит об актуальности изучения сказок.

Цель данной работы – изучить понятие сказки, а также её значение в развитии личности.

1.Рассмотрение понятия «сказки» и её видов.

2.Знакомство с различными представлениями психологов о сказке и её взаимосвязь с бессознательным человека.

3.Изучение значения сказки в детском возрасте.

4.Рассмотрение использования сказок в психокоррекционной работе.

1. Понятие сказки и её виды

Сказка – это вид устного народного творчества. Сюда также относятся мифы, легенды, метафоры, пословицы и прочее. Сказка – это одна из форм эстетического творчества у детей. Один из ее корней – это работа детской фантазии: будучи органом эмоциональной сферы, фантазия ищет образов, чтобы выразить в них детские чувства. Существует несомненная и глубокая связь между играми и сказками; можно было бы даже сказать, что всякая сказка, в своей сущности, есть не что иное, как фабула игры – независимо от того, была ли эта игра сыграна или нет. Слушая сказки, ребенок наслаждается той же свободой в игре образов, какой он наслаждается в игре движений. Игра – это есть воплощенная, драматизированная, инсценированная сказка, а сказка – это игра до своей инсценировки. Но как игра психологически отлична, так сказать, «действенным мифологизмом», живым преображением чего-либо действительного, что должно быть налицо, так и сказка, могущая обойтись даже без капли реальности, отлична общим мифологическим сознанием, общей мифологической перспективой, в которую глядит здесь детская душа. Но необходимо сказать о различии мифа, как такового, от сказки.

Обычно считают, что различие заключается в том, что, слушая сказку, мы сознаем, что в ней говорится о чем-то недействительном и «сказочном», тогда как миф есть лишь наивная форма научного объяснения, принимаемая совершенно серьезно. В этой характеристике показано различие сказки и мифа в их зрелую пору; правильно выдвигается на первый план различная психическая установка в обоих случаях. Однако было бы ошибкой не замечать именно генетической близости сказки и мифа – и это имеет особое значение для того, чтобы войти в понимание детского мира. Миф и сказка растут из одного корня, взаимно влияют друг на друга, и их различие связано с более определенным сознанием различия мира действительности и мира фантазии [там же].

Сказка не есть для ребенка чистая выдумка, герои сказки живут для ребенка своей особой жизнью, как и для нас, взрослых, было бы не точным сказать, что любой художественный образ «выдуман». Различие между «сказочной» и «познавательной» установкой идет не по линии действительного и недействительного, наоборот, само это различие является продуктом психического развития под влиянием игры (и сказки). Сказочный мир, сфера игры возникает в итоге психической работы, опирающейся на «установку на игру». [там же].

Говоря о сказке вообще, нельзя не вспомнить о первых сказках, в которых происходит тесное переплетение действительного и чудесного. Первые сказки, связаны с личностью самого ребенка: матери, няни хорошо это чувствуют и начинают первые сказки так: «жил-был мальчик такой, как ты…». В этих сказках невольно повествуется о том, что переживает дитя – сказка как бы воплощает в образе то, что есть в душе ребенка. В сказочном материале выступают люди, животные, вещи – знакомые ребенку – и эти сказки звучат для ребенка, как рассказ о чем-то вполне реальном.

Сказки всецело связаны с работой фантазии, именно как органа эмоциональной сферы: сказочный мир объективирует для ребенка те или иные чувства, и в этом тайна живучести в нашей душе сказочных образов и тайны их влияния на детскую душу. Задача сказки – дать образы, в которых выражаются, которыми питаются чувства. Сказка допускает значительные отступления от буквальной передачи реальности, открывая простор для творческого воображения.

В настоящее время существует два основных вида сказок: народные и авторские. И народные, и авторские сказки в свою очередь могут быть разделены на сказки о животных, бытовые, страшные и волшебные сказки. Помимо этого авторские сказки могут иметь дидактический, психокоррекционный, психотерапевтический и медитативный характер.

Остановимся подробнее на каждом из этих видов сказок, а также их влиянии на развитие личности.

1. Народные сказки:

Наиболее древние народные сказки в литературоведении называются мифами. Мифология складывалась у разных народов в период бронзового века и начала разложения первобытных отношений. Древнейшая основа мифов и сказок – единство человека и природы. Для нашего далекого предка природа была живой и процесс «мифосложения» и «сказкотворчества» был связан с принципом «ожитворения». Именно этот принцип используют сегодня, создавая новые сказки.

В народных сказках тема края как границы между домом и внешним миром очень подробно психологически проработана. Даже из небольшого репертуара сказок, известных современному городскому младшему дошкольнику, он может узнать, как по-разному можно пересекать эту границу в зависимости от обстоятельств и степени готовности главного героя к выходу за пределы родного дома. Приобщение ребенка к фольклорному пониманию темы края поднимало его личный опыт (опыт собственных падений и переступаний через край, неустойчивость поставленных на краю предметов, обоснованность родительских запретов, связанных с реальным нахождением ребенка на краю чего-либо), поднимало этот опыт на высоту культурно-символического обобщения и придавало этому понятию еще и магический смысл. Такие смысловые оттенки способен уловить ребенок старше двух-трех лет – в этом возрасте начинается активное становление символической функции сознания.

Можно выделить общие для всех народных сказок чрезвычайно важные для нас идеи:

1. Окружающий нас мир – живой. В любой момент все может заговорить с нами. Это идея важна для формирования бережного и осмысленного отношения к тому, что нас окружает. Начиная от людей, и заканчивая растениями и рукотворными вещами.

2. Ожившие объекты окружающего мира способны действовать самостоятельно, они имеют право на собственную жизнь. Эта идея важна для формирования чувства принятия другого.

3. Разделение добра, зла, победа добра. Это идея – важное для поддержания бодрости духа и развития стремления к лучшему, т.е. для морально-нравственное развития.

4. Самое ценное достается через испытание, а то, что далось даром, может быстро уйти. Эта идея важна для формирования механизма целеполагания и терпения.

5. Вокруг нас множество помощников. Но они приходят на помощь только в том случае, если мы не можем справиться с ситуацией или заданием сами. Эта идея важна для формирования чувства самостоятельности, а также доверия к окружающему миру. Наша жизнь многогранна, поэтому сюжеты народных сказок многообразны.

2. Сказки о животных:

Дети до 5 лет идентифицируют себя с животными, стараются быть похожими на них. Поэтому, сказки о животных лучше всего передадут маленьким детям жизненный опыт. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фигуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойствами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экрана, где в этом возрасте даже реклама излучает волшебный свет.

3. Бытовые сказки:

Они рассказывают о превратностях семейной жизни, показывают способы разрешения конфликтных ситуаций, формируют позицию здравого смысла и здорового чувства юмора по отношению к невзгодам, рассказывают о маленьких семейных хитростях. Поэтому бытовые сказки незаменимы в семейном консультировании и при работе с подростками, направленной на формирование образа семейных отношений.

4. Страшные сказки:

Эти сказки рассказывают про нечистую силу. В современной детской субкультуре различают также сказки – страшилки. По-видимому, здесь мы имеем дело с опытом детской самотерапии: многократно моделируя и проживая тревожную ситуацию в сказке, дети освобождаются от напряжения и приобретают новые способы реагирования. Что такое страшилка? Это интереснейший психологический материал, позволяющий увидеть сокровенные уголки мира детей. Городские страшилки мало «испорчены» прямым влиянием современной культуры взрослых и несут на себе яркую печать детскости: детской логики, детских страхов и возрастных проблем. Содержание страшных рассказов очень зависит от культурных и социальных традиций окружения, в котором растет и воспитывается ребенок. Эти истории у детей разных стран имеют несомненные черты сходства в сюжетах, поэтических особенностях, манере исполнения. Сходство заложено как в общих фольклорных сказочных корнях страшных рассказов, так и в психологии маленьких рассказчиков и слушателей, в коллективной жизни которых страшилкам принадлежит особое место и значение. Герои страшилки условны и безымянны. Характеры их не раскрываются, а поступки почти не мотивируются. Они просто олицетворяют столкновение сил добра и зла. В страшилке всегда можно найти персонажей страдающих – это члены сказочной семьи. Именно с героем-ребенком отождествляет себя рассказчик. Разнообразие сюжетов страшилок невелико. Как и в сказке, они монтируются из традиционных смысловых кирпичиков – мотивов, ситуаций. Практически все они ясно несут на себе печать психологических проблем детства.

5. Волшебные сказки:

Эльконинова Л.И. и Эльконин Б.Д. в своей работе полагают, что форма субьектности, представляемая в волшебной сказке, «заложенная» в ней, – это форма инициативного действия. То есть, субъект, который задан в волшебной сказке – это субъект, олицетворяющий место сомой задачи в мире. Его субъектность выражается в принятии на себя труда и решения задачи, заботы и работы по выполнению действия. Это субъект поступка (в том смысле, в каком об этом писал М.М. Бахтин), субъект инициации действия [там же]. В сказке представлена форма инициативного отношения к миру. Инициация действия – это основное событие, в котором рождается субъект слушания сказки. Волшебные сказки и близкие к ним художественные формы часто используются в исследовательской и педагогической практике . С их помощью у дошкольников пытаются выстроить желательное «морально-правильное» поведение.

Они более трепетны, образны, чем народные. Если мы хотим помочь пациенту осознать свои внутренние переживания, мы, наверное, выберем авторскую сказку, несмотря на большое количество личностных проекций (они-то и ценны на тот момент). Некоторые авторские сказки формируют негативный жизненный сценарий, но он складывается в том случае, если философский, духовный смысл сказки был не понят (т.е., было доминирующее чувство, которое повлекло за собой выбор определенного момента) . Тогда работа с жизненным сценарием должна быть начата с переосмысления философского смысла сказки.

Такой вид авторских сказок, как дидактические сказки создаются педагогами для «упаковки» учебного материала. При этом абстрактные символы (цифры, буквы, звуки, арифметические действия и пр.) одушевляются, создается сказочный образ мира, в котором они живут. Эти сказки могут раскрывать смысл и важность определенных знаний. В форме дидактических сказок «подаются» учебные задания.

Другой вид сказок – психокоррекционные – создаются для мягкого влияния на поведение ребенка. Под коррекцией здесь понимается «замещение» неэффективного стиля поведения на более продуктивный, а также объяснение ребенку смысла происходящего. Применение этих сказок ограничено по возрасту (примерно до 11–13 лет) и проблематике (неадекватное, неэффективное поведение).

Создавая психокоррекционные сказки, важно знать скрытую причину «плохого» поведения.

Психокоррекционную сказку можно просто прочитать ребенку, не обсуждая ее. Это дает ему возможность быть наедине с самим собой и подумать. Если ребенок хочет, можно обсудить с ним сказку, сформулировать «сказочный урок», проиграть ее с помощью кукол, рисунков, песочницы, миниатюрных фигурок.

Помимо психокоррекционных выделяют и психотерапевтические сказки. Однако, учитывая сферу компетенции психолога, можно рассматривать психотерапевтические и психокоррекционные сказки как идентичные. К психотерапевтическим относят «сказки, врачующие душу». В них раскрывается глубинный смысл происходящих событий; приводятся истории, помогающие увидеть происходящее с другой стороны, со стороны жизни духа. Они не всегда однозначны, не всегда имеют «традиционно» счастливый конец, но всегда глубоки и проникновенны. Эти сказки часто оставляют человека с вопросом, что стимулирует процесс личностного роста.

