Сила моя в немощи совершается. “Сила Моя совершается в немощи” Собою же не похвалюсь

Послание к Коринфянам , главы 11, 12

доброхотно дающего любит Бог

Слово, переведенное в синодальном переводе как "доброхотно" можно также перевести как "весело, радостно, радушно". Это частая тема в иудейской письменности - что благотворить надо с радостью.

Ответьте на вопросы

• Что мы узнаем об апостоле Павле из этого отрывка?
• Как вы думаете, кто этот человек, который был восхищен до третьего неба?
• Почему апостол говорит, что он охотнее будет хвалиться своими немощами?
• Сформулируйте отношение апостола Павла к похвальбе
• Как вы понимаете слова «сила Моя совершается в немощи»?

Прочтите толкования

Митрополит Сурожский Антоний
Сила Божия в немощи совершается

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Как беспомощно мы себя чувствуем перед жизнью, перед самой простой человеческой жизнью и ее трагедией и сложностью и перед жизнью нашей с Богом. И как может нас вдохновить и обрадовать и утешить слово апостольское, которое я вчера упоминал, о том, что довольно нам благодати Господней, ибо сила Божия в немощи совершается . Если бы не так, то ни за какое дело нельзя было бы взяться. Все казалось — да и было бы, вероятно - слишком для нас тяжело и трудно.

Приступает священник к Божественной литургии. Как мог бы он дерзнуть говорить такие святые слова, как мог бы он надеяться на какие-то свои силы, чтобы совершилось чудо, и освятились Дары, и хлеб стал Телом Господним, а вино - Кровью Христовой?.. Не своей силой совершает он это, а силой Господней. В начале Божественной литургии, когда все готово к совершению таинства, когда и священники помолились, и народ собрался, когда хлеб и вино приготовлены и, казалось бы, теперь время священнику действовать, дьякон подходит к нему и говорит: Время сотворити Господеви! В греческом тексте это звучит выразительнее; в греческом тексте это ясно значит: "а теперь приспелоСамому Богу действовать..."

И действительно - что может человек? Как может он освятить эти дары? Как может он низвести Святого Животворящего Духа в среду верующих? Неужели его словами, его молитвами Дух Святой нас осенит и дары станут Телом и Кровью Господними? Нет; но с нами Бог. Он - посреди нас; каким-то непостижимым чудом через крещение мы делаемся частицей тайны Христовой, каким-то чудом в миропомазании мы делаемся храмом, местом вселения Святого Духа. Как это дивно и непостижимо!..

И вот мы празднуем сегодня память Петра, митрополита Московского. Он сумелтак раскрыться благодати Божией, что сила Божия беспрепятственно совершалась в нем. Любовь Божия охватила его душу, и он любил, умел любить не только простой, живой, трогательной человеческой любовью, но той великой, порой страшной нам любовью Господней, которая Живого Бога низвела с небес на землю, ради которой Слово Божие стало человеком, Сын Божий вошел в ряды человеческие. И полюбив Божественной любовью, он смог раздавать нам дары Божественной благодати; но опять же, благодаря тому, что сила Божия в немощи совершается.

Но, скажете: неужели достаточно быть немощным, быть слабым, бессильным, беспомощным, чтобы в нас совершилась сила Божия? Нет - если мытолькослабы, если мы только беспомощны, тогда нас жизнь гнет и ломит, тогда грех берет верх и побеждает. Не об этой слабости просто человеческого бессилия говорит апостол. Он говорит о той слабости, которая рождается, когда человек отдает себя, как ребенок, в руки Божий, когда он делается гибким, послушным, когда он дает Богу действовать, не напрягая своих сил в надежде, будто человеческими силами он сможет делать дело Божие, а отдается Богу и дает Богу действовать свободно. Можно пояснить это примерами.

Вот растет ребенок; приходит ему время учиться писать. Мать дает ему в руку карандаш, и ручку детскую берет в свою руку и водит ею. И пока ребенок не знает, чего от него ожидают, только с изумлением чувствует, что его рука свободно движется и так красиво выводит линии - все хорошо; он тогда гибкий, он свободный, он отдался. Но в какой-то момент ребенку кажется, будто он понял, будто он теперь знает, чего от него ожидают, и он своими силенками начинает помогать, дергать карандашом туда-сюда - и уже ничего не выходит. Он приложил свою человеческую малюсенькую силу там, где он должен был отдаться... Так бывает и на море. Парусная лодка идет, - что может быть более хрупким на этой лодке, чем парус? И вместе с этим, потому именно, что он такой хрупкий, гибкий, отдающийся, если его верно направить, в него вольется струя ветра и понесет корабль к цели; а замени этот парус сильной, крепкой доской - ничего не выйдет. Тут то же самое чувствуется: от хрупкости, которая себя свободно отдает, зависит, чтобы сила Божия, словно мощным ветром, дыханием то бурным, то тихим, заполнила Духом Святым этот парус и повела к цели. Вот о какой немощи, о какой слабости говорит апостол. Этого нелегко достигнуть.Просто быть бессильным, просто быть беспомощным - не так уж трудно: жизнь достаточно тяжела, чтобы нас сломить. Но сломлен ты или нет, отдаться в руку Божию не всякий сумеет. Для этого надо учиться изо дня в день; учиться просто прислушиваться к тому,что говорит Господьтебе; прислушиваться так, чтобы как можно лучше понять, и потом как можно проще, как можно более честно это исполнить. И постепенно наша жесткость, наша кажущаяся сила начинает делаться гибкой. Христова Церковь не призвана к тому, чтобы быть мощной и победоносной внешне. Христос сравнивает нас и Свое учение, Свою Церковь с солью, с дрожжами. Что может быть более хрупким? Вот бросили соль - она растаяла, ее больше как будто и нет,- а вместе с этим весь вкус пищи изменился. Бросили дрожжи в тесто,- как будто их не стало; а все тесто сквашено,все переменилось.

Такими призваны быть в жизни и мы. Утверждать себя, быть сильными, защищенными - не наше дело. Наше дело - отдаться в руку Божию с тем, чтобы Он нас сеял, как пшеницу; а вы помните образ, который Христос дает: если не умрет зерно, оно останется одно, если умрет, то принесет богатый плод. Здесь речь идет не о том, чтобы телесно умереть, чтобы быть убитым, уничтоженным, а о таком соединении с той средой, в которую мы брошены, чтобы уже самих себя не помнить, самих себя не утверждать: толькобыть и приносить плод.

Так умели жить святые: отдавать себя людям и Богу. И Христос нам дал пример, когда говорит, что Свою жизнь Он отдает Сам, никто у Него ее не отнимает. Свободной, вольной волей Он отдал Себя, прошел ужас Гефсиманского сада, через внутреннее борение (потому что умирал-то Он не Своей смертью, а нашей), умер на самом деле на кресте, оставленный людьми и как будто таинственно, промыслительно забытый Богом. Не Он ли воскликнул: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?.. Всего Себя отдал; всего Себя сделал послушным воле Отчей, стал жертвой произвола людей - и победил, потому что любовь, как смерть, крепка: она, только она может сразиться со смертью и победить. И воскресил Его Отец, Который послал Его свидетельствовать: Его слово настолько истинно, настолько важно, что стоит не только жить, но и умереть за него...

И нас Он так же посылает в жизнь: как пшеницу, сеет, как дрожжи, кидает в тесто, как соль, прибавляет туда, где без соли было бы гниение. Неужели мы, после того как настак возлюбил Господь, откажемся Его полюбить ответной любовью, иЕго любовью, царствующей в нас, полюбить и нашего ближнего, всякого ближнего, каждого ближнего - не только тех, которые нам дороги, а тех, которые нуждаются в любви, чтобы воскреснуть? Вот к чему мы призваны: быть теми людьми, которым Бог вместе со Своим Единородным Сыном поручил заботу о других людях, которых послал жизнь свою отдавать. Иногда жить труднее, чем умирать. Нам надо научиться жить - любовью, немощью, но той немощью, которая крепка непобедимой силой Господней, как святые, как Петр Московский, память которого нас сегодня собрала не потому, что он умер, а потому, что онжил и показал нам образ, как можно жить Христовым учеником.
Аминь.

Блаженный Феофилакт (Архиепископ Болгарский)

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословенный во веки, знает, что я не лгу.

Ничего из прежде сказанного он не подтвердил, здесь же подтверждает и удостоверяет, может быть, потому, что то, что он сказал здесь, совершилось давно и было не так ясно, а прежде рассказанное, как, например, скорби и тому подобное, было известно коринфянам.

В Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня.

Смотри, как сильна была борьба, если из-за него начальник стерег город. Правитель народа, конечно, не поступил бы так, если бы ревность Павла не воспламенила всех. Арета был тесть Ирода.

И я в корзине был спущен из окна по стене и набежал его рук.