Многие психотерапевтические сказки посвящены проблемам жизни и смерти, отношению к потерям и приобретениям, повторяющимся событиям, любви и пути. Эти сказки помогают там, где нам нужно перейти в область философии событий и взаимоотношений. Психотерапевтические сказки создаются в процессе поиска смысла происходящих событий и проблемных ситуаций.

Психотерапевтические сказки могут быть адресованы детям, если нужно объяснить проблему жизни и смерти, в случае психотравмы (смерть близкого человека, развод родителей и прочее).

Создавая эти сказки, как правило, клиента представляют в образе сказочного героя, и фантазируют, какие события могли бы с ним произойти. Задача психолога – помочь клиенту принять ситуацию, разобраться в смысле происходящего. В зависимости от ситуации и стоящих психотерапевтических целей, можно обсуждать сказки или оставить пациента в размышлении, изготавливать кукол и ставить спектакли. [там же].

Медитативные сказки создаются для накопления положительного образного опыта, снятия психоэмоционального напряжения, создания лучших моделей взаимоотношений с окружающим миром, другими людьми. Отсюда их особенность – отсутствие конфликтов и злых героев.

Т.о. можно прийти к обобщенному понятию сказки как важнейшего проводника эстетической жизни ребенка, особой реальности мира чувств, позволяющей познать сложнейшие явления действительности, «сгустка человеческой мудрости, опыта, результата работы сознания и подсознания». Несмотря на то, что единой классификации сказок не существует, выделяется два общих вида сказок: авторские и народные, каждый из которых имеет свое психологическое значение.

2. Роль сказки в развитии личности

2.1 Сказка и бессознательное

Влияние различных видов устного народного творчества на жизнь человека велико. Оно может проявляться как на сознательном, так и на бессознательном уровне. О влиянии сказок и мифов на бессознательное человека говорили такие великие психологи и философы, как З. Фрейд, Э. Фромм, К.Г. Юнг, Э. Берн.

В частности, Э. Берн писал, что различные формы социального действия способствуют структурированию времени, помогают избежать скуки, а также дают возможность извлечь максимально возможное удовлетворение из каждой ситуации. Большинство людей, кроме того, подсознательно имеют свой жизненный план, или сценарий, который формируется еще в раннем детстве в основном под влиянием родителей. Этот психологический импульс с большой силой толкает человека вперед, навстречу его судьбе, и очень часто независимо от его сопротивления или свободного выбора. Сцены в жизненном сценарии человека обычно определяются и мотивируются заранее, точно так же как и театральные. Жизненные сценарии основываются в большинстве случаев на Родительском программировании, которое ребенок воспринимает по трем причинам. Во-первых, оно дает жизни цель, которую в противном случае пришлось бы отыскивать самому. Все, что делает ребенок, чаще всего он делает для других людей, обычно для родителей. Во-вторых, Родительское программирование дает ему приемлемый способ структурировать свое время (т.е. приемлемый для его родителей). В-третьих, ребенку надо указывать, как поступать и делать те или иные вещи. Учиться самому интересно, но не очень-то практично учиться на своих ошибках.

Первая и самая архаичная версия сценария – это первичный «протокол», который воспринимается сознанием ребенка в том возрасте, когда окружающий мир для него еще мало реален. Можно предположить, что родители являются ему гигантскими фигурами, наделенными магической властью, вроде мифологических титанов только потому, что они намного выше и крупнее его [там же].

С годами малыш становится старше и мудрее. Он как бы перемещается в более романтический мир. Он делает из своего сценария первый палимпсест и дорабатывает его, приводя в соответствие с новыми представлениями о мире. В нормальных условиях ребенку помогают в этом волшебные сказки и истории о животных, которые сначала читает ему мать, а потом он читает их сам в часы досуга, когда можно отпустить на волю воображение. В сказках есть своя магия, хотя и не столь потрясающая. Они дают ребенку целый ряд новых действующих лиц, исполняющих роли в его фантазиях. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фигуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойствами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экрана, где в этом возрасте даже реклама излучает волшебный свет.

На первой стадии своего развития малыш имеет дело с «магическими» людьми, которые могут в его воображении при случае превратиться в животных. На последующей стадии он просто приписывает животным некоторые человеческие качества. Эта тенденция до определенной степени сохраняется и в жизни некоторых взрослых людей, особенно связанных в своей работе с животными.

В отрочестве подростки обозревают свой сценарий как бы для адаптации его к той реальности, какой она им представляется: все еще романтичной и сияющей или с искусственно наведенным глянцем, возможно даже позолоченной с помощью наркотиков. Постепенно человек движется к завершающему «представлению». Задача психотерапевта в том и заключается, чтобы этот путь был бы для людей по возможности спокойнее и интереснее.

Одну из целей сценарного анализа Э. Берн видит в соотнесении жизненного плана пациента с грандиозной историей развития человеческой психологии с самых пещерных времен вплоть до наших дней.

Он исходит из необходимости искать именно тот миф или ту волшебную сказку, которым следует пациент. И чем более мы к ним приближаемся, тем лучше для пациента.

Волшебная сказка может открыть элементы сценария, без которых трудно докопаться до сути.

Э. Берн считает сценарием то, что человек еще в детстве планирует совершить в будущем. А жизненный путь – это то, что происходит в действительности. Жизненный путь в какой-то степени предопределен генетически, а также положением, которое создают родители, и различными внешними обстоятельствами. Болезни, несчастные случаи, война могут сорвать даже самый тщательный, всесторонне обоснованный жизненный план. То же может случиться, если «герой» вдруг войдет в сценарий какого-нибудь незнакомца, например, хулигана, убийцы, автолихача. Комбинация подобных факторов может закрыть путь для реализации определенной линии и даже предопределить трагичность жизненного пути.

Судьба каждого человека определяется в первую очередь им самим, его умением мыслить и разумно относиться ко всему происходящему в окружающем его мире. Человек сам планирует собственную жизнь. Только свобода дает ему силу осуществлять свои планы, а сила дает ему свободу осмысливать, если надо их отстаивать или бороться с планами других. Даже если жизненный план человека определен другими людьми или в какой-то степени обусловлен генетическим кодом, то и тогда вся его жизнь будет свидетельствовать о постоянной борьбе. Каждый человек еще в детстве, чаще всего бессознательно, думает о своей будущей жизни, как бы прокручивает в голове свои жизненные сценарии. Повседневное поведение человека определяется его рассудком, а свое будущее он может только планировать. Например, каким человеком будет его супруг (супруга), сколько в их семье будет детей и т.п. В жизни, однако, может случиться не так, как человек хочет, но главное в том, что он очень желает, чтобы его мечты сбылись.

Существует множество сил, влияющих на человеческую судьбу: родительское программирование, поддерживаемое внутренним «голосом», который древние звали «демоном»; конструктивное родительское программирование, подталкиваемое течением жизни, с давних времен именуемой physis (природа); внешние силы, все еще называемые судьбой; свободные устремления, которым древние не дали человеческого имени, поскольку они были привилегией богов и королей. Продуктом действия этих сил и оказываются различные типы жизненного пути, которые могут смешиваться и вести к одному или другому типу судьбы: сценарному, не сценарному, насильственному или независимому. Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образцам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, основана на идеях К.Г. Юнга и З. Фрейда.

З. Фрейд соотносил многие аспекты человеческого существования с драмой Эдипова мифа. С точки зрения психотерапевта, можно представить пациента Эдипом, что должно проявиться в его реакциях. «Эдип» – это нечто происходящее в голове пациента. В сценарном же анализе Эдип – это драма, реально развертывающаяся в действительности, разделенная на сцены и акты, с экспозицией, кульминацией и финалом. Очень важно, чтобы пациент видел, как окружающие его люди играют свои роли. Ведь он знает, о чем следует говорить с людьми, чьи сценарии пересекаются или стыкуются с его собственными.

Последователи Фрейда считают, что «Эдип» – это драма, а не просто разбор реакций, другие психологи придерживаются мнения о том, что самые важные мифы и волшебные сказки происходят из одного фундаментального сюжета, который реализуется в фантазиях или в действительной жизни многих людей всего мира. Самые ранние сценарные психоаналитики были в Древней Индии. Они строили свои предсказания в основном на астрологических идеях. Об этом любопытно говорится в «Панчатантре» .

В толковании мифов и сказок З. Фрейд следует тому же принципу что и в толковании снов. Наличие символов в мифах З. Фрейд рассматривает как регрессию к ранним стадиям развития человечества, когда такой род деятельности, как земледелие или добывание огня, имел форму сексуального либидо. В мифах это древнее и ныне подавленное удовлетворение либидо выражается в «замещающем удовольствии», которая позволяет человеку ограничивать удовлетворение инстинктивных желаний областью фантазии.

В мифах, как и сновидениях, инстинктивные желания выражены не явно, а в замаскированном виде. В них речь идет о желаниях, которые как предполагал Фрейд, характерны для периода детства; это прежде всего, инцестуальные устремления, сексуальное любопытство и боязнь кастрации. В мифе, как и в сновидении, рассказывается о событиях, происходящих в пространстве и во времени. В этом повествовании на языке символов выражаются религиозные и философские идеи, передается внутреннее состояние человека, и в этом подлинное значение мифа.

О языке символов и понимании его значения писал Эрих Фромм. Он говорил, что это такой язык, с помощью которого внутренние переживания, чувства и мысли приобретают форму явственно осязаемых событий внешнего мира. Это единственный универсальный язык, изобретенный человечеством, единый для всех культур во всей истории, который нужно понимать, если хочешь понять смысл мифов, сказок и снов. Умение понимать этот язык позволяет соприкоснуться с глубинными уровнями нашей собственной личности. Фактически это помогает психологу проникнуть в специфический человеческий пласт духовной жизни, общий для всего человечества как по содержанию, так и по форме.

Еще одну точку зрения в толковании сказок и мифов высказывает К.Г. Юнг. Он говорит, что в сказках душа высказывается о себе самой, а архетипы обнаруживаются в своей естественной сыгранности. Архетип духа, то есть старик, всегда возникает там, где герой пребывает в безнадежной отчаянной ситуации, из которой его могут вызволить только основательное размышление или счастливый случай, то есть духовная функция, являющаяся в форме персонифицированной мысли, а именно в образе приносящего совет и оказывающего помощь старика.

Представляется, будто бы вмешательство старика, то есть спонтанная объективация архетипа, совершенно неизбежна. Объективное заступничество архетипа, который усмиряет чисто аффективное реагирование, связывая в единую цепь процессы внутренней конфронтации и реализации, необходимо не только в сказке, но и в жизни вообще. Это дает возможность познать как нынешнее положение, так и цель.

Архетип имеет еще один особенный способ его проявления – животная форма. Животный облик указывает на то, что обсуждаемые содержания и функции пребывают во вне человеческой области, то есть по ту сторону человеческого сознания.

Обе противоположные троичности – одна, заклинающая зло и другая, представляющая его силу – похоже, так сказать, как две капли воды на функциональную структуру нашей психики – сознание и бессознательное. Сказка как спонтанный, наивный и не рефлексируемый продукт души не может высказывать ничего другого, кроме того, что же собственно из себя представляет душа.

Слушая сказку, ребенок «впитывает» философские смыслы, стили взаимоотношений и модели поведения, потом разыгрывает это с друзьями. Причем, все процессы осмысления протекают на бессознательно-символическом уровне. Многократно проживая события сказки, ребенок косвенно приобретает значимые для себя жизненный опыт [там же].

2.2 Значение сказки в детском возрасте

Говоря о влиянии различных видов устного народного творчества на жизнь человека в целом, нельзя не отметить их особую роль, которую они играют в детстве. Особенно хочется сказать о влиянии сказки.

Чтобы понять сложную и влиятельную роль сказок в эстетическом развитии детей, необходимо понять то своеобразие детского миропонимания, которые мы можем охарактеризовать, как детский мифологизм, который сближает детей с первобытным человеком и художниками. Для детей, для первобытного человека, для настоящего художника вся природа жива, полна внутренней богатой жизни, – и это ощущение жизни в природе не имеет в себе, конечно, ничего надуманного, теоретического, а является непосредственно интуицией, живым, убедительным воспитанием. Это чувство жизни в природе все более нуждается в интеллектуальном оформлении – и сказки как раз, и отвечают этой потребности ребенка. Есть еще другой корень сказок – это работа детской фантазии: будучи органом эмоциональной сферы, фантазия ищет образов, чтобы выразить в них детские чувства, то есть через изучение детских фантазий мы можем проникать в закрытый мир детских чувств.

Сказки играют большую роль в плане гармонического развития личности. Что же такое гармоническое развитие? Гармония – это соотношение всех частей целого, их взаимопроникновение и взаимопереходы. Сильные стороны личности ребенка как бы подтягивают слабые, поднимая их на более высокие уровни, заставляя всю сложнейшую систему – человеческую личность – функционировать более гармонично и целостно. Нравственные представления и суждения людей не всегда соответствуют их нравственным чувствам и поступкам. Поэтому недостаточно только знать, понимать «головой», что такое быть нравственным, а также только высказываться в пользу нравственных поступков, надо воспитывать себя и своего ребенка так, чтобы хотеть и уметь им быть, а это уже область чувств, переживаний, эмоций.

Сказки помогают развить в ребенке отзывчивость, доброту, делают контролируемым и целенаправленным эмоционально-нравственное развитие ребенка. Почему именно сказки? Да потому, что искусство, литература – богатейший источник и побудитель чувств, переживаний и именно высших чувств, специфически человеческих (нравственных, интеллектуальных, эстетических). Сказка для ребенка – это не просто вымысел, фантазия, это особая реальность, реальность мира чувств. Сказка раздвигает для ребенка рамки обычной жизни, только в сказочной форме дошкольники сталкиваются с такими сложнейшими явлениями и чувствами, как жизнь и смерть, любовь и ненависть, гнев и сострадание, измена и коварство и тому подобное. Форма изображения этих явлений особая, сказочная, доступная пониманию ребенка, а высота проявлений, нравственный смысл, остаются подлинными, «взрослыми».

Поэтому те уроки, которые дает сказка, – это уроки на всю жизнь и для маленьких, и для взрослых. Для детей это ни с чем не сравнимые уроки нравственности, для взрослых это уроки, в которых сказка обнаруживает свое, порой неожиданное воздействие на ребенка.

Слушая сказки, дети глубоко сочувствуют персонажам, у них появляется внутренний импульс к содействию, к помощи, к защите, но эти эмоции быстро гаснут, так как нет условий для их реализации. Правда они как аккумулятор, заряжают душу нравственной энергией. Очень важно создать условия, поле активной деятельности, в котором нашли бы свое применение чувства ребенка, испытанные им во время чтения художественной литературы, чтобы малыш мог содействовать, сочувствовать реально.

Хочется обратить внимание на образность, глубину и символику сказок. Родителей часто волнует вопрос, как быть со страшными сказками, читать или не читать их детям. Некоторые специалисты предлагают вообще исключить их из «репертуара чтения» для маленьких детей. Но наши малыши не живут под стеклянным колпаком, они не все время находятся под спасительной защитой папы и мамы. Они должны вырасти смелыми, стойкими и отважными, иначе они просто не смогут отстаивать принципы добра и справедливости. Поэтому, их надо рано, но постепенно и обдуманно учить стойкости и решительности, умению преодолевать собственные страхи. Да дети и сами стремятся к этому – об этом свидетельствует «фольклор» и страшные истории, которые сочиняют и пересказывают друг другу дети старшего дошкольного и младшего школьного возраста [там же].

Ребенок, воспитанный на народной сказке, чувствует меру, которую воображение не должно переходить в искусстве, и вместе с тем у дошкольника начинают складываться реалистические критерии эстетических оценок.

В сказке, особенно в волшебной, многое дозволено. Действующие лица могут попадать в самые необычайные положения, животные и даже неодушевленные предметы говорят и действуют, как люди, совершают всевозможные проделки. Но все эти воображаемые обстоятельства нужны лишь для того, чтобы предметы обнаружили свои истинные, характерные для них свойства. Если типичные свойства предметов и характер производимых с ними действий нарушаются, ребенок заявляет, что сказка неправильная, что так не бывает. Здесь открывается та сторона эстетического восприятия, которая имеет важное значение для развития познавательной деятельности ребенка, поскольку художественное произведение не только знакомит его с новыми явлениями, расширяет круг его представлений, но и позволяет ему выделить существенное, характерное в предмете.

Реалистический подход к сказочной фантастике вырабатывается у ребенка на определенной ступени развития и лишь в результате воспитания. Наблюдения Т.И. Титаренко показали, что малыши, не обладая соответствующим опытом, часто готовы согласиться с любым вымыслом. Только в среднем дошкольном возрасте ребенок начинает уверенно судить о достоинствах сказки, исходя из правдоподобности изображенных в ней событий. Старшие дошкольники настолько укрепляются в этой реалистической позиции, что начинают любить всякие «перевертыши». Смеясь над ними, ребенок обнаруживает и углубляет свое правильное понимание окружающей действительности.

Эстетическое восприятие, однако, не сводится к пассивной констатации известных сторон действительности, хотя бы очень важных и существенных. Оно требует, чтобы воспринимающий как-то вошел внутрь изображаемых обстоятельств, мысленно принял участие в действиях героев, пережил их радости и печали. Такого рода активность чрезвычайно расширяет сферу духовной жизни человека, имеет важное значение для его умственного и нравственного развития. Слушание сказки наряду с творческими играми имеет важнейшее значение для формирования этого нового вида внутренней психической активности, без которой невозможна никакая творческая деятельность. Четкая фабула, драматизированное изображение событий в сказке способствуют тому, чтобы ребенок вошел в круг воображаемых обстоятельств стал мысленно содействовать героям произведения.

В свое время С.Я. Маршак [там же] писал в «Большой литературе для маленьких»: «Если в книге есть четкая незаконченная фабула, если автор не равнодушный регистратор событий, а сторонник одних своих героев и противник других, если в книге есть ритмическое движение, а не сухая, рассудочная последовательность, если вывод из книги не бесплатное приложение, а естественное следствие всего хода фактов, да еще ко всему этому книгу можно разыграть, как пьесу, или превратить в бесконечную эпопею, придумывая к ней новые и новые продолжения, то это значит, что книга написана на настоящем детском языке».

Л.С. Славина показала (1947) [там же], что при соответствующей педагогической работе уже у малыша – преддошкольника можно вызвать интерес к судьбе героя повествования, заставить ребенка следить за ходом событий и переживать новые для него чувства.

У преддошкольника можно наблюдать лишь зачатки такого содействия и сопереживания героям художественного произведения. Более сложные формы восприятие произведения приобретает у дошкольника. Его восприятие художественного произведения носит чрезвычайно активный характер: ребенок ставит себя на место героя, мысленно действует вместе с ним, борется с его врагами. Деятельность, осуществляющаяся при этом, особенно в начале дошкольного возраста, по психологической природе очень близка к игре. Но если в игре ребенок реально действует в воображаемых обстоятельствах, то здесь и действия, и обстоятельства воображаемые.

В течение дошкольного возраста развитие отношения к художественному произведению проходит путь от непосредственного наивного участия ребенка в изображенных событиях до более сложных форм эстетического восприятия, которые для правильной оценки явления требуют умения занять позицию вне их, глядя на них как бы со стороны.

Итак, дошкольник в восприятии художественного произведения не эгоцентричен. Постепенно он научается становиться на позицию героя, мысленно ему содействовать, радоваться его успехам и огорчаться из-за его неудач. Формирование в дошкольном возрасте этой внутренней деятельности позволяет ребенку не только понять явления, которые он непосредственно не воспринимает, но и отнестись со стороны к событиям, в которых он не принимал прямого участия, что имеет решающее значение для последующего психического развития.

Ребенок дошкольного возраста любит хорошую сказку: мысли и чувства, вызванные ею, долго не угасают они проявляются в последующих действиях, рассказах, играх, рисовании детей.

Что привлекает ребенка в сказке?

Как справедливо указывает А.Н. Леонтьев (1972) [таи же], для правильного понимания тех или иных частных психических процессов необходимо учитывать характер мотивов, побуждающих ребенка действовать, то, ради чего он совершает данную операцию. Эти вопросы очень мало освещены в традиционной психологии. С точки зрения, например, психоаналитиков, интерес ребенка к сказке обусловлен темными, асоциальными влечениями, которые из-за запрета взрослых не могут проявиться в реальной жизни и поэтому ищут себе удовлетворения в мире фантастических построений. К. Бюлер [там же] полагает, что в сказке ребенка привлекает жажда необычного, неестественного, примитивное стремление к сенсации и чуду.

Такого рода теории находятся в противоречии с действительностью. Огромное влияние правильно организованного эстетического восприятия на духовное развитие ребенка заключается в том, что это восприятие не только приводит к приобретению отдельных знаний и умений, к формированию отдельных психических процессов, но и изменяет общее отношение к действительности, способствует возникновению новых, более высоких мотивов деятельности ребенка.

В дошкольном возрасте деятельность усложняется: то, на что она направлена, и то, ради чего она производится, оказывается уже не тождественным, как было в раннем детстве.

Новые мотивы деятельности, формирующиеся в общем ходе развития ребенка в результате его воспитания, впервые делают возможным настоящее понимание художественных произведений, проникновение в их идейное содержание. В свою очередь, восприятие художественного произведения влияет на дальнейшее развитие этих мотивов. Конечно, маленького ребенка увлекает красочность описаний или занятность внешних положений, в которые попадают действующие лица, но уже очень рано его начинает занимать также внутренняя, смысловая, сторона повествования. Постепенно перед ним открывается идейное содержание художественного произведения.

Художественное произведение увлекает дошкольника не только внешней стороной, но и внутренним, смысловым, содержанием.

Если младшие дети недостаточно осознают мотивы своего отношения к персонажу и просто заявляют, что тот хороший, а этот плохой, то старшие дети уже аргументируют свои оценки, указывая и на общественное значение того или иного поступка.

Здесь уже сознательная оценка не только внешних поступков, но и внутренних качеств человека, оценка, исходящая из высоких социально значимых мотивов.

Для осознания чего-либо ребенку-дошкольнику необходимо действовать в отношении познаваемого предмета. Единственная форма деятельности, доступная преддошкольнику, – это реальное, фактическое действование. Для того чтобы познакомиться с предметом, маленький ребенок должен взять его в руки, повозиться с ним, засунуть его в рот. Для дошкольника кроме практического контакта с действительностью становится возможной и внутренняя деятельность воображения. Он может действовать не только реально, но и мысленно, не только в непосредственно воспринимаемых обстоятельствах, но и в воображаемых.