Убежал, исполняя закон Господа: ибо и Господь переходил из места в место. Себя самих не должно подвергать искушениям. Там же, где бедствия неизбежны, должно полагаться только на Бога и от Него просить и ожидать избавления; а когда искушение непосильно, должно изыскивать и свои средства, но и в этом случае должно все относить к Богу, как и то, что апостол спасся в корзине. Хотя он и сильно желал, быть со Христом, но он любил также спасение людей и берег себя для проповеди.

Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним.

Переходя к другому роду похвалы, который делал славным его самого, именно к откровениям, говорит: не полезно мне , потому что может довести меня до гордости. Что же? Если бы ты и не высказал, разве и без того уже ты не знал этого? Но мы по-разному гордимся, когда знаем что-либо сами про себя, и когда передаем это другим. Однако же он говорит это не потому, что ему самому предстояла опасность впасть в подобное состояние, а чтобы научить нас молчать о делах такого рода. И в другом смысле не полезно , потому что может заставить кого-либо считать меня лучше, чем видит, как он и высказывает эту мысль ниже. Лжеапостолы, хотя не имели ничего, однако рассказывали; он же, имея много видений и откровений Господних, упоминает только об одном, да и то против воли. Узнай же, что откровение заключает в себе нечто более, чем видение: последнее дает только видеть, а откровение являет нечто высшее видимого.

Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет.

Он упомянул не обо всех откровениях (это было бы трудно, потому что их было много) и не обо всех умолчал. Но и об одном единственном он говорит неохотно, чтобы показать, что и о нем упоминает против воли. Присовокупляет же: во Христе , чтобы лжеапостолы не сказали, будто он восхищен был от демонов, как Симон. Не без основания указал он на время; он сделал это для того, чтобы ты узнал, что не без нужды рассказал это теперь, после четырнадцатилетнего молчания. И если за четырнадцать лет пред этим удостоился такого откровения, то как велик он был теперь, после стольких опасностей ради Христа?

В теле ли - не знаю, вне ли тела - не знаю: Бог знает, восхищен был до третьего неба.

Заметь его умеренность: он признается, что не знает, был ли в теле, или вне тела, когда был восхищен. Третье же небо должно понимать следующим образом. Писание называет небом воздух, как например, в выражениях: птицы небесные, роса небесная. Это первое небо. Оно называет, далее, небом также и твердь. Назвал , говорит, Бог твердь небом (Быт.1:8). Это второе небо. Называет небом и то, что создано вместе с землею. Вот третье небо.

И знаю о таком человеке (только не знаю - в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать.

С третьего неба, говорит, снова восхищен был - в рай: восхищен был для того, чтобы и в этом отношении не быть ниже прочих апостолов, живших вместе со Христом. Употребляет выражение: в рай , потому что имя этого места было общеизвестно, и Сам Господь обещал его разбойнику. Он слышал неизреченные слова , которые мудрствующим по человечески и не имеющим ничего духовного нельзя пересказать . Отсюда ясно, что так называемое "Откровение Павла" есть сочинение подложное. Ибо как же иначе, если упомянутые слова были неизреченными? Итак, по смыслу буквальному, третье небо и рай - места различные; в смысле же переносном эти слова, может быть, имеют одно значение, а может быть и не одно. Хотя по поводу переносного смысла можно сказать многое, но мы выскажем только немного, - то, что более удобно для понимания. Первое небо есть граница и предел нравственности (της ηθικής), когда кто-либо правильно образовал свои нравы. Затем, философия (ή φυσικ", naturalis philosophia) составляет второе небо, когда кто-либо, насколько возможно, приобретет познание о природе вещей. Наконец, третье небо есть знание богословское (θεολογικ"), когда кто-либо, насколько доступно, приобретет через созерцание способность к восприятию Божественного и превышающего человеческое разумение. Итак, во всяком случае, Павел был восхищен в места, близкие к Троице, то есть превыше всего сущего, и будучи при этом не в теле, потому что ум его все еще был косен. Ибо по отношению к вещам Божественным является косным всякий ум в то время, когда человек бывает восхищен и объят от Бога, так что через Него возбуждается и действует. А так как и в областях есть степени, то он проникает еще в рай, проникнув в сокровеннейшие тайны Божества. Поскольку же они недоступны для познания и неизреченны, то их никогда не поймет никто, если только не станет выше человеческой немощи.

Таким человеком могу хвалиться.

Заметь его смирение: он рассказывает это как бы о ком-то другом, ибо говорит: таким человеком могу хвалиться . Но если другой был восхищен, то почему ты хвалишься? Итак, очевидно, что он говорит это о себе.

Собою же не похвалюсь.

Говорит это или для того, чтобы показать, что без необходимости не стал бы рассказывать, или же для того, как можно полагать, чтобы сделать речь прикровенной.

Разве только немощами моими.

То есть бедствиями, гонениями.

Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину.

Каким образом, сказавши выше, что хвалиться есть безумие, теперь говорит: если захочу хвалиться, не буду неразумен ? Он сказал здесь: не буду неразумен не по отношению к похвале, а по отношению к тому, что он не лжет, ибо прибавляет: потому что скажу истину . Итак, смысл таков: я не безумен, потому что говорю истину.

Но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня.

Чтобы люди не обоготворили его, - вот истинная причина, по которой он всегда умалчивает о себе, когда же принужден бывает сказать что-либо, то говорит прикровенно для того, чтобы не почли его высшим. Ибо не выразился так, чтобы кто не сказал обо мне, но чтобы кто-нибудь не почел меня большим, чем я достоин. Если ради его чудес хотели принести ему в жертву волов (Деян.14:13), то чего не сделали бы, если бы он обнаружил свои откровения.

И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился.

Под ангелом сатаны и жалом (σκόλοψ - кол, стрела) некоторые разумеют головную боль, причиняемую диаволом. Но это неверно, ибо тело Павла не было предано диаволу, напротив, сам Павел скорее повелевал диаволу и назначал ему границы, когда предал ему блудника во измождение плоти (1Кор.5:5), и он не преступил положенных ему границ. Что такое сатана? Противник, по значению еврейского слова. Итак, ангелы сатаны суть все противники - Александр кузнец, Именей, Филет и все, угнетавшие Павла и причинявшие ему зло, как совершавшие дело сатаны. Посему смысл его слов таков: Бог не допустил моей проповеди преуспевать без опасностей и трудов, чтобы я не возгордился тем, что удостоился многих откровений. Почему же он говорит, что ему дан был ангел сатаны, а не ангелы? Потому, вероятно, что во всяком месте находился один противящийся и возмущавший народ, а остальные следовали за ним, как за предводителем. Или же, что еще вероятнее, самую вещь или противление проповеди и несение опасностей он назвал ангелом сатаны. Кем же он дан был? Бог попустил ему, говорит он, ибо такой смысл имеет слово дан , не для того, чтобы он однажды причинил мне пакость, а причинял бы постоянно. Что же касается слов чтобы я не превозносился , то некоторые понимают их так: чтобы меня не прославили люди. Но хотя Павел и сказал в другом месте нечто подобное, здесь он говорит другое, а именно: чтобы я не возгордился; ибо и он был человек.

Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: "Довольно для тебя благодати Моей".

Трижды молил - вместо "много раз молил". Также служит признаком смирения его признание, что не выносил козней диавола и страданий и просил помощи. И сказал мне, говорит он, довольно тебе того, что Я дал тебе благодать воскрешать мертвых и совершать все чудеса. Не проси же, чтобы твоя проповедь преуспевала без опасностей, ибо это излишество; а то, что тебе довлеет, ты получил.

Ибо сила Моя совершается в немощи.

То есть ты страдаешь, Павел, для того, чтобы не показалось, что многие поставляют препятствия для проповеди вследствие Моего бессилия; дерзай; ибо сила Моя обнаруживается полнее, когда вы, гонимые, побеждаете гонителей. Заметь, сам он сказал, что для того предан искушениям, чтобы он не превозносился; Бог же указывает другую причину этого, ту именно, что сила Его тогда только обнаружится вполне, когда апостолы будут находиться в немощи, то есть среди гонений и опасностей.

И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова.

Поскольку, говорит, я услышал, что сила Божия совершается в немощи, то я отныне буду хвалиться немощами моими, ибо, чем многочисленнее будут они, тем более обильную силу Божию низведут на меня. Итак, не думайте, что я со скорбью говорю о жале, но скорее радуюсь и хвалюсь, так как через умножение бедствий привлекаю на себя большую силу Божию.

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
Проповедь 19-я Неделя по Пятидесятнице

Русский перевод архимандрита Ианнуария:

31 Бог и Отец Господа Иисуса, - да будет Он благословен во веки, – знает, что я не лгу. 32 В Дамаске наместник царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня. Но меня в корзине спустили через окно в стене, и я избежал его рук.