Игра и слушание сказки создают благоприятные условия для возникновения и развития внутренной деятельности воображения ребенка. Здесь имеются как бы переходные формы от реального, фактического действования с предметом к размышлению о нем. Когда ребенок начинает овладевать этой формой деятельности, перед его познанием открываются новые возможности. Он может осмыслить и пережить ряд событий, в которых не принимал непосредственного участия, но за которыми следил по художественному повествованию. Иные положения, которые не доходят до сознания ребенка, будучи преподнесены ему в сухой и рассудочной форме, понимаются им и глубоко его трогают, когда они облекаются в художественный образ. Замечательно показал это явление А.П. Чехов в рассказе «Дома» [там же]. Нравственный смысл поступка, если он выражен не в форме абстрактного рассуждения, а в форме реальных, конкретных действий, становится очень рано доступным ребенку. «Воспитательное значение произведений искусства, – как справедливо отмечает Б.М. Теплов, – в том прежде всего и заключается, что они дают возможность войти «внутрь жизни», пережить кусок жизни, отраженной в свете определенного мировоззрения. И самое важное, что в процессе этого переживания создаются определенные отношения и моральные оценки, имеющие несравненно большую принудительную силу, чем оценки, просто сообщаемые и усваиваемые» [там же].

2.3 Использование сказок в психокоррекционной работе

В последнее время развивается такое направление как сказкотерапия. Так что же это такое? Первое, что приходит в голову – лечение сказками. Сказка – это «слоеный пирог». В каждом слое свой смысл. Когда мы читаем сказку, следим за увлекательным сюжетом, наше бессознательное уже «обнюхивает» «слоеный пирог смыслов» и выбирает самый «вкусный» для себя, то есть тот смысл, который наиболее созвучен мироощущению на данный момент, тот, который может дать ответ на внутренний вопрос. В этом секрет «вечной молодости» сказок – в любом возрасте в них можно открыть нечто сокровенное и волнующее, поэтому сказкотерапия – это процесс поиска смысла, расшифровка знаний о мире и системе взаимоотношений в нем; это символический банк жизненных ситуаций; это процесс объективации проблемных ситуаций; это процесс активизации ресурсов, потенциала личности.

Сказкотерапия прошла 4 этапа в своем развитии :

1. устное народное творчество (его начало затеряно в глубине веков, но процесс устного (а потом и письменного) творчества продолжается по сей день);

2. собирание и исследование сказок и мифов (К.Г. Юнг, М.-Л. фон Франц, Б. Беттельхейм, В. Пропп и другие).

3. психотехнический (современные практические подходы применяют сказку как технику, как повод для психодиагностики, коррекции и развития личности.);

4. интегративный (связан с формированием концепции комплексной сказкотерапии, с духовным подходом к сказкам, с пониманием сказкотерапии как природосообразной, органичной человеческому восприятию воспитательной системы, проверенной многими поколениями наших предков).

Сегодня сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики, психотерапии и философии разных культур – все это «упаковано» в сказочную форму, в форму метафоры.

Так что же такое сказкотерапия? Созерцание и раскрытие внутреннего и внешнего мира, осмысление прожитого, моделирование будущего, процесс подбора каждому клиенту своей собственной сказки.

В психологической практике используется разнообразный литературный материал. «Сгустком человеческой мудрости, опыта, результатом работы сознания и подсознания» называют народные сказки. На метафорическом уровне по происхождению и механизму действия они сопоставимы с генным аппаратом человечества . Психологи, работающие в технике М. Эриксона и НЛП, используют не только народные сказки, в том числе, восточные притчи, но и создают свои «истории», работающие с определённой проблемой, ли обращённые к конкретному человеку .

Сказка может помочь решить следующие задачи в психолого-педагогической деятельности :

1. Прежде всего, это установление контакта с ребёнком, создание комфортной, соответствующей возрастным особенностям среды. Будучи эмоционально включён в происходящее, ребёнок с готовностью принимает задачи на разнообразную познавательную деятельность. Это активно использует, например, система ТРИЗ, где сказочный сюжет выступает и как канва некоторого занятия (в которое включены упражнения на мелкую моторику, образное мышление и т.д.), и как материал для преобразования, экспериментирования, экспериментирования со словами, предложениями, ситуациями (т. о. развития речевого, словесно-логического мышления).

2. Идентифицируясь с героями литературного произведения, сопереживая их приключениям, ребёнок получает возможность отреагирования многих чувств: страха, стыда, обиды и т.д. Это происходит и при обычном слушании сказки. Усиление же терапевтического эффекта достигается при проигрывании сказочных сюжетов. Игры – драматизации доступны детям уже с 3-летнего возраста. При соответствующем участии взрослого они приближаются к психодраме, т. к. ребёнок не переживает нечто, но и выражает чувства в реальном взаимодействии. Поэтому игры – драматизации на сказочные сюжеты могут входить в программу психотерапевтической работы.

3. Сказки разговаривают с ребёнком на эмоционально насыщенном, близком ему языке метафор, без прямого наставления. Они не только «дают ребёнку почувствовать, что он не одинок в своих страхах и переживаниях», но и предлагают в образной форме аналогичные обучающие ситуации, т.е. позволяют ребёнку «видеть» новые ролевые позиции, новые способы действия. НЛП опирается на бессознательный уровень этого процесса. Многие психолого–педагогические подходы делают акцент на осознание ребёнком морально–этических норм, т.е. влияют на расширение поведенческого репертуара.

4. В осознании нуждаются не только этические нормы, но и собственно чувства. Сказка, с одной стороны, вовлекает ребёнка в мир переживаний, с другой стороны – сохраняет способность видеть происходящее «извне».

Складывание эмоционального словаря ребёнка происходит стихийно. Ребёнок владеет основными понятиями (страх, боль, радость, удивление, и т.д.), но здесь мало семантических оттенков, мало выражаются особенности переживания. Поэтому в методике, которую предлагает Толстикова М.А. [там же], привлекая слово к обозначению чувства, она использует и цвет. Если называние словом есть средство социализации, так как позволяет уточнить, сопоставить значения употребляемых слов, то цвет – это способ самовыражения, индивидуализации. Идея работы с цветом имеет разные воплощения, как в арттерапии, так и в педагогической практике. Очень близка к предлагаемой методике игра – занятие из цикла Л. Стрелковой , в которой дети закрашивают фон на сюжетных картинках к сказке. Однако иной стимульный материал, не имеющий на чувственном уровне ничего общего с отражаемой реальностью, несёт большую знаковую нагрузку, и поэтому представляет другие возможности для работы. Таким образом, предлагаемая методика с одной стороны, обращается к чувствам ребенка, оказывает терапевтический эффект, представляя свободу самовыражения. С другой стороны, способствует развитию произвольных функций (внимание, память, речь).

В последнее время получила распространение коррекция страхов и тревожности у младших школьников с использованием метафор . Проблема эмоционального неблагополучия у детей, в частности, проблема детских страхов и тревожности, несмотря на давнюю историю, не теряет своей актуальности.

Известно, что страх и тревога могут являться источниками многих нарушений здоровья в физической и психической сфере. Особенно вредно их действие тогда, когда они возникают в детстве и препятствуют гармоничному развитию и самореализации личности, (страхи, принимая устойчивый и длительный характер, не только лишают ребенка психологического комфорта, радости жизни, но и способствуют возникновению многих психосоматических заболеваний, развитию детских неврозов).

Проблемой детской тревожности занимались многие зарубежные и отечественные авторы, принадлежащие к разным психологическим школам и направлениям. Этим обусловлено различие в их взглядах на природу страха и тревоги, а также причины их возникновения [там же].

Следует отметить, что, несмотря на достаточно полное и глубокое теоретическое освещение проблемы детских страхов и тревожности, методические вопросы, связанные с их коррекцией, в настоящее время разработаны недостаточно.

Существует гипотеза, что терапевтические метафоры могут стать основой для настроения эффективной коррекционной программы, направленной на преодоление страхов и тревожности у детей.

Возможности использования метафор в детской психотерапии отражены в работах достаточно многих авторов [там же].

Под терапевтической метафорой подразумевается история, предназначенная для влияния на мышление, чувства или поведение, в которой некая истина предъявляется в иной, менее прямой или узнаваемой форме. Основной механизм преобразующего воздействия метафоры основывается на идентификации ребенка с героем в сказке, который испытывает те же затруднения, что и ребенок, и с успехом преодолевает их [там же]. Чтобы сказка оставила отпечаток в реальной жизни ребенка, должен образоваться мостик понимания между ребенком и событиями повествования. Удачная терапевтическая метафора достигает этого предельно точным изложением проблемы ребенка (чтобы он перестал ощущать свое одиночество), но оно должно быть не слишком прямым, чтобы не вызвать у ребенка чувства смущения, стыда или сопротивления.

Терапевтические сказки позволяют ребенку воспринимать свои трудности и бороться с ними действенным способом. Многие дети чувствуют себя виноватыми в беспокоящих их страхах или испытывают смущение в связи с ними. Им трудно говорить о них открыто. Слушать сказку – совсем другое дело. В этом случае детям не читают наставлений, их не обвиняют и не принуждают говорить о своих затруднениях. Терапевтическая сказка создает для ребенка зону безопасности, в которой он имеет возможность узнать что-то новое, что-то сопоставить, сравнить без боязни вмешательства во внутренний мир.

Кроме того, терапевтические сказки позволяют ребенку почувствовать, что он не одинок в своих страхах и переживаниях, что другие дети испытывают то же самое. Это оказывает успокаивающее воздействие, укрепляет уверенность в себе и помогает бороться с трудностями.

Способ общения через сказку ценен еще и тем, что в этом случае в познании нового ребенок чувствует себя в определенной степени независимым. Он может потратить столько времени, сколько ему надо, чтобы усвоить содержание рассказа и понять его идею. Ничто не навязывается ему насильно и, самое главное, все новое, что он узнает, воспринимается им как результат самостоятельных усилий. Таким образом, ребенок получает возможность испытать чувство своей собственной значимости, свою способность взвешивать ситуацию и самостоятельно принимать решения.

Таким образом, терапевтические метафоры позволяют детям накопить необходимый для перемен опыт. Когда дети «распаковывают подарок» в виде увлекательной истории, созвучной их личному опыту, и обнаруживают скрытый в ней смысл, в них открывается способность к изменениям и росту.

В литературе по применению метафор в детской психотерапии выделены основные принципы и этапы построения терапевтических сказок .

Говоря о детских страхах, нельзя не отметить важную терапевтическую роль страшилок, которые дети передают друг другу из поколения в поколение по всем правилам бытования фольклора без посредства взрослых. Зачем ребенку страшилка? Раз она упорно живет в нашем детстве, передается из поколения в поколение – значит, она нужна. Есть у нее своя социальная функция. Рассказывают истории все, кто помнит. Но есть и признанные сказители. Именно в вечерние часы невзрачная девочка или робкий мальчик-очкарик, проигрывающие в дневных забавах и состязаниях, имея дар слова, способны оказаться в центре заинтересованного внимания всей группы и поднять себя в глазах сверстников и своих собственных. Рассказчик упивается своей властью над переживаниями слушателей. Захочет – замрут от страха, а может оставить всех в дураках, рассказав ужасную историю со смешным концом. Итак, здесь часто самоутверждаются дети, лишенные другой возможности для этого; они находят признание и свое место в группе.

Страх, пережитый вместе с другими, заставляет ребенка сильнее ощутить присутствие товарищей, важность дружеской поддержки, чувство локтя. Сплоченность и солидарность детской группы в такие минуты крепнет. Недаром ребячьи компании периодически устраивают себе такие эмоциональные встряски, позволяющие почувствовать свое единство перед лицом иллюзорной опасности и неизвестности.

Еще важнее психотерапевтическая роль страшилок. Страхи занимают особое место в жизненном опыте ребенка, вступающего в большой неизведанный мир. Как известно, многие из них возникают у ребенка только в определенном возрасте, например, страх чужих людей, темноты, которого нет у самых маленьких детей. В каком-то смысле они могут служить показателем взросления. Научиться переживать страх и изживать его необходимо для становления личности. Родители, оберегающие детей от любой опасности и напряжения, так же, как и те, кто обвиняет своих детей в трусости и насильно толкает их на подвиги, бывают мало способны помочь в этом своему сыну или дочери. Ребенку важно увидеть, что и другие дети боятся так же, как и он. Вместе с ними он может узнать, прочувствовать состояние страха, научиться с ним справляться. То, что пугает и с чем трудно совладать в одиночку, может стать знакомым, опасным и даже смешным, если устрашающий предмет обсуждается и развенчивается в группе. Недаром страшные истории исполняются обычно в компании. Здесь, в заведомо безопасной обстановке, с кругу товарищей, когда напряжение выплескивается активной разрядкой, ребенок как бы тренируется переживать страх. Важно, что в компании – дети разного возраста, и старшие ребята уже смеются над тем, чего боятся младшие.

Кроме того, страшные истории позволяют многим детям выразить в традиционных формах и образах те индивидуальные для каждого страхи, которые, не находя соответствующего выхода, могут быть мучительны. Ребенок делит свой собственный страх на всю компанию, и доля его эмоционального бремени становится меньше.

Когда страх не слишком силен, он приятно возбуждает, обостряет все чувства, позволяет по-новому увидеть окружающую обыденность. А контраст между переживаемым страхом и уверенностью в своей безопасности («Я в своей теплой постельке, а за окном…») порождает особое удовольствие, которое любят переживать все дети. Итак, перед нами еще одна сторона детского фольклора, объясняющая его «живучесть», его необходимость для нормального развития маленького человека.

Таким образом, сказка играет огромную роль в развитии личности. Оказывая большое влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности, сказка косвенно позволяет приобрести значимый для человека жизненный опыт. Особенно велика роль сказки в детском возрасте. Она помогает сделать процесс эмоционально-нравственного развития ребенка контролируемым и целенаправленным, оказывает влияние на общее психическое развитие, формирование умственной, эмоциональной и волевой сферы. Все это приводит к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала и в частности сказок. Возможности использования сказок в психокоррекционной работе позволяют выделить отдельный вид психотерапии – сказкотерапию, открывающую способность к изменениям и росту, способствующую принятию своих трудностей и борьбе с ними действенным способом.

Заключение

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

Сказка – это одна из форм эстетического творчества у детей. Один из её корней – это работа детской фантазии. Существует глубокая связь между играми и сказками. Всякая сказка в своей сущности – фабула игры, независимо от того, была ли эта игра сыграна, или нет. Говоря о сказке вообще, нельзя не вспомнить о первых сказках, в которых происходит тесное переплетение действительного и чудесного. В этих сказках невольно повествуется о том, что переживает дитя – сказки как бы воплощают в образе то, что есть в душе ребёнка. Сказки – это сгусток человеческой мудрости, опыта, результат работы сознания и подсознания. На метафорическом уровне по происхождению и механизму действия они сопоставимы с генным аппаратом человечества. Сказка для ребёнка – это реальность мира чувств, раздвигающая рамки обычной жизни, позволяющая на доступном для детей уровне познать сложнейшие явления, это символический банк жизненных ситуаций. Сказочные уроки – это уроки на всю жизнь и для больших, и для маленьких. Для детей – это ни с чем не сравнимые уроки нравственности, для взрослых – это уроки, в которых сказка обнаруживает своё воздействие на ребёнка. Сказка – это важнейший проводник эстетической жизни ребёнка.

Единой классификации сказок не существует, однако большинство авторов выделяет 2 основных вида сказок: народные и авторские. Каждый из видов сказок имеет своё психологическое значение.

Сказка оказывает огромное влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности. О влиянии сказки на бессознательное человека писали такие психологи, как Э. Берн, К.Г. Юнг, Э. Фромм, З. Фрейд. В частности, Э. Берн говорил, что сказка – это ролевое взаимодействие, складывающееся в сценарий, т.е. это то, что человек ещё в детстве планирует совершить в будущем. Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, основана на идеях К.Г. Юнга и З. Фрейда. Согласно их взглядам, ребёнок «впитывает» философские смыслы, стили взаимоотношений и модели поведения, потом разыгрывает это с друзьями. Многократно проживая события сказки, ребёнок косвенно приобретает значимый для себя жизненный опыт.

Говоря о влиянии различных видов устного народного творчества на жизнь человека в целом, нельзя не отметить их особую роль, которую они играют в детстве. Особенно хочется сказать о влиянии сказки. Сказка – это очень важный проводник эстетической жизни ребенка. Именно в дошкольном возрасте происходят глубокие изменения в развитии эстетического восприятия. Оно требует, чтобы воспринимающий как-то вошел внутрь изображаемых обстоятельств, мысленно принял участие в действиях героев, пережил их радости и печали. Такого рода активность чрезвычайно расширяет сферу духовной жизни человека, имеет важное значение для его умственного и нравственного развития. У дошкольника начинают складываться реалистические критерии эстетических оценок. Слушание сказки наряду с творческими играми имеет важнейшее значение в развитии творческой деятельности ребенка. Вместе с тем восприятие прекрасного в жизни и в искусстве оказывает влияние на общее психическое развитие ребенка, на формирование его ума, чувства и воли. Правильно организованное эстетическое восприятие оказывает огромное влияние и на духовное развитие ребенка. Оно не только приводит к приобретению отдельных знаний и умений, к формированию отдельных психических процессов, но и изменяет общее отношение к действительности, способствует возникновению новых, более высоких мотивов деятельности ребенка.

Таким образом, устное народное творчество оказывает огромное влияние на развитие личности. Это привело к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала, и в частности сказок. Возможности использования сказок в психокоррекционной работе значительно расширились, что в последнее время позволяет выделить отдельный вид психотерапии – сказкотерапию.

Сказкотерапия – это процесс поиска смысла, процесс объективации проблемных ситуаций, процесс активизации ресурсов, потенциала личности. Сегодня сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики, психотерапии и философии разных культур – все это «упаковано» в сказочную форму, в форму метафоры, позволяющей ребенку воспринимать свои трудности и бороться с ними действенным способом, открывающей способность к изменениям и росту.

Не вызывает сомнений перспективность и плодотворность дальнейших исследований по данной проблематике, а именно по вопросам:

· Теоретической проработки проблемы психологического понимания содержания понятия сказки, классификации сказок, выделения конкретных механизмов ее влияния на личность с точки зрения различных психологических школ;

· Практических исследований с целью диагностики механизмов воздействия на развитие и поведение личности для решения теоретических вопросов и применения в психотерапевтической и коррекционной работе;

· Прикладных аспектов теоретического и практического исследования в психотерапии, психокоррекции, семейном консультировании, психолого-педагогической деятельности и различных отраслях психологии;

Литература

1. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М., 1988.

2. Запорожец А.В. Избранные психологические труды. М., 1986.

3. Захаров А.И. Как предупредить отклонения в поведении ребенка. М., 1993.

4. Зеленкова Т.В. Функционально-статистический анализ сказок, сочиненных детьми // Вопросы психологии. 2001. №6.

5. Зеньковский В.В. Психология детства. Екатеринбург, 1995.

6. Зинкевич-Евстигнеева Т.Д. Практикум по сказкотерапии. СПб.:Речь, 2000.

7. Камбурова М.А. Коррекция страхов и тревожности у младших школьников с использованием метафор // Знание-сила. 2002. №1.с. 33–36.

8. Миллс Д., Кроули Р. Терапевтические метафоры для детей и «внутреннего ребенка». М., 1996.

9. Обухова Л.Ф. Детская психология. М., 1996.

10. Осорина М.В. «Черная простыня летит по городу», или зачем дети рассказывают страшные истории // Знание-сила. 1986. №10.с. 43–45.

11. Прусс И. Сила слабости и слабости сила // Знание-сила. 2002. №1.с. 97–103.

12. Соколов Д. Сказки и сказкотерапия. Обнинск, 1997.

13. Стрелкова Л.П. Уроки сказки. М., 1989.

14. Толстикова М.А. Сказка в цвете // Знание-сила. 2002. №1.с. 29–32.

15. Фрейд З. Психоанализ. СПб., 1996.

16. Фромм Э. Душа человека. М., 1998.

17. Эльконин Д.Б. Психология игры. М., 1984.

18. Эльконинова Л.И. Эльконин Б.Д. // Вестник МГУ, сер. 14. Психология. 1983. №2.с. 62–70.

19. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1998.

«Нет, сказка не пустая складка,

в ней, как и вообще во всех созданиях целого народа,

не могло быть и в самом деле нет, ни нарочно сочиненной лжи,

ни намеренного уклонения от действительного мира»

А.Н. Афанасьев

Сказка – один из основных и самых любимых видов народного устного поэтического творчества. Она живёт в устном исполнении и в книге, её любят и дети, и взрослые, в городе и в деревне. В безбрежном море народной прозы, среди преданий, легенд, рассказов о леших и водяных, всевозможных фантастических «историй» мы безошибочно узнаем сказки.

Учёные по-разному толковали сказку. Одни из них стремились охарактеризовать сказочный вымысел как независимый от реальности, а другие желали понять, как в фантазии сказок преломилось отношение народных рассказчиков к окружающей действительности. Считать ли сказкой вообще любой фантастический рассказ или выделять в устной народной прозе и другие её виды – не сказочную прозу? Как понимать фантастический вымысел, без которого не обходится ни одна сказка? Каково происхождение сказки? Вот главные проблемы, которые издавна волновали и волнуют учёных.

Для моего исследования очень важно понять, что такое сказка, и проанализировать это явление не просто руководствуясь поэтическим чутьем, но с научной точки зрения изучить и понять суть этого глубокого слова, постараться выявить его происхождение. Для этого нам необходимо проанализировать огромный пласт информации.

Изучению сказки посвящено большое количество научных трудов, один перечень названий которых мог бы занять целый том. В этой главе я не преследую цель дать подробное изложение истории изучения сказки, моя задача – раскрыть основные определения понятия сказка и выявить основные проблемы в её изучении.

В первой трети XIX века научная литература о сказке была не слишком богата. Помимо того, что трудов издавалось мало, библиографические сводки показывали следующую картину: больше всего издавалось текстов, довольно много было работ по частным вопросам и сравнительно мало трудов общего характера. Если же они и были, то в большинстве случаев имели не строго исследовательский, а философско-дилетантский характер. Они напоминали труды эрудированных натурфилософов XVIII века, тогда как люди нуждались в точных наблюдениях, анализах и выводах. Вот как характеризовал это положение профессор М. Сперанский: «Не останавливаясь на полученных выводах, научное народоведение продолжает разыскания, считая собранный материал всё ещё недостаточным для общего построения. Таким образом, наука опять обращается к собиранию материала и к обработке этого материала в интересах будущих поколений, а каковы будут эти обобщения, и когда мы их будем в состоянии сделать – неизвестно» (62, с. 400).