1 Приходится хвалиться. Неполезно это, но все же я перейду к видениям и откровениям от Господа. 2 Знаю я одного человека во Христе. Четырнадцать лет назад (в теле это было – не знаю, или вне тела – тоже не знаю: это знает только Бог) был он восхищен до третьего неба. 3 И знаю я об этом человеке (в теле или без тела – не знаю: это знает только Бог), 4 что был он восхищен в рай, где услышал неизреченные речи, которые нельзя даже рассказать никому из людей. 5 Вот таким человеком я и буду хвалиться. Собою же хвалиться не буду, разве только моими немощами. 6 Впрочем, если бы и захотел хвалиться, то не был бы безумцем, потому что я говорил бы истину. Но я воздерживаюсь, чтобы меня не сочли выше того, что видят во мне или слышат от меня. 7 И это при таких чрезвычайных откровениях! Вот потому, чтобы я не превозносился, и была дана мне в плоть некая заноза, ангел сатаны, который изводит меня, чтобы я не превозносился. 8 Трижды молил я Господа избавить меня от него. 9 Но Он сказал мне: «Моей благодати тебе достаточно, ибо сила Моя совершается в немощи». Потому я охотнее всего буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова.

Нигде в Писании глагол «хвалиться» не встречается так часто, как во Втором послании к Коринфянам. О том, что человек выглядит смешно, когда он хвалится своими несуществующими достоинствами, люди знали всегда. Однако древний мир не считал смешным и безумным, когда человек хвалился своими действительными достоинствами. Сильный хвалился своей силой, богатый – своим богатством, родовитый – своим происхождением, праведные фарисеи – своей праведностью. Правители и полководцы, богачи и спортсмены, художники и философы, – все раздувались от гордости. И народ благоговейно или с завистью соглашался с такой похвальбой. Такова была традиция – хвалиться. Ведь это были люди, «не имеющие надежды» (1 Фесс 4,13). В самом деле: перед лицом неизбежной смерти – что еще оставалось человеку, как не добиваться хотя бы какой-то отрады и славы в этом мире? Разумеется, даже язычники время от времени сознавали как безумие похвальбу смертного на виду у сонма бессмертных богов, считая ее пороком и дерзостью. Тем более, похвальба человека осуждалась мудрецами Ветхого Завета. Но окончательно и бесповоротно осуждена всякая человеческая похвальба в писаниях Нового Завета. Осуждена не только как принципиальное недомыслие твари перед лицом Творца, ибо «что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» (1Кор. 4:7). Похвальба осуждена также как отрицание благодати искупления, отрицание Христа и Его крестного подвига. «Где же то, чем бы хвалиться? Уничтожено!» (Рим. 3:27). Чем уничтожено? Немощью Креста, которым явилась спасительная сила Божия. Это непостижимо. Но именно в этом – центр богословия Апостола Павла, в откровении истинной Премудрости Божией, перед которой всякая «мудрость мира сего есть безумие» (1Кор. 3:19).

В своей речи, которая исполнена горькой иронии, Апостол надевает на себя маску хвалящегося безумца. Его недоброжелатели подрывали его апостольский авторитет, выставляя его как человека слабого, не способного к активным действиям и, более того, – как «невежду в слове» (2Кор. 10:10; 11,6). Поэтому он вынужден хвалиться. Он спускается на уровень своих противников, чтобы бороться с ними их собственным оружием, не ради самозащиты, но ради того, чтобы отстоять Евангелие. «Примите меня, хотя как неразумного, чтобы и мне сколько-нибудь похвалиться» (11,16).

Но чем же хвалится Апостол? Тем, о чем в окружающем его обществе избегали говорить, чтобы не уронить своего достоинства. Он хвалится невзгодами и трудностями: тем, что он сидел в тюрьме, тем, что его били палками и камнями, тем, что он голодал и холодал…. Он хвалится таким эпизодом из своей жизни, который в глазах современников должен был выглядеть унизительным. Павел, Апостол, сидит в какой-то корзине, которую спускают со стены, потому что он тайком бежит от опасности, подстерегающей его в Дамаске.

Тщеславию и самовосхвалению премудрости человеческой Апостол противопоставляет явление Премудрости Божией, Христа распятого – иудеям соблазн, эллинам безумие (1Кор. 1:23). Через Крест, через видимое торжество немощи, смерти и безнадежности – является безмерная сила Божия, победа жизни, откровение смысла и надежды. Слава человеческая – преходящая, венец этой славы – тленный. Слава Христа распятого и воскресшего – непреходящая, и венец этой славы – нетленный (1Кор. 9:25). Смысл Креста – в любви Божией, которая являет себя в жертвенной немощи. Конец такой немощи – Крест и смерть человеческая. Начало же немощи Христовой – Божественная любовь, вечная жизнь и воскресение человеческое. Именно это и стремился воплощать Апостол Павел в своей жизни и в своем Евангелии.

Оппоненты Апостола «хвалились по плоти» (2Кор. 11:18). Хвалились они и своими экстатическими переживаниями, которые они предъявляли как очевидные доказательства их духовного авторитета. Лишь против своей воли Апостол сообщает о своем опыте такого рода, о «видениях и откровениях» (12,1). Но, чтобы отвести внимание от собственной персоны, он говорит об этом нехотя, как о чем-то, что произошло с другим, знакомым ему человеком. Он не живописует свое «восхищение», как это делали его противники. Как все это происходило, – «в теле,…вне тела»? Знание таких таинственных вещей он предоставляет Богу. Не может он пересказать и услышанное на «третьем небе». То есть, его экстатический опыт в противоположность тому, к чему он призван как апостол, – не предназначен для публики, для проповеди и тем более для похвальбы. Слова Апостола Павла нас предупреждают, что о чрезвычайных религиозных переживаниях следует судить со сдержанной осторожностью. Их не всегда дозволено делать ни масштабом духовности людей, ни источником благовестия или проповеди. Увы, реальность церковной жизни показывает, что слова Апостола Павла, направленные против жадных до сенсаций христиан его времени, и сегодня, спустя две тысячи лет, весьма актуальны.

Нет, своими «восхищениями» Павел хвалиться не хочет. Он желает, чтобы о нем судили по его жизни в причастности к немощи Христовой. Ему поручено быть апостолом, и свидетельство этого нужно искать не в его экстатических способностях, а в результатах его деятельности при всех тех немощах, которые видны и открыты всем. К перечню своих немощей он добавляет печальный опыт изнурительной болезни. Он пишет об острой боли, которая постоянно мучила его как застрявшая в теле заноза, или «жало» в Синодальном переводе. Мы можем лишь гадать, какая болезнь доставляла Апостолу столь жестокие страдания, что он трижды молил Господа избавить его от этого «ангела сатаны», – как он образно называет свою болезнь. Молитва его была услышана. И он получил ответ. Но не такой, какой по-человечески, скорее всего, ожидал. Господь не избавил Павла от боли, но дал ему силы жить с нею, преодолевая её. «Довольно для тебя благодати Моей», – таков был Божественный ответ. Означает ли это, что боль, страдание есть нечто положительное? Разумеется, это не так. Всякое страдание есть зло, неизбежное в этом мире. Человеку свойственно стремиться избавиться от боли и страдания. Так и Апостол в одном случае бежал от опасности, спускаясь по стене в корзине, в другом случае, не имея возможности обычными медицинскими средствами избавиться от боли, обращался с молитвой к Господу. В этом пример и для нас. Но, как и Христос, каждый молящийся должен предоставить исполнение его молитвы Богу: «Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36).

«Сила Моя совершается в немощи». Эти слова Господа несут в себе великий евангельский смысл. Они побуждают нас не избегать Креста, если мы, как Симон Киринеянин, призваны к со-несению Креста и, при известных обстоятельствах, даже к со-страданию на Кресте, ибо только так мы обретаем и со-воскресение с Господом. Эти слова Господа стали для Апостола Павла законом его жизни во Христе. Они обращены и ко всем нам, чтобы мы приняли их в наше сердце как великое обетование Божие. Ибо в Господе никакие «ангелы сатаны», никакие немощи, боли и страдания не могут «отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» Аминь.

Святитель Феофан Затворник

Стих 31. Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа весть, сый благословен во веки, яко не лгу.

К чему такое удостоверение в истине слов? Богом свидетельствуюсь, пред Богом говорю, что не лгу. Что подтверждает: истину сказанного уже или того, что имеет говорить еще? Но из сказанного многое коринфяне лично знали и видели своими глазами а судя по этому, не имели повода сомневаться и в том, чего не видели. Следовательно, это надо отнести к последующему. К чему же? - Не к тому, что было в Дамаске, ибо это обстоятельство не так важно и невероятно, чтоб для удостоверения в истине события нужно было свидетельствоваться Богом. Скорее, следует это отнести к сказанию о восхищении до третьего небесе, как явлении, выходящем из ряда обыкновенных. Сказание же о гонении святого Павла в Дамаске вставлено здесь не потому ли, что сие событие стояло в каком-либо соприкосновении с восхищением на небо святого Павла, - и потому стоит здесь как введение?

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа . И Бог и Отец Господа же. Но и Господь есть Божеское имя, потому сим говорится то же, что: Отец Бога; и, следовательно, Господь Иисус Христос есть Бог от Бога. - Сый благословен во веки . Любящее и благоговейно чтущее Бога сердце, и всегда Его созерцающее благопопечительным Отцом, не может удержаться, чтоб, в своих возношениях к Богу, не выразить таких расположений каким-либо благоговейным и любительным словом. Так и делает святой Павел и здесь, и во многих других местах. - Весть, яко не лгу . Пред Богом ходил и все мысли свои, и чувства, и расположения, и дела вел, как пред лицем Бога. Сознание не указывало ему никакой в себе кривости пред Богом, ни в каком отношении. Он с дерзновением и свидетельствуется Богом, и в том, что сказываемое им истинно, и в том, что оно Самим Богом одобрялось, устроялось, вспомоществовалось.

Стих 32. В Дамаске языческий князь Арефы царя стрежаше Дамаск град, яти мя хотя; и оконцем в кошнице свешен бых по стене, и избегох из руку его.

Апостол Павел, по возвращении из Аравии в Дамаск, проповедал Евангелие здесь с такою ревностию, что раздражил и иудеев, и язычников. Те и другие совокупно возбудили против него языческого князя (εθναρχης, народоначальник, или градоначальник, а может быть, и областной правитель); и он распорядился стеречь все входы и исходы Дамасские, чтоб уловить святого Павла. Город был окружен стеною, но дома городские, как и доселе, строились близко к сей стене и к ней прилегали, поднимаясь иногда и выше стены. При таком порядке возможно окно, смотрящее за город. В него и свешен был святой Павел в корзине, и избежал от рук народоправителя и врагов своих. После этого он направился в Иерусалим соглядати Петра (Деян. 9, 23–26; Гал. 1, 17–18).

Святой Златоуст говорит: «Смотри, какова брань, ежели князь ради его стерег город. Когда же говорю о брани, разумею ревность Павлову. Если бы Павел не дышал таким огнем ревности, то не воспламенил бы такого неистовства в областном правителе. Таково свойство души апостольской, что столько терпеть и никогда не колебаться, но все, что ни встретится, переносить мужественно; однако же не вдаваться безрассудно в опасности и не бежать им навстречу. Смотри, на какое средство согласился он, чтобы избегнуть осады. Оконцем в кошнице свешен бых. Хотя желал он переселиться из сей жизни, но вместе искал и спасения человеческого. Посему и неоднократно изобретал подобные средства, чтобы сберечь себя для проповеди. И не отказывался пользоваться человеческими мерами, когда требовали того обстоятельства. Так он был осторожен и бдителен. Где зло было неизбежно, там прибегал к одной благодати; а где искушение не превышало человеческих сил, там много и от себя придумывал. Но и здесь опять все приписывает Богу. А как искра неугасимого огня, упадшая в море, хотя поглощается множеством волн, но потом опять выходит на поверхность столь же светлою: так и блаженный Павел то как бы в бездну погружался, обуреваемый бедствиями, то освобождался и являлся блистательнейшим, оставаясь победителем в своих злостраданиях. Вот славная победа, вот победные знамения Церкви! Диавол много наводил напастей на святого Павла, но он во всем оставался победителем. Подобно воину, который один сражается против целой вселенной, окружен рядами неприятельскими и никакого не терпит зла, и Павел, один являяся у еллинов, у варваров, повсюду - на суше и на море, оставался непобедимым. И как искра, упадшая в солому или сено, все сгораемое превращает в одно с собою естество, так и он, к кому ни приходил, всех приводил к истине, а проходил всюду наподобие потока, разрушающего преграды. Как борец какой-нибудь, который один и борется, и преследует, и поражает; или как воин, который и осаждает стены, и сражается на море и на суше, так Павел вступал во всякий род брани, дышал огнем, для всех был неприступен, одним телом обнимал целую вселенную, одним языком всех рассеивал. Непрестанно являясь всюду, приходил к одним, спешил к другим, появлялся у тех, переносился к этим, налетал скорее ветра. И, управляя вселенною, как одним домом или одним кораблем, то извлекал утопающих, то укреплял изнемогающих; то давал приказания корабельщикам, то сидел на корме; осматривал руль, натягивал канаты, управлял веслом, снимал паруса, смотрел на небо: один был все - и корабельщик и кормчий, и парус и корабль, все терпел, чтобы только других освободить от зла. И заметь, он терпел кораблекрушение, чтоб остановить кораблекрушение вселенной; ночь и день провел в глубине морской, дабы извлечь людей из глубины обольщения; был в трудах, чтоб успокоить трудящихся, терпел язвы, чтобы уврачевать изъязвленных диаволом; сидел в темницах, чтобы сидящих в узах и мраке извести на свет; многократно бывал при смерти, чтобы избавить других от лютой (греховной) смерти. Пять раз получал он по сорока ударов без одного, чтобы избавить от бичей диавольских тех, которые его бичевали; был бит палками, чтобы других привести под жезл и палицу Христову; наметан был камнями, чтоб освободить от окаменелой бесчувственности; был в пустыне, чтоб извлечь из опустошения греховного; был в путешествиях, чтоб остановить заблуждших и открыть путь, ведущий к небу; подвергался опасностям в городах, чтобы указать горний град; терпел голод и жажду, чтоб избавить от лютейшего глада духовного; был в наготе, чтобы бесстудных облечь в одежду Христову; терпел нападения от народа, чтоб отвести от нападения демонского; воспламенялся, чтоб угасить раскаленные стрелы лукавого; был спущен в корзине в окно по стене, дабы поднять поверженных долу. Будем ли еще говорить, когда не знаем всего, что перетерпел Павел?!»

г) О восхищении Апостола до третьего небесе (12, 1–10)

Два предмета здесь: аа) самое восхищение на небо, стихи 1–6, и бб) данный Апостолу пакостник плоти, для прикрытия великих его совершенств духовных, да не превозносится, имея постоянно такого напоминателя о немощи нашего естества, стихи 7–10.

Глава 12, стих 1. Похвалитися же не пользует ми; прииду бо в видения и откровения Господня .

Прежде сказал: если должно мне хвалиться, немощами похвалюся. Теперь говорит: похвалиться же чем-либо блестящим, что само собою бросается в глаза, не полезно для меня (Фотий у Экумения), или не пристало мне. Ибо хотя и бывали великие Божии откровени, но при этом есть постоянно при мне пакостник, пакости мне деющий, который больше меня смиряет, нежели сколько то возвышает. Претерпеть все сказанное святым Павлом есть воистину преславное дело. Это окружает лик его славою возвышенного, не земного геройства. Но понять сию славу не всякий поймет сразу; надо ему ее растолковать и представить пояснее, как это сделал святой Златоуст в конце предыдущей главы. Слава терпения сама себя прикрывала смиренною наружностию, или видимостию. Но блестящее что-нибудь само собою бросается в глаза и само трубит о славе своей. Почему святой Павел, имея нужду сказать о бывших ему откровениях, предваряет слово оговоркою: не полезно мне это, или не пристало мне это. И потом, сказавши о том, заключает: да не превозношуся, дадеся ми пакостник . Как бы так: вы из сказанного не делайте на мой счет излишних заключений и не думайте обо мне паче, нежели сколько есмь.

Похвалитися не пользует ми: прииду бо в видения. Прииду бо , - причину показывает, но на что? - На умолчанную мысль: говорю это потому, что перехожу к сказанию о бывших мне откровениях. «Повествование об этом для меня не полезно, но полезно для вас. Почему, промышляя о вашей пользы, вынуждаюсь сказать и то, что не почитаю для себя полезным» (Феодорит). Святой Златоуст говорит: «Что это значит? Сказавши так много, говорит: похвалитися не пользует ми . В том ли смысле, что ничего еще не сказал? - Нет. Но поелику намерен перейти к другому роду похвалы, которая, хотя ведет не к такой же награде, как и прежняя, но по видимому более прославляет его в глазах многих, не умеющих вполне вникнуть в дело, то и говорит: похвалитися не пользует ми . Ибо велики и вышеисчисленные предлоги к похвале, то есть искушения. Но он намерен представить другого рода предлоги, откровения и неизглаголанные, тайны; почему и говорит так. Для чего же говорит: не пользует ми ? - Для того, ответствует он, чтобы мне не впасть в высокоумие. Что ты говоришь? Разве не знаешь о сем, хотя бы и не сказал? Но не равно бывает наше превозношение, когда сами только знаем причину к тому и когда сообщаем ее другим. Ибо обыкновенно надмевают нас не заслуги сами по себе, но то, что многие о них свидетельствуют и знают. Посему и говорит Апостол: не пользует ми , а притом не хочет заставить и слушателей думать о нем выше надлежащего. Лжеапостолы рассказывали о себе и то, чего не бывало, а Павел, и что было, скрывает, даже когда самая нужда требовала не скрывать. Не пользует ми , говорит он, научая всех всячески избегать самохвальства. Ибо оно приносит не пользу, а вред, если не понуждает к похвале какая-либо необходимая и полезная причина».