В чем же причина этого бессилия, этого тупика, в который в 20-е годы прошлого века уткнулась наука о сказке? Сперанский винит в этом недостаточность материала. Но с тех пор, как писались приведенные строки, прошло очень много лет. За это время окончен капитальный труд И. Больте и Г. Поливки, озаглавленный «Примечания к сказкам братьев Гримм». Здесь под каждую сказку этого сборника подведены варианты со всего мира. Последний том заканчивается библиографией, где приведены источники, т.е. все известные авторам сборники сказок и другие материалы, содержащие сказки. Перечень этот охватывает около 1200 названий. Правда, среди материалов есть и случайные, мелкие материалы, но есть и крупнейшие сборники, как «Тысяча и одна ночь» или сборник Афанасьева с его 400 текстами. Но это еще не всё. К примеру, до II Мировой войны в Германии издавалась энциклопедия сказки «Handworterbuch des Marchens», в которую вошло несколько томов, но война прервала это начинание.

В России еще в эпоху СССР в Институте русской литературы (Пушкинский дом) существовал отдел, который издавал ежегодник «Русский фольклор». Также, Отделом устного народно-поэтического творчества издавалась библиография русского фольклора.

В то же время, огромное количество сказочного материала ещё не издано, частью даже не описано. Оно хранится в архивах различных учреждений и у частных лиц. Специалисту некоторые из этих собраний доступны.

Какое же количество сказок имеется в нашем распоряжении вообще? Много ли таких исследователей, которые охватили хотя бы только один печатный материал? Изучен ли вопрос происхождения сказок? Говорить сейчас, что «собранного материала всё ещё недостаточно», совершенно не приходится. В настоящее время дело не в количестве материала. Дело в ином – в методах и заинтересованности изучения. Это огромный труд, до конца, к сожалению, не исследованный.

В то время как физико-математические науки обладают стройной классификацией, единой терминологией, принятой специальными съездами, методикой, совершенствовавшейся преемственностью от учителей к ученикам, у нас всего этого нет. Пестрота и красочное многообразие сказочного материала приводят к тому, что чёткость, точность в постановке и решении вопросов достигается с большой трудностью. Даже такая простая с первого взгляда задача, как выявление понятия и происхождения сказки – оказывается одним из трудных моментов на пути её изучения.

При переходе к изучению понятия сказки надо учесть, что она исследуется нами в пределах национальных и языковых границ. Мы возьмём только русскую народную сказку, но при этом необходимо понимать, что её изучение в полном объёме возможно только на сравнительном материале сказок всего земного шара.

Будет излишним приводить все существующие изыскания в определении общего понятия сказки и её происхождения: их такое множество, для их разбора пришлось бы написать отдельную книгу. Я рассмотрю лишь некоторые из них. Проанализируем мнения разных исследователей и учёных, которые занимались вопросом изучения русской народной сказки.

Свои размышления по определению сказки и попытке отличить от других жанров фольклора изложил более ста пятидесяти лет назад К.С. Аксаков. Говоря о различии между сказками и былинами, он писал: «Между сказками и песнями, по нашему мнению, лежит резкая черта. Сказка и песня различны изначала. Это различие установил сам народ, и нам всего лучше принять то разделение, которое он сделал в своей литературе. Сказка – складка (вымысел), а песня – быль, говорит народ, и слова его имеют смысл глубокий, который объясняется, как скоро обратим внимание на песню и сказку» (3, № 153).

По мнению Аксакова, вымысел повлиял и на содержание, и на изображение места действия в них, и на характер действующих лиц. Своё понимание сказки Аксаков уточнял такими суждениями: «В сказке очень сознательно рассказчик нарушает все пределы времени и пространства, говорит о тридесятом царстве, о небывалых странах и всяких диковинках» (там же). По мнению Аксакова, для сказок характерен вымысел, причём сознательный.

Не все учёные разделяли позиции определения сказки как вымысла. Известный фольклорист А.Н. Афанасьев говорил: «Сказка – складка, песня – быль, – говорила старая пословица, стараясь провести резкую границу между эпосом сказочным и эпосом историческим. Извращая действительный смысл этой пословицы, принимали сказку за чистую ложь, за поэтический обман, имеющий единою целью занять свободный досуг небывалыми и невозможными вымыслами. Несостоятельность такого воззрения уже давно бросалась в глаза». Афанасьев не допускал мысли, что «пустая складка» могла сохраняться у народа в продолжение целого ряда веков и на огромной протяженности страны, удерживая и повторяя «одни и те же представления»: «Что творится произволом ничем не сдерживаемой фантазии, то не в состоянии произвести такого полного согласия и не могло бы уцелеть в такой свежести; творчество не остановилось бы на скучном, тождественном повторении одних и тех же чудес, а стало бы выдумывать новые» (9, Т. III, с. 381-391). Афанасьев сделал следующий вывод: «Нет, сказка не пустая складка, в ней, как и вообще во всех созданиях целого народа, не могло быть, и в самом деле нет ни нарочно сочиненной лжи, ни намеренного уклонения от действительного мира». По моему мнению, Афанасьев был прав, так как он исходил из особого, мифологического понимания генезиса сказки.

Важно отметить известного академика А.Н. Веселовского, труды которого о сказке составляют целый том. Несмотря на это, он ни разу не дал своего определения сказки.

Полезно вспомнить определение сказки, данное в 20-х годах прошлого века П.Н. Сакулиным: «Сказка по преимуществу есть устная беллетристика ирреального склада» (57, ч.1, с. 65).

Ряд исследователей фольклора сказкой называли всё, что «сказывалось». Академик Ю.М. Соколов писал: «Под народной сказкой в широком смысле этого слова мы разумеем устно-поэтический рассказ фантастического, авантюрно-новеллистического и бытового характера» (61). Брат ученого, профессор Б.М. Соколов, тоже считал, что сказкой следует называть «всякий устный рассказ». Оба исследователя утверждали, что сказки включают в себя «целый ряд особых жанров и видов» и что каждый из них можно рассматривать «особо». Ю.М. Соколов считал нужным перечислить все разновидности сказок, а Б.М. Соколов указал на их занимательность: по его мнению, сказки – это рассказы, сообщаемые «в целях занимательности» (там же).

Известный советский фольклорист А.И. Никифоров в основу определения сказки заимствовал признаки сказочного повествования, положенные Аксаковым. Он писал: «Сказки (нем. marchen, англ. tale, франц. conte, итал. fiaba, серб.-хорв. pripovijetka, болг. приказка, чешск. pohadka, польск. bajka, белор. и укр. казка, байка, у русских до XVII в. баснь, байка) – это устные рассказы, бытующие в народе с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальными композиционно-стилистическим построением» (37, с. 7). Поясняя смысл своего определения, Никифоров указывал на три существенных признака сказки: первый признак – целеустановка на развлечение слушателей; второй признак современной сказки – необычное в бытовом плане содержание; третий признак – особая форма её построения. Однако ещё важно учесть, что Никифоров утверждал о существовании некой односторонности определений сказки. Он относил своё определение только к современным сказкам.

Выдающийся русский советский фольклорист, один из основоположников современной теории текста В.Я. Пропп в своей книге «Русская сказка» подробно анализирует и выделяет основные определения сказки. Он приходит к выводу что определение, данное Н. Никифоровым, наиболее точно и полно отображает понятие сказка. Именно оно легло в основу его работы в целом. Вот что он пишет:

«Совокупность исторически сложившихся художественных приемов может быть названа поэтикой, и мы бы сейчас сказали, что фольклорные жанры определяются специфической для них поэтикой. Так получается первичное, самое общее определение: сказка есть рассказ (genus proximum - ближайший род), отличающийся от всех других видов повествования специфичностью своей поэтики. Это определение, сделанное по всем правилам логики, всё же не вполне раскрывает сущность сказки и требует дальнейших дополнений. Определяя сказку через её поэтику, мы одно неизвестное определяем через другое, так как эта поэтика ещё недостаточно изучена. Понятие «поэтика» также допускает различные толкования, различное понимание. Тем не менее, важен сам принцип. Если поэтика ещё недостаточно изучена, то это вопрос времени, а не принципиальное затруднение» (43, с. 22-25).

В.Я. Пропп очень подробно анализирует и выводит основные признаки понятия сказка: «Сказка, народная сказка есть повествовательный фольклорный жанр. Он характеризуется своей формой бытования. Это рассказ, передаваемый из поколения в поколение только путём устной передачи. Этим бытование народной сказки отличается от бытования искусственной, или литературной сказки, которая передается путём письма и чтения и не меняется. Литературная сказка, как и другие литературные произведения, может попасть в орбиту народного обращения, начать курсировать, давать варианты, передаваться из уст в уста, и в таком случае она подлежит изучению фольклориста. Таков первый признак народной сказки, ещё не специфический для неё, но такой, который необходимо выделить и подчеркнуть. Сказка характеризуется как рассказ, т.е. она принадлежит к повествовательным жанрам. Этот признак также ещё не является решающим, так как имеются и другие повествовательные жанры (былина, баллада), которые не относятся к сказкам. Как уже указывалось, само слово «сказка» обозначает нечто рассказываемое. Это значит, что народ воспринимает сказку как повествовательный жанр по преимуществу» (там же).

По мнению известного фольклориста, искусствоведа, кандидата филологических наук Н.М. Ведерниковой, народные сказки достаточно сложный жанр, но, несмотря на всю их многоуровневость, они обладают едиными качествами, ярко отличающими их от других жанров: «Народные сказки, как мы уже отмечали, жанр сложный, включающий в себя произведения, различные по происхождению, содержанию, стилю. Достаточно сравнить между собой такие известные сказки, как «Кащей Бессмертный», «Поп и работник», «Лиса и волк», чтобы это стало очевидным. Деление сказок на волшебно-фантастические, о животных и бытовые в известной мере определяют внутрижанровые различия, однако существует множество сказок переходного типа» (10, с. 19). Несмотря на разнообразие сюжетов и стилей, сказки обладают теми общими и существенными свойствами, которые отличают их от всех других произведений фольклора и позволяют характеризовать как единый жанр.

Были и есть учёные, утверждающие, что определённого понятия этому термину дать невозможно. К примеру, известный зарубежный ученый Х. Хонти писал: «Одностороннее определение всем известного понятия является, собственно говоря, излишним, каждый знает, что такое сказка, и может чутьём отграничить её от так называемых родственных жанров – народного предания, легенды и анекдотов» (68, p/3).

По мнению советской исследовательницы, сказковеда Э.В. Померанцевой, народные сказки очень знакомы всем, но в науке нет единого определения этого жанра, не говоря уже о единой или хотя бы сходной терминологии и классификации материала в исследованиях, указателях, учебных пособиях. «Словом «сказка» мы называем и нравоучительные рассказы о животных, и полные чудес волшебные сказки, и замысловатые авантюрные повести, и сатирические анекдоты» (45). Она выделяет определение, которое по её мнению наиболее полно и точно отображает суть сказки: «Народная сказка (казка, байка, побасенка) – эпическое устное художественное произведение, преимущественно прозаическое, волшебное, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел. Последний признак отличает сказку от других жанров устной прозы: сказа, предания и былички, т.е. от рассказов, преподносимых рассказчиком слушателям как повествование о действительно имевших место событиях, как бы маловероятны и фантастичны». В книге «Русская народная сказка» она пишет: «Подчёркнутая сознательная установка на вымысел – основная черта сказки как жанра» (10).