Видение и откровение здесь у Апостола одну мысль содержат: откровение посредством видения. Откровение обнимает все, что Богу угодно бывает открыть нам. Бывает оно умно, когда в ум влагается ведение; бывает внешно, когда Бог или Ангел является и сказывает нужное; но бывает и посредством видений. Видение или в образах представляет духовное, каковы, например, видения Иезекииля, Апокалипсиса, и требует нового откровения в уме, чтоб уразуметь его; или оно есть видение духовного мира в его существенности, когда дух человека необыкновенным образом вземлется и вводится в созерцание его, не в образах, а как он есть. О таком видении и рассказывает теперь святой Павел.

Стих 2. Вем человека о Христе, прежде лет четыренадесяти, аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем, Бог весть, восхищена бывша таковаго до третияго небесе.

Вем человека о Христе . Как будто о другом говорит, хотя очевидно, говорит о себе, - это потому, что он при этом был не действующим, а действуемым. Сознавал себя определенно и видел ясно все, что с ним делается; но как не сам действовал, а был действуем высшею силою, то ставит себя только в ряд наблюдателя, а то, что совершалось в нем и с ним, считает предметом или лицом наблюдаемым, будто отличным от себя. Слово Божие отличает в человеке особого некоего человека, внутреннего, или потаенного в сердце. Сей человек и был введен в видение, а обыкновенный человек только помнит то. При всем том ничто не препятствовало бы сказать: я восхищен был, вместо того, как сказал: вем человека восхищенна . Если сказал так, верно, имел разумные причины. Мы можем только гадать, что ход речи расположил его к тому, ибо во всем этом отделении Апостол и вынужден говорить о себе нечто необыкновенное, и хочет прикрыть себя. Так и здесь, - и говорит, и будто не говорит. Святой Златоуст говорит: «Скажет кто: если Павел хотел скрывать, то ему надлежало вовсе и намека не делать, и не говорить чего-либо подобного. А если хотел сказать, надлежало говорить ясно. Итак, для чего же и ясно не сказал, и не умолчал? - Для того, чтобы и сим показать, как неохотно приступает к делу».

Слова: о Христе можно сочетавать различно: и человека о Христе , и - вем о Христе , и - о Христе восхищена . Человек о Христе есть верующий во Христа, облеченный во Христа, ставший едино со Христом. Если б не был таков восхищенный сей, то не был бы и восхищен. - Вем о Христе , ибо если Апостол о себе говорит, то вем человека будет то же, что: я испытал вот что; испытал же не своими силами или какими-либо умовыми изворотами, но о Христе. Но очевидно, что в таком случае - вем о Христе будет сливаться с: восхищена о Христе . Будет: как сочетавшийся со Христом и ставший едино с Ним, я восхищен был силою Его, по благоволению Его, во славу Его, в поспешество делу Его. Экумений и Феофилакт пишут: «Прибавил о Христе , чтоб лжеапостолы, от дерзости которых всего можно ожидать, не сказали, что он был взят демонами, подобно Симону волхву».

Прежде лет четыренадесяти . Если послание писано в 58-м году, то видение падает на 44-й год голода, когда святой Павел с Варнавою носили милостыню в Иерусалим, а по возвращении оттуда Духом Божиим отделены были на проповедь. Итак, это видение было или в Иерусалиме, в бытность святого Павла с милостынею, или в Антиохии, пред отбытием в первый раз на проповедь языкам. То восхищение, о коем говорит святой Павел в речи к народу, когда схватили его в Иерусалиме и хотели убить (Деян. 22, 17), не сходно с этим по содержанию и было раньше его двумя или тремя годами, - именно по возвращении святого Павла из Дамаска в Иерусалим. - Чего ради помянул о времени Апостол, святой Златоуст и все наши объясняют так: «Определил и время, - за четырнадцать лет, ибо не без причины упомянул о сем, но желая показать, что, молчавши столько времени, и теперь не сказал бы, если бы не было великой нужды. Напротив, умолчал бы, если бы не видел погибающих братий. - А если Павел был таков, что в самом начале, когда не имел еще таких заслуг, удостоился великого откровения, то помысли, каков он стал чрез четырнадцать лет?» - Такое наведение и желательно было Апостолу восставить в умах коринфян, как догадывается Экумений: «Поелику же лжеапостолы казались чем-то великим и тем влекли к себе всех, вынужден был и Апостол показать, что он гораздо больше их, чтоб убедить не им, а его словам внимать. Для того и внушает: прежде четыренадесяти лет удостоившийся таких откровений, каков есть теперь, после стольких трудов, поднятых Христа ради?»

Аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем. Бог весть . - Не могу сказать, говорит, душа ли одна была взята на небо, а тело оставалось на земле, или и тело туда же было вземлемо. Внимание было занято не этим; оно все было поглощено виденным и на себя не обращалось. После видения вопрос мог родиться и, вероятно, был; но прошло четырнадцать лет, и он остался нерешенным. Если же и для самого святого Павла осталось это нерешенным, то, верно, это такого рода дело, что его решить нельзя, или не следует решать. Святой Златоуст говорит: «Смотри, как и, всем самом скромен: об одном говорит, а о другом сознается, что не знает. Сказал, что был восхищен; а в теле или вне тела, того, говорит, не знаю. Довольно было бы сказать о восхищении, умолчав о прочем, но он по скромности и то присовокупляет. Итак, что же? Ум ли только и душа были восхищены, а тело оставалось мертвым? Или и тело было восхищено? - Сего нельзя определить. Ибо если не знает сам Павел, который был восхищен и удостоился столь многих и столь неизреченных откровений, то тем паче не можем знать мы. Что был он в раю, это знает; что был на третьем небе, и то ему не безызвестно, но как был восхищен, того не знает ясно».

Восхищена бывша таковаго до третияго небесе . Чтобы это сказать, надлежало раздельно видеть, как проходятся небеса - одни за другими - второе после первого и третье после второго. Как все видение было видение того, чего не видит телесный глаз, то и небеса сии нельзя определять по соответствию чему-либо, видимому горе для телесного глаза, простого ли или вооруженного. Небеса сии сокровенны, хотя для способного видеть различны одни от других, разные содержат предметы и разное имеют значение. Внутри, или во глубине, видимого нами мира, сокрыт другой мир, столько же действительный, как и этот, - духовный, или тонко вещественный, Бог весть; но то несомненно, что в нем витают Ангелы и святые. По степени сих последних и степени небес. Как этих степеней много, то и небес, вероятно, много. Апостол был восхищен до третьего неба; но не говорит, что оно последнее. Притом смысл его слов такой, что он миновал два неба и на третьем остановился; но возможно миновать не только два, а пропустить десятки и остановиться на двадесятом.

Стих 3. И вем такова человека; аще в теле, или кроме тела, не вем: Бог весть .

Подтверждает, что был действительно восхищен, и ясно это сознавал, и знает, что это была действительность, а не мечтание какое призрачное. Не может только сказать того, в теле ли он был восхищен или кроме тела. Это, говорит, один Бог знает. Видно, для нас знание сего не нужно; верно, оно к существу дела не относится. Нечего и пытать. Он говорит как бы: изумительно это видение не по предмету только своему, но и по самому способу видения. «О предивном и вышеестественном возвещая деле, с настойчивостию подтверждает, что не знает способа, как оно совершилось» (Экумений).

Стих 4. Яко восхищен бысть в рай, и слыша неизреченны глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати .

Этот рай и есть третье небо, - или сначала восхищен был до третьего неба, а с третьего неба в рай? Если принять последнее, то пройденные небеса будут не райские обители святых и Ангелов, а какие-нибудь небесные, но не райские устроения. Феодорит пишет: «До третьяго неба , как утверждали некоторые, сказал Апостол о третьей части расстоянии между небом и землею, до которой он был восхищен и слышал неизреченные глаголы». По Феодориту выходит, что третье небо и есть рай. Экумений и Феофилакт различают рай от третьего неба. Феофилакт трем небесам нечто соответственное находит и в видимом мире. Он говорит: «Третье небо вот как понимай! Писание и воздух называет небом, когда говорит - птицы небесные, роса небесная: вот одно небо! И твердь оно означает именем неба: нарече , говорит, Бог твердь небо (Быт. 1, 8): вот второе небо. Знает оно и еще небо, в начале сотворенное вместе с землею (Быт. 1, 1): вот третье небо. От этого-то третьего неба человек тот, говорит, восхищен был мгновенно в рай». Так и Экумений: «Восхищен был до третьего неба, и опять оттуда в рай». Экумений и двукратное повторение слов: аще в теле, аще ли кроме тела, не вем объясняет этим же двукратным как бы действием восхищения. И до третьего неба восхищен я был, не знаю, в теле или без тела, - и оттуда в рай восхищен, тоже не знаю, в теле или кроме тела. «Не думай, что Апостол излишне дважды повторил эти слова; но в первый раз сказал о восхищении на небеса, а во второй - о восхищении оттуда в рай». Большая, впрочем, определенность в этих подробностях и не требуется, и ожидать нельзя, чтобы кто-либо сказал об этом что-либо решительно верное, когда молчит сам святой Павел.