В.П. Аникин в монографии о сказке пишет: «Сказки – это коллективно созданные и коллективно хранимые народом устные художественные эпические повествования в прозе с таким нравственно-эпическим, социально-политическим и общественно-бытовым содержанием, которое по самой своей основе требует полного или частичного использования приёмов неправдоподобного изображения действительности и в силу этого прибегает к фантастическому вымыслу, разнообразные и традиционные формы которого, не повторяясь больше ни в каком другом жанре фольклора, складывались на протяжении веков в тесной связи со всем укладом народной жизни и находились в первоначальной связи с мифологией» (4, с. 21).

Обратимся к толкованию определения сказки из словаря Ожегова (интернет-ресурс № 1):

«Сказка – 1) повествовательное, обычно народно-поэтическое произведение о вымышленных лицах и событиях, преимущественно с участием волшебных, фантастических сил; 2) список лиц, подлежащих обложению подушной податью. Ревизские сказки (составлявшиеся при ревизии)».

В словаре Ушакова определение понятия сказка характеризуется как повествовательное произведение устного народного творчества о вымышленных событиях (интернет-ресурс № 2).

Если обратимся к первым собраниям и издателям сказок XVIII–XIX вв., мы можем наблюдать даже по одним названиям, что большинство издателей понимают сказку как нечто нереальное, фантастическое, служащее для развлечения народа. В XVIII и XIX столетиях сказки включались в сборники с характерными названиями: «Пересмешник, или Словенские сказки» М. Чулкова (1766-1768), «Весёлая старушка, забавница детей, рассказывающая старинные были и небыли» П. Тимофеева (1790), «Деревенская забавная старушка, по вечерам рассказывающая простонародные весёлые сказочки» (1804), «Собрание простонародных русских сказок, служащих увеселением и забавою любителям простого слова» (1790-1796).

Об особенностях сказок и их свойствах сказано в «Истории русской словесности» А.Д. Галахова, в главе о сказке, написанной П.П. Морозовым: «Самые разнообразные явления обоготворённой природы и общественной жизни изображаются в сказке в форме фантастического вымысла, изукрашенного всевозможными чудесами. Это обилие чудесного, небывалого, невозможного составляет в сказке характеристический элемент, отличающий её от других видов народного творчества, вследствие чего народ и назвал её «складка» (16, с. 142).

В ряде дореволюционных общих трудов по народной словесности и учебных пособий роль вымысла особо подчеркивается при определении жанра сказки. «Отличительную черту сказки, – говорил И. Порфирьев, – составляет вымысел, и не такой, какой обыкновенно бывает, например, в романах или повестях нового времени, но фантастический, т.е. в сказках часто изображаются такие лица и предметы, каких совершенно нет в действительности, или же действительно существующие лица и предметы представляются с такими свойствами, какими они в действительности не обладают» (39, с. 148).

В учебнике «Русское народное поэтическое творчество» под народной сказкой понимается «эпическое устное художественное произведение, преимущественно прозаического, волшебного, авантюрного или бытового характера, с установкой на вымысел» (55, с. 295).

В курсе лекций В.И. Чичерова «Русское народное творчество» можно выявить определение: «Выдвигая для определения сказки как основные признаки художественность и своеобразие её содержания и формы, можно принять следующее определение сказки: под народной сказкой понимаются устные повествовательные художественные произведения волшебного, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел, рассказываемые в воспитательных или развлекательных целях» (66, с. 276).

Большинство учёных, исследователей, по-видимому, исходили из того, что сказка всегда содержит занимательный фантастический вымысел, независимо от того, какой характер свойственен повествованию: будет ли это легендарная, волшебная, авантюрно-новеллистическая или бытовая сказка.

Проанализировав все вышеизложенные определения понятию сказка, непроизвольно задаешься вопросом, правильны ли они? «Пустая складка», «целеустановка на развлечение», «вымышленный вздор», «сознательная установка на вымысел», «устная беллетристика ирреального склада», «нарочитая поэтическая выдумка». Достаточно ли этого для определения понятия сказка?

В своей книге «Русская народная сказка» В.П. Аникин пишет: «Было время, когда в истину сказочных повествований верили также непоколебимо, как мы верим сегодня историко-документальному рассказу и очерку. В своё время Н.А. Добролюбов писал: «Верили ли, например, в народе в ту разумность отношений между зверями, какая высказывается во многих сказках? Думают ли сказочники и их слушатели о действительном существовании чудного тридесятого царства, с его жемчужными дворцами, кисельными берегами и т.д.? Или же, напротив, всё это у них не проходит в глубину сердца, не овладевает воображением и рассудком, а так себе, говорится для красы слова и пропускаются мимо ушей? Подобные вопросы тысячами рождаются в голове при чтении народных сказок, и только живой ответ на них даст возможность принять народные сказания за одно из средств для определения той степени развития, на которой находится народ» (5, с. 11-12). Не решаясь дать одностороннего ответа, Добролюбов отмечал: «Без сомнения, ответы должны быть весьма разнообразны для разных случаев и разных местностей. Здесь верят в одно и не верят в другое; тут рассуждают больше, там – меньше; в одном месте верование тусклее и холоднее, чем в другом; для одних уже превращается в забаву то, что для других служит предметом серьезного любопытства и даже уважения и страха» (Там же).

Как замечает Аникин, суждения Добролюбова убеждают нас в том, что даже в середине XIX в. многие сказки не отличались «установкой на вымысел» в том смысле, в котором о вымысле говорится во многих определениях сказок. В реальность многих сказочных историй верили.

Особенно важно для моего исследования выделить это утверждение Аникина, основанное на мнении Добролюбова. Именно здесь Аникин, один из немногих, наряду с известным собирателем Афанасьевым, сумел высказать и подтвердить многочисленными фактами, что сказка есть не пустой вымысел и таким образом подвергнуть сомнению уже достаточно давно сложившееся мнение о том, что любая сказка есть пустая складка и основывается в основном на поэтическом вымысле.

В подтверждение вышесказанного, Н.В. Новиков в своей книге «Образы восточнославянской волшебной сказки» привёл огромное количество свидетельствразличных собирателей фольклора, которые признали факт «веры в языческое чудесное», что подтверждает веру людей во многое из того, что происходило в сказках, и, следовательно, опровергает определение сказки как вымысла. Однако, как замечает Новиков, большинство сказочников сказку считали вымыслом, но это качество, «верят или не верят рассказчик и его слушатели в реальную возможность сказочных чудес, не может быть сочтено определяющим для сказки. Сказка независимо от этого обстоятельства остается сказкой» (38, с. 14).

На основе проведенного анализа основных изысканий исследователей по проблеме выявления определения понятия «сказка», я пришла к выводу, что исчерпывающего определения сказки как жанра до сих пор отечественными учёными не дано. Но, несмотря на многообразие различных мнений в определении понятия «сказка», я бы хотела выделить определение, данное В.П. Аникиным, который, по моему мнению, наиболее полно и точно сумел выразить, что есть сказка.

Вопрос определения понятия «сказка» напрямую связан с выявлением её происхождения – это следующий важный момент на пути её изучения.

В фольклористике существует два «типа» определения сказки как жанра. Первый «тип» представлен определением.М.Соколова: «Под народной сказкой в широком смысле этого слова мы разумеем устно-поэтический рассказ фантастического, авантюрно-новеллистического и бытового характера» . На наш взгляд, это определение не раскрывает специфические особенности жанра сказки, а лишь дает описание, перечисляющее разновидности сказки. Под такое определение вполне подойдут и сказ, и легенда, и быличка, и предание, и даже простой рассказ бытового характера.

Исследователи с давних времен стремились сузить определение и точнее охарактеризовать сказку. Так возник второй тип определений сказки. Родоначальником суженных определений можно считать К.С. Аксакова. Он обобщил в своем суждении ходячие представления о сказке и отличие ее от песен. Он писал: «Между сказками и песнями, по нашему мнению, лежит резкая черта. Сказка и песня различны изначала. Это различие установил сам народ, и нам всего лучше прямо принять то разделение, которое он сделал своей литературе. «Сказка-складка (вымысел), а песня-быль», - говорил народ, и слова его имеют смысл глубокий, который объясняется, как скоро обратим внимание на песню и сказку» .

По мнению К.С. Аксакова, вымысел повлиял на содержание сказок, на изображение места действия на них, на характеры действующих лиц: «В сказке очень сознательно рассказчик нарушает все пределы времени и пространства, говорит о тридесятом царстве, о небывалых странах и всяких диковинках» . Вплоть до наших времен повторяют на разные лады это определение: «Подчеркнутая, сознательная установка на вымысел - основная черта сказки как жанра».

Главный недостаток этого определения в том, что он не содержит социальной, жизненной характеристики сказочного вымысла. Что же касается самой «установки на вымысел», то такая установка есть и в других фольклорных жанрах. Существенным дополнением к распространенным определениям сказки должно стать указанием на особый характер и жизненное назначение самого вымысла в сказках. Надо охарактеризовать вымысел с точки зрения его отношения к реальности, исторического происхождения и идейно-художественных функций произведений.

Фантастика сознательно представляет вещи и явлений непохожими на те, которые мы привыкли видеть в жизни. Смещение реального плана в воспроизведении действительности оправдано назначением фантастического вымысла как особого приема поэтизации или нарочитого снижения воспроизводимого жизненного явления.

Без ответа на вопросы: Каково отношение сказки к реальности? Как складывался вымысел исторически? Какими художественными свойствами обладает фантастика народных сказок? - невозможно дать определение жанра сказки.

Сказочная фантастика создана творческими усилиями народа, и выявление социально-исторических и художественных оснований сказочной фантастики оказывается плодотворным только в том случае, когда во внимание принято массовое народное происхождение сказок. В фантастике, как в зеркале, отразились жизнь народа и его характер. Через сказку перед нами раскрывается тысячелетняя самобытная история народа. Фантастика сказок имела реальное жизненное основание, и ее конкретные формы складывались в самой тесной связи с действительностью. Большие изменения в жизни народа неизбежно приводили к изменению содержания фантастических образов и их форм. Раз возникнув, сказочный вымысел развивался в связи со всей совокупностью существующих народных представлений и понятий, не однажды подвергаясь новой и новой переработке. Генезис сказочной фантастики и характер тех изменений, которые испытывал фантастический образ на протяжении веков, объясняют природу всех важных свойств народных сказок .

К.Д. Ушинский говорил: «Сказки - это первые блестящие попытки русской педагогики».

Современное определение сказки такое.

Сказка - это вид занимательного устного повествования с фантастическим вымыслом, с необычным, но вполне законченным сюжетом, в котором добро обязательно побеждает зло .

Признаки сказки:

Наличие законченного сюжета;

Занимательность;

Необычность;

Наличие вымысла;

Воспитательная направленность.

Все сказки делятся на три вида: сказки о животных, бытовые сказки и волшебные сказки.

Сказки о животных. Специфика сказок о животных проявляется прежде всего в особенностях фантастического вымысла. Установлено, что сказки о животных восприняли формы вымысла из анимистических и антропоморфических представлений и понятий людей, приписывавших животным способность думать, говорить и разумно действовать.

Появлению сказок о животных предшествовали связанные с поверьями рассказы, в которых действовали будущие главные герои сказок о животных. Эти рассказы еще не имели иносказательного смысла. В образах животных изображались именно животные. Это не было еще искусство в прямом смысле этого слова. У рассказов было узкопрактическое, жизненное назначение: они давали советы, учили людей, как надо относиться к зверям.

Позднее, с отмиранием культа животных, в сказку стало входить и ироническое изображение смешных повадок животных. Отрицательное изображение зверей в сказках есть традиционная черта, усвоенная от той поры, когда древнее почитание зверей сменилось новым отношением к ним в результате возросшего жизненного опыта народа. История «животной» сказки началась с момента, когда прежние рассказы стали терять связи с древними представлениями о животных. Образ животного в повествовании стал восприниматься как иносказательное изображение человека.

В классовом обществе древний вымысел принял вид иносказаний и стал служить выражением классово-социальных симпатий и антипатий. Животные стали олицетворять реальных носителей тех нравов, которые были чужды массе народа и осуждались им. Народ, поставленный господствующим классом в подчиненное положение, превратил сказку в острое сатирическое произведение. Именно на эту черту народных сказок указал А.М. Горький в письме к собирателю адыгейского фольклора П. Максимову: «Очень интересна и сказка о зайчихе, лисе и волке, помощнике старшины, она обнажает социальные отношения людей, чего обычно в сказках о животных не видят» .

Резкое разграничение положительного и отрицательного - также в природе сказок о животных. Никогда не возникает сомнений, как отнестись к тому или иному персонажу. Это не примитивность подачи жизненного материала, а та необходимая ясность оценки героев и их поступков, которая должна быть усвоена ребенком.

Сказки о животных в русском фольклоре исчисляются сравнительно небольшим количеством сюжетов. Они занимают примерно десятую часть сказочного репертуара.

Сказки о животных - сказки-иносказания. Их вымысел тесно соотнесен с реальностью. Сказки этого рода воспроизвели действительность в условной поэтической форме, исторически сложившейся в тесной связи с древнейшими представлениями людей. В современных сказках под личиной животных действуют люди. У сказок о животных такое нравственно-этическое, общественное и бытовое содержание, которое по своей природе требует полного или частичного использования фантастики. Сказки о животных - народная бытовая энциклопедия, которая собрала вместе все пороки тех, чьи жизнь, быт, нравы и привычки были чужды человеку труда. Сказки выставили и на всеобщее обозрение и смех .

Волшебные сказки. Волшебную сказку отличает от сказок о животных, равно как и т других разновидностей сказочного жанра, особый вымысел и связанные с ним формы устного повествования. Ни одна волшебная сказка не обходится без чудесного действия, без вмешательства в жизнь человека то злой, то доброй сверхъестественной силы. Чудесный вымысел лежит в основ волшебно-сказочного сюжета, и его надо понять прежде всего.

Наблюдения над сходством сказочных сюжетов очень важны для выяснения исторического прошлого волшебной сказки. Сходство, усматриваемое за всем разнообразием сюжетов, свидетельствует о традиционных, т.е. идущих с самых древних времен и лежащих где-то у самых истоков сказки, свойствах древнейшего волшебного повествования.

Поздняя волшебная сказка возникла в результате поэтического переосмысления древнейших рассказов, преследовавших утилитарно-бытовые цели. Эти рассказы были сложены обрядово-магическими и мифологическими понятиями и представлениями. Предшественником волшебной сказки был рассказ, который учил соблюдать разные бытовые запреты - так называемые табу (полинезийское слово, обозначающее «нельзя»).

Многие волшебные сказки говорят о запрет оставлять дом, покидать жилище, вкушать какую-либо еду или питье, прикасаться к чему-либо. От этой далекой поры фольклор не мог сохранить в неприкосновении древнейшие сюжеты. Под воздействием последующих исторических обстоятельств древнейшие волшебные повествования далеко ушли от своих первоначальных форм. Тем не менее, русские сказки традиционно сохранили сюжетные положения, которые хотя и изменились, приобрели новый смысл, но изначальным своим происхождением обязаны древнейшим эпохам.

Нарушивший по каким-либо причинам запрет мог еще избежать гибельного действия враждебных сил, если совершал магические действия. Человек придумал спасительную магию, наделил силой оберегов множество разных предметов. Все эти мотивы берут начало в обрядово-магических действиях, в вере в спасительную силу предметов-оберегов.

Связь сказочного вымысла с магическим действием без труда обнаруживается, когда речь заходит о волшебном слове, после произнесения которого мир должен подчиниться воле человека, знающего толк в словесной магии .

Волшебная сказка в последнем своем виде позволяет реконструировать свое древнейшее состояние. Простейшая «схема» ее предшественницы была предположительно вот такой: 1) исходное существование запрета; 2) нарушение запрета кем-либо из людей; 3) сообразное с характером мифологических представлений следствие нарушения; 4) повествование о практиковании магии; 5) ее положительный результат и возвращение героя к благополучию. Весь этот рассказ пронизывала мысль о том, что не должен делать человек и что ему делать, если он вольно или невольно нарушил бытовое установление. Тапкой была жизненно-практическая цель этих рассказов.

Поздняя волшебная сказка приобрела черты высокого искусства, утверждающего гуманные цели и стремления народных масс, их вру в высшие нравственные начала, в торжество социальной справедливости.

У волшебных сказок строгая и стройная композиция. Она в основном держится на единстве идеи, пронизывающей весь рассказ. При этом сюжет может становиться очень сложным, включать в себя множество побочных ходов, но вся динамика развития волшебного повествования основана на стремлении лавного героя к цели. Сказка неизменно разрешается благоприятным исходом для положительного героя.

Вымысел волшебных сказок тесно связан с реальностью. Сказки этого типа характеризуются желанием народа видеть благоприятный исход борьбы с носителями социальной несправедливости. Свою идею волшебные сказки доносят до слушателя в условно-художественном раскрытии.

В волшебных сказках больше, чем где-либо, того емкого смысла, который позволяет считать их выражением народной практической «философии», сводом практической морали, этики, выражением народной этики, сокровищницей суждений и размышлений народа о разных явлениях жизни.

Бытовые новеллистические сказки. Русский фольклор изобилует сказками, которые получили название «бытовых». Однако бытовизм говорит лишь о темах этих сказок. Неясность, содержащаяся в понятии «бытовая сказка», заставила ученых искать другие названия. И такое название было найдено - «новеллистическая сказка». Она указывает на близость бытовых сказок к новелле, определенному литературному жанру, возникшему в европейских литературах в эпоху средневековья, но фольклорная новеллистическая сказка не возникла из литературной новеллы, а сама создала литературную новеллу, так как исторически ей предшествовала.

Новеллистическая сказка характеризуется тем, что показывает «алогизм обычного», вскрывает внутреннюю ложь, социальную неправду, указывает несоответствие действительности нормам здравого смысла. Алогизм, неразумность обыденного, привычного вскрываются в сказках-новеллах с помощью приемов условного изображения жизни. Новеллистическая сказка обнажает глубокие внутренние социальные противоречия действительности .

Мир сказки-новеллы - быт, бытовые подробности, не исключающие грубых и уродливых моментов, относящихся даже к области физиологии. Но бытовая сказка делает обыденное предметом изображения ради высоких целей. Обращение сказок к бытовым подробностям и описанию низменных побуждений человека служит средством социальных оценок и многозначительных разоблачений.

Сказка-новелла любит занимательный сюжет, изобилующий комическими ситуациями. Она редко прибегает к использованию чудесного вымысла вне бытового плана. Вымыслу, обычному в волшебном повествовании, новеллистическая история противопоставляет ясный взгляд на действительность. Ирония вытесняет веру в чудеса. В новеллистических историях обычен и прием использования многозначности слов, которые по-своему понимают разные герои сказки.

Сказка-новелла рассчитана на непрерывность и единство восприятия. Она исключает вставные и параллельные эпизоды. Резкость ситуации и четкость обрисовки типов дополняются специфически сжатым интенсивным сюжетом. Предельно простая форма сказки-новеллы - повествование об одном событии. В этих случаях новеллистическая сказка превращается в анекдотический рассказ, в котором развязка следует неожиданно и тем не менее вполне естественно, в соответствии с характером персонажей и обстоятельствами. В отличие от анекдота, новеллистическая сказка знает и развернутое повествование и более или менее развернутые характеристики персонажей, но ей, по ее природе, присущи все свойства анекдота. Разница лишь в том, что все его свойства предстают в сказке-новелле не в столь концентрированном виде.

Как бы ярки ни были стилистические приемы использования ритмической речи, всего красочнее и полнее представлена в сказках-новеллах народная разговорная речь. Вообще следует заметить, что народная речь, пронизанная иронией, насмешкой, в сказке-новелле, как и во всех других сказках, обнаруживает свои лучшие свойства и особенности .

Рассмотрев все три важнейшие разновидности сказок, можно убедиться в том, что все они характеризуются своим отношением к реальности. Их исторически сложившийся традиционный вымысел со всеми сопутствующими ему образно-сюжетными и повествовательно-стилевыми формами и делает сказки особым поэтическим жанром. При всей невероятности событий, о которых говорится, в основе сказок лежат идеи «натуральные» и «обыкновенные»; не установка на вымысел является главной чертой жанра сказки, а установка на раскрытие жизненной правды с помощью возвышающего или снижающего реальность условно-поэтического вымысла, формы которого складывались в тесной связи с обширным кругом мировоззренческих и бытовых понятий и представлений народа как в древнее, так и в позднее историческое время.

Методика анализа такого жанра, как сказка, определяется его литературной спецификой.

Как говорилось выше, сказка - один из видов повествовательной литературы, произведение в прозе или - реже - в стихах, в котором речь идет о вымышленных событиях, иногда фантастического характера В традициях русской методики не обсуждать с детьми аллегорический смысл сказки: «Пусть в сказке все говорит само за себя» (В.Г. Белинский). Дети без постороннего вмешательства улавливают идейную направленность сказки: добро побеждает зло. Уже после первичного восприятия учащиеся проявляют свои симпатии и антипатии к персонажам. Задача учителя при анализе сказок - помочь детям заметить формальные признаки данного жанра. В кумулятивной сказке - это нагромождение событий или героев, связь звеньев в цепочке событий, способ нанизывания одного события за другим, выстраивания цепочки, роль стилистических формул в последовательности действий. В волшебной сказке - это специфика структуры пространства, наличие двух миров и границы между ними, обязательный переход главным героем этой границы «туда» и «обратно», перерождение героя в конце сказки. В новеллистической (бытовой) сказке - это резкая смена точки рения, относительно которой ведется повествование. Поэтому при чтении кумулятивной сказки полезно схематично обозначить цепочку героев и событий, приведших к развязке сказки. При чтении волшебной сказки - дать детям задание начертить схему путешествия героя в иной мир и обратно. А пи работе над бытовой сказкой удобно использовать пересказ с изменением лица рассказчика. Аллегорический смысл сказок приоткроется ребенку в том случае, если он уяснит функцию формальных элементов и сумеет соотнести их с целостным восприятием текста, а не будет интерпретировать сказки, исходя из своих житейских установок. Очень важно научить детей отделять сюжет сказки от способа ее рассказывания, поэтому при анализе внимание концентрируется на формулах:

Начала: Жили-были…, В некотором царстве, в некотором государстве…;

Продолжения: Долго ли, коротко ли…; Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…;

Конца: И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало…; Вот вам сказка, а мне кринка масла .