Не излишним, однако ж, считаем привесть здесь следующие мысли блаженного Феофилакта: «По букве выходит, что иное место есть третье небо и иное рай; но по аналогии (в духовном смысле, в применении к явлениям нравственно-религиозной жизни) выходит, то - что будто они одно и то же, то - что не одно и то же. Аналогически многое можно сказать об этом, но скажем малое, - что более удобопонятно. Первое небо есть область нравственная, когда кто благоустрояет нрав свой. Второе небо - область ведения тварей, когда кто стяжевает ведение о всяком естестве созданном, сколько это доступно для нас. Третье небо - область ведения богословского, когда кто, в возможной для него мере, достигает ведения вещей Божественных и разум превосходящих посредством созерцания. Итак, святой Павел был конечно восхищен в места, так сказать, близ, или около, Святой Троицы находящиеся, то есть миновав и превыше став всего сотворенного, не зная, в теле ли он или вне тела. Чувствовать и сознать это невозможно было ему, ибо тут прекращается самодействие и самоопределение. Когда вводится человек в область вещей Божественных, самодеятельность его и понимание образа совершения того, что он видит, прекращается. Бог восхищает и вземлет человека, Им он бывает носим и воздействуем. Поелику же и в этих областях есть свои степени и восхождения на них, то бывает, что иной вдруг восхищается в рай, то есть вводится в созерцание сокровеннейших таинств Божества, коих, яко недомыслимых и неизреченных, никто вместить не может, если наперед не изыдет из человеческой поврежденности».

И слыша неизреченны глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати . Чьи глаголы? - Господа Спасителя или Бога невидимого, или Ангелов, или святых, Господом в рай введенных?! И видение всего этого неизреченно, а тем паче невместима для земного уха тамошняя речь, чья бы она ни была. Святые славят Бога, Ангелы песнь Ему поют, Спаситель дает повеления исполнителям Его благоволений. Все там в блаженном движении, но все в строе и гармонии пренебесной, для описания которой нет слов на языке нашем. Жалеть ли, что не сказал, что слышал? Поелику Апостолы посланы были сказать людям всю волю Божию, все, что необходимо для их спасения, - а эти глаголы нельзя было сказать; то надо полагать, что они не относятся к предметам, необходимым для спасения. Если так, то и жалеть нечего, что их нельзя было сообщать нам. Они, верно, касались лично самого Апостола Павла и нужны были только для него, понял ли он их вполне, или не понял. Ибо видения бывают нужны не для обогащения ведения, а для исторжения духа из связности плотской и вещественной. Это паче всего нужно было святому Павлу при вступлении в подвиг проповеди Евангелия. Это и дано ему испытать и вкусить. Блаженный Феодорит так пишет об этих глаголах: «Апостол слышал неизреченные глаголы, каких не леть есть человеку , - не сказал: слышать, но глаголати . Ибо если бы не возможно было человеку слышать, то как услышал бы он? Но Апостол слышал, пересказать же их не осмелился. А иные говорят, что глаголы суть самые вещи; потому что Апостол видел красоту рая, лики в нем святых и всесторонний глас песнословия. Все сие в точности знает сам видевший это».

Стих 5. О таковем похвалюся; о себе же не похвалюся, токмо о немощех моих .

Святой Златоуст говорит: «Не то выражает, чтобы восхищенный был другой кто, но дает такой оборот речи, чтобы и сказать, что прилично и что можно, и вместе избежать необходимости говорить открыто о себе. Иначе, какая была бы сообразность, рассуждая о самом себе, вводить другое лицо? - Для чего же так выразился? Для того, что не одно и то же значит сказать: я был восхищен, и: знаю человека, который был восхищен; или: о себе похвалюся, и: о таковом похвалюся. А если кто скажет, как возможно быть восхищену без тела? то и я спрошу: как возможно восхищену быть с телом? Ибо последнее труднее первого, если рассуждать по разуму, а не покориться вере. А для чего восхищен Павел? - Для того, как думаю, чтобы его не почитали меньшим других Апостолов. Те были вместе со Христом, а он не был; посему Господь, в показание славы его, и его восхитил в рай. Ибо слово: рай многозначительно и всем известно. Таким образом, явно, что слова: о таковем похвалюся , Апостол сказал о себе самом. А если присовокупил: о себе же не похвалюся , то сие значит только, или что без нужды, напрасно и легкомысленно не сказал бы ничего подобного, - или что он хотел, сколько можно, закрыть сказанное». То же говорят и другие наши толковники. Так Экумений пишет: «Смотри, какая непритязательность! Как бы о другом ком сказывает это. О таковем , говорит, похвалюся . Это делает он, желая оставить себя в тени. О себе же не похвалюся, токмо о немощех моих , то есть о скорбях, лишениях и гонениях».

Может быть, и потому так сказал он, чтоб все в сем видении отнести к Богу. Богу да воздастся слава! Тут я не был действующим. Все совершившееся Богом совершено. Ему и слава! Ко мне это прикасается только потому, что во мне происходило; но как без моего ведома и без напряжения моих сил, то я и говорю об этом, как о чем-то не своем. Хвалюсь, яко славным, не присвояя, однако ж, себе ничего. Мои только немощи, унижения, оскорбления, презрения, побои. И это все перенесть Бог помогает, но есть часть и моя; в том же видении ничего моего нет. Все Божие.

Стих 6. Аще бо восхощу похвалитися, не буду безумен, истину бо реку; щажду же, да не како кто вознепщует о мне паче, еже видит мя, или слышит что от мене.

Аще бо восхощу похвалитися , то есть сказанное будто о другом к себе отнести, не буду безумен , то есть не безумное дело сделаю, не ложь скажу, не введу в обман; истину бо реку , ибо так воистину было. И прямо говорит наконец, а все еще прикрывает себя и старается держать себя в тени. Так не хотелось ему окружить главу свою таким ореолом славы!

Прежде говорил, что похвала безумие, а теперь говорит, что похваляясь не буду безумен. «Сие надобно разуметь не в отношении к похвале, но в отношении к справедливости того, чем хвалится. В сем последнем отношении и говорит: не буду безумен . Почему присовокупляет: истину бо реку » (святой Златоуст). И в том отношении не буду безумен, что делаю это наперекор своему нраву, вынуждаемый пользою, какая отсюда проистекает для вас. «Ибо не безумен тот, кто ради спасения и созидания душ, вынуждаемый необходимостию, возвещает о благодати, от Бога ему ниспосланной. Напротив, благоумному и человеколюбивому свойственно для спасения других пренебрегать даже подозрением в самовозношении» (Экумений).

Щажду же . Однако ж, хоть и нужда належит, и польза есть, все я скуп на похвалы себе, боюсь выставлять себя так светло. Да не како вознепщует кто о мне паче . «Не сказал: да не скажет кто паче, но: да не вознепщует , даже да не подумает о мне больше, чем я достоин. Вот настоящая причина, почему он все умалчивает о себе и скрывает свое; и даже когда нужда заставляет сказать что, говорит прикровенно, ставя себя в тени! Боится, как бы не подумали о нем больше, нежели что он есть. Ибо уже было однажды, что знамений ради сочли его и Варнаву за богов и собрались закалать в честь их волов. Чтобы не придумали, если бы он объявил все свои откровения и выставил на вид все славное?» (Экумений).

Паче, еже видит мя, или слышит что от мене. Стань все рассказывать, раздражится воображение и станет представлять больше, нежели что говорят слова; а по причине разгорячения воображения и глаза будут видеть во мне больше, нежели что есть. «Поэтому боюсь сказывать все, чтобы не составил кто о мне большего, нежели о человеке мнения» (Феодорит). Святой Златоуст говорит: «Как стихии мира создал Бог и немощными и блистательными, чтоб они чрез одно проповедали Его могущество, а чрез другое удерживали людей от заблуждения; так и Апостолы были вместе и чудны и немощны, дабы самыми делами могли научать неверных. Ибо если бы они, пребывая всегда чудными и не показывая в себе примеров немощи, стали одним словом убеждать людей, чтобы не думали о них больше надлежащего, то не только не успели бы в сем, но еще произвели бы противное. Ибо одни словесные отговорки скорее были бы причтены смирению и заставили бы еще больше им удивляться. Потому-то немощь нередко действительно обнаруживалась и в самых делах их. Примеры сему всякий может видеть и в ветхозаветных святых мужах. Илия был человек чудный, но некогда изобличил себя в боязливости (3 Цар. 19). Велик был и Моисей, но он по той же самой немощи предался некогда бегству (Исх. 2). А подвергались они сему, когда Бог отступал от них и попускал, чтоб изобличалась в них немощь человеческой природы. Когда Моисей вывел израильтян из Египта, они говорили: где Моисей? Чего же бы не сказали они, когда бы он ввел их в землю обетованную? По сей же причине и Павел говорит: щажду же, да не како кто вознепщует о мне паче ».

Стих 7. И за премногая откровения, да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти, аггел сатанин, да ми пакости деет, да не превозношуся.

И за премногая откровения , τη υπερβολη των αποκαλυψεων,- преизбытком откровений да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти , σκολοψ τη σαρκι, рожон в плоть, или для плоти, плоть поражающий и бодущий, - да ми пакости деет ινα με κολαφιζη, чтоб по щекам бил меня, давал мне пощечины, унижая и посрамляя меня.

Обыкновенно думалось, что пакостник плоти, ангел сатанин, есть нечто смущавшее и беспокоившее святого Павла со стороны плоти и находившееся в самой плоти. Новые толковники признали, что святой Павел говорит здесь о движениях похоти плотской. Но похоть плотская что за особенность? Ее испытывают все, и не только безбрачные, но и брачные. А святой Павел образом выражения своего дает мысль, что ему дано нечто особенное, что не всем обще. К тому же данный ему пакостник, κολαφιζει, бьет по щекам, немилостиво, жестоко действует, а похоть плотская есть самый льстивый и вкрадчивый враг. Потому эту мысль принять нельзя. Наши толковники полагают, что святой Павел говорит здесь, так же как, и прежде, о внешних бедствиях и о неприязненности со стороны врагов Евангелия, кои суть орудия сатаны. Так святой Златоуст говорит: «Что значат эти слова Апостола, определится само собою, когда откроем, кто пакостник и кто ангел сатанин. Некоторые говорили, что сие означало какую-то головную боль, производимую диаволом. Но сие невозможно. Ибо тело Павлово не могло быть отдано в руки диавола, потому что сам диавол уступал Павлу, по одному его повелению. Павел назначал ему законы и пределы, когда, например, предавал ему блудника во измождение плоти, и диавол не смел преступать оных. Итак, что же значит сказанное? Сатана на еврейском языке значит противник. И Святое Писание в третьей книге Царств (Гл. 5, 4) называет сим именем противников. Повествуя о Соломоне, говорит: не было сатаны во дни его, то есть соперника, который бы воевал с ним или беспокоил его. Посему слова Апостола имеют такой смысл: Бог не благоволил, чтобы проповедь наша распространялась беспрепятственно, желая смирить наше высокое о себе мнение, но попустил противникам нападать на нас. Ибо сего достаточно было к низложению гордых помыслов а головная болезнь не могла сего произвесть. Таким образом, под ангелом сатаниным разумеет он Александра ковача, сообщников Именея и Филита, и всех противников слова, которые вступали с ним в состязания и противоборствовали ему, ввергали его в темницу, били и влачили. Ибо они делали дела сатанинские. Так Священное Писание и иудеев называет сынами диавола, потому что они ревновали делам его, так и ангелом сатаны называет всякого соперника. Посему слова: дадеся ми пакостник плоти, да ми пакости деет означают не то, что Бог Сам вооружал противников, или наказывал и обуздывал чрез них Апостола, - да не будет сего! - а только, что он дозволял и попускал им на время». Феофилакт решает притом вопрос: почему говорится: ангел сатанин, когда восстававших было много? - «Почему Апостол не сказал: ангелы сатаны, а - ангел? - Потому что в каждом месте обычнее один какой-либо восставал против Павла супостат и поднимал против него народ, по его началу восставали и прочие. Или, что и гораздо лучше, Апостол назвал ангелом сатаны самое это дело, то есть сопротивление проповеди и причинение бед проповедникам. («Ангелом сатаны назвал обиды, поругания, народные восстания». Феодорит). А слова: да не превозношуся некоторые поняли в смысле: да не славим буду от людей. Но не это говорит здесь Павел, хотя выше и сказал так, но то именно, да не востщеславлюсь, говорит, ибо и он был человек». Так Феодорит, Экумений, святой Дамаскин и Амвросиаст, так и Фотий у Экумения.

Стих 8. О сем трикраты Господа молих, да отступит от мене .

Да отступит , то есть пакостник плоти, ангел сатанин. По смыслу, какой дан святыми отцами сим словам, Апостол говорит: да угладится путь проповеди, да сократятся нападки, да не встречаю сопротивления в такой силе и непрерывности. - «Апостол показал в сих словах немощь природы, ибо говорит: просил я избавления от искушений» (Феодорит). «Трикраты : многократно. И это показывает великое смирение Апостола, когда не скрывает того, что он не выносил вражеских наветов, но изнемогал и молился об освобождении от них» (святой Златоуст).

Стих 9. И рече ми: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается. Сладце убо похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Христова.

Довлеет ти благодать Моя ; «то есть довольно для тебя, что ты воскрешаешь мертвых, исцеляешь слепых, очищаешь прокаженных и творишь другие чудеса. Не домогайся того, чтобы жить в безопасности, без страха, и проповедовать без труда. Но ты скорбишь и печалишься? Не приписывай Моей немощи того, что многие коварствуют против тебя, терзают тебя, гонят и бьют тебя бичами. Сие самое и показывает Мою силу. Сила бо Моя в немощи совершается , то есть когда вы, гонимые, одерживаете верх над гонителями, когда вы, преследуемые, побеждаете своих преследователей, когда вы, связываемые, обращаете в бегство связывающих. Итак, не желай излишнего. Заметь же, что Апостол представляет одну причину, а Бог другую. Он говорит: да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти; а Бог сказал, что попускает сие для явления силы Своей. Посему ты просишь не только излишнего, но даже помрачающего славу Моего могущества. Ибо слова: довлеет ти показывают, что не нужно уже ничего прибавлять, но что все сделано» (святой Златоуст). «Из вашей немощи сила Моя является во всей полноте и во всем совершенстве. Если бы для проповеди употреблены были какие-нибудь мудрецы и царственные особы, то покорение всех Евангелию мог бы иной приписать силе послуживших проповеди. Ныне же немощь служащих благовестию во всем свете показывает силу Божию; она одна является здесь действующею, и все, что ни совершается, к ней одной должно быть относимо» (Экумений).

«Услышав такой ответ, Павел говорит: сладце убо похвалюся паче в немощех моих . Чтобы коринфяне не упали в духе, видя, что Апостолы находятся в гонении, Павел показывает, что чрез гонения делается он славнее, что в сем особенно обнаруживается сила Божия и что совершающееся с ним достойно того, чтоб тем хвалиться. Посему и говорит: сладце убо похвалюся . Не от скорби сердца сказал я исчисленное мною выше, или уповаемое теперь, то есть что дадеся ми пакостник ; напротив, я сим украшаюсь и еще большую силу привлекаю на себя от Бога. Почему и присовокупляет: да вселится в мя сила Христова . Сими словами дает разуметь и другое нечто, именно: в какой мере усиливались искушения, в такой мере умножалась и пребывала в нем благодать» (святой Златоуст).

Прочтите толкования

Схиархимандрит Авраам Рейдман

О том, чем хвалился апостол Павел

Сегодня за Божественной литургией мы слышали чтение из Второго послания святого апостола Павла к коринфянам. В нем содержатся замечательные, удивительные слова. Все мы, наверное, их знаем и помним, потому что они сразу врезаются в память, стоит один раз их услышать. И потому еще, что мы слышим их не однажды в год, ведь их положено читать также и в день памяти апостола Павла, 12 июля.

Святой апостол Павел говорит: «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословенный во веки, знает, что я не лгу. В Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня; и я в корзине был спущен из окна по стене и избежал его рук» (ст. 31–32). Коринфянам, духовным чадам апостола Павла, казалось, что по сравнению с первыми, главнейшими апостолами он не столь значителен, и они усомнились в его апостольском авторитете. Но он начинает убеждать их в том, что он ничем не меньше самых великих апостолов, хотя был призван к своему служению уже после того, как Господь Иисус Христос вознесся на небеса. А для нас святой апостол Павел является удивительным примером того, что человек может быть призван к служению Богу в любое время и достичь таких же высот богообщения, такого же преуспеяния в добродетели, какого достигли и святые апостолы. Ведь апостол Павел ничуть не меньше тех, кого сам он называет столпами: Петра, Иакова и Иоанна (см. Гал. 2, 9).

«Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним» (ст. 1). Апостол говорит о видениях, то есть о таких благодатных явлениях, как, например, явление Господа Иисуса Христа, бывшее Серафиму Саровскому или Силуану Афонскому. Когда преподобный Силуан Афонский на мгновение увидел преобразившегося Господа, это видение изменило всю его жизнь, а у апостола Павла, несомненно, было много таких видений. Он употребляет слово «видение» во множественном числе. Но он имел еще и откровения, которые больше, чем видения, поскольку в откровении не только показывается нечто, но и сообщаются тайны Божии. Конечно, апостолу Павлу эти откровения были для того, чтобы он послужил другим людям, открывая им тайны Царствия Небесного.

«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли - не знаю, вне ли тела - не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба» (ст. 2). Все толкователи единодушно считают, что апостол Павел говорит здесь о себе, но из смирения или, если хотите, даже из приличия делает это в прикровенной форме. Тем не менее он намекает, что речь идет именно о нем, так что коринфяне, испытывая доверие к апостолу Павлу, при желании, безусловно, могли об этом догадаться. Восхищение апостола Павла к Богу было столь неописуемым, что он даже не знал, в теле он находился или вне тела. Видимо, это произошло с ним во время уединенной молитвы, и никто не мог сказать, как это было. Иначе свидетели заметили бы, что тело его либо осталось бездыханным, либо исчезло и оказалось в ином мире. Например, когда у Василиска Сибирского душа во время молитвы выходила из тела, то он видел свое тело со стороны лежащим и как бы мертвым. Подобное испытывали и некоторые другие подвижники. Но, видимо, возможно быть восхищенным на небо и вместе с телом, если апостол Павел говорит об этом, хотя нам это кажется совершенно невероятным. По своей немощи мы, как люди малодуховные, считаем сомнительным всё то, что не соответствует нашему скудному духовному опыту. А подвижники Христовы, в особенности столь преуспевшие, как святой апостол Павел, наоборот, пренебрегали опытом житейским, чувственным как сновидением, как чем-то мимолетным и пустым.

«И знаю о таком человеке (только не знаю - в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (ст. 3–4). Апостол Павел знал нечто такое, что человеку трудно воспринять, потому что это вообще невозможно пересказать человеческими словами. Ведь мы можем назвать лишь тот предмет, который дан нам в нашем земном опыте, а для наименования предметов, существующих только в духовном мире, нет и соответствующих слов. В таком случае можно лишь приводить какие-то сравнения, образы, но они не всегда точно передадут смысл, в особенности тем, кто ничего подобного не испытал. А иное и вовсе невыразимо. Но, может быть, «нельзя пересказать» по той причине, что мы в настоящем своем убогом состоянии еще больше, чем коринфяне, неспособны это воспринять. Пересказывать такие вещи людям недуховным нет смысла: либо превратно истолкуют, либо не поверят, либо просто не поймут.

«Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими. Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня» (ст. 5–6). Апостолу Павлу есть чем хвалиться, однако он не хвалится. Но не из желания представлять из себя что-то важное, как иногда это делаем мы: говорим загадками и многозначительно, а если бы нас расспросили поподробнее, то нам и сказать было бы нечего. Но апостол Павел говорит так для того, чтобы никто не подумал о нем более, чем он выглядит в глазах других людей. Как же он выглядел? Если говорить о внешности, то она у него была очень заурядная: он был мал ростом и плешив. Его еврейская внешность - вспомним, как он говорит о себе: «Еврей от Евреев» (Флп. 3, 5), - естественно, могла вызывать у людей другого происхождения некоторое презрение. Однако речь, наверное, идет не о внешнем облике, а о том, как он себя вел. Что же мы знаем о нем? Апостол Павел был человек чрезвычайно добродетельный, необыкновенно красноречивый, никого и никогда не боялся, готов был пойти на смерть, вытерпел много всевозможных бед. Днем он проповедовал, ночью трудился, чтобы никто не мог его упрекнуть, что он нахлебник и проповедует за чужой счет, чтобы не полагать, как он говорит, препятствия проповеди (ср. 1 Кор. 9, 12). Но этого мало, он совершал и многие великие чудеса: повязки, пропитанные его потом, исцеляли людей (см. Деян. 19, 12); когда его ужалила ядовитая змея, то он не потерпел никакого вреда (см. Деян. 28, 5). С ним происходило и много другого чудесного, что или описано в Священном Писании, или опущено за множеством. Несмотря на все это, апостол Павел говорил: «Я не хочу, чтобы о мне думали больше, чем видно». Значит, в нем было нечто такое, что больше даже дара чудотворений, который кажется нам самым высоким и удивительным. Чудеса апостола Павла видели многие люди, в том числе и коринфяне. Далее он говорит, что его проповедь в Коринфе была не меньше проповеди других, даже высших, апостолов и что в отношении чудес коринфяне тоже не были ничем, так сказать, обижены (см. 2 Кор. 12, 11–12).

«И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (ст. 7). Ранее апостол только упомянул о своих немощах, а теперь говорит о них подробно. Обратившись к греческому тексту, мы увидим, что русский перевод «удручать меня» является слишком общим. Дословный перевод был бы «заушать меня», то есть «давать пощечины, бить по щекам». Диавол так искушал апостола, словно бил его по щекам, как делают и люди, когда хотят кого-то унизить. Эта скорбь была постоянным унижением для апостола Павла. В чем именно она состояла, мы можем только догадываться. Одни толкователи говорят, что это были скорби, связанные с гонениями от врагов Христовых, препятствовавших таким образом проповеди. А другие - и мне их мнение кажется более убедительным, хотя здесь допустимо разномыслие, потому что за обоими мнениями стоят святые отцы, - считают, что у апостола Павла была какая-то болезнь, может быть головы или глаз, столь мучительная, что он называет ее жалом в плоть. Само слово «жало» точнее было бы перевести с греческого как «колючка», «заноза» или «кол». Может быть, эти слова неблагозвучны и необычны для Священного Писания, но зато они яснее показывают нам, какие мучения испытывал апостол Павел. Представьте себе, кто-то сравнивает свою болезнь с колом в теле и признаётся: «Я испытываю такие мучения, как будто меня без конца бьют по щекам». Так унижает его эта болезнь. Обратите внимание: апостол Павел, который совершал великие чудеса, исцелял больных, изгонял бесов из бесноватых, говорит, что он страдает от диавола: «Дано мне жало в плоть, ангел сатаны». Значит, диавол искушает и святых людей, но только как искушает? Нас он искушает через злые помыслы, возбуждая в нас действие страстей. К святым приступить таким образом он не может, потому что они - совершенно бесстрастные, чистые люди. Может быть, они и замечают в себе какие-то тонкие движения страстей, для нас даже незаметные, например легкое неудовольствие или скорбь, но у них нет таких душевных искушений, как у нас, и потому Господь попускает, чтобы диавол искушал их скорбями, например телесными болезнями. Мы должны понимать, что могут быть болезни от диавола, причем такие, от которых не в силах избавиться даже святые мужи.

Кроме того, нужно обратить внимание на несколько слов, которые мы обычно не замечаем, пробегая текст глазами, хотя в них заключается великий смысл, именно они особенно полезны для нас. Апостол Павел два раза повторяет слова «чтобы я не превозносился». Отсюда можно сделать вывод о том, что даже такой великий человек, как апостол Павел, великий проповедник истины, потрудившийся, по его словам, более других апостолов (см. 2 Кор. 11, 23), совершавший чудеса, имевший, как он сам признаётся, чрезвычайные откровения, может превозноситься. И потому ради его безопасности, ради того, чтобы он не подвергся действию губительной страсти гордости, ему дано было жало, или кол, в плоть. Бог попустил, чтобы диавол бил его по щекам и унижал. Хотя апостол Павел трижды молился, как он говорит, «трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня» (ст. 8), но эта скорбь от него не отошла. Спаситель в Гефсиманском саду трижды молил Небесного Бога Отца «мимонести» от Него «чашу сию» (Лк. 22, 42), если это возможно, но смирился, сказав: «Не Моя воля, но Твоя да будет». Так и апостол Павел трижды молился и, видимо, после третьего моления получил то чрезвычайное откровение, о котором мы сейчас услышим. С одной стороны, Господь его слышит и является, чтобы утешить, но с другой - не избавляет его от скорби.

«Но Господь сказал мне: довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (ст. 9). Апостол Павел так просто говорит о явлении Божием, об откровении, как мы передавали бы обычный разговор с другим человеком. В этих словах также содержится весьма полезный для нас урок: сила Божия совершается в немощи. Не там, где просто есть немощь, ведь мы немощны во всем и всюду, но там, где мы замечаем ее и от этого смиряемся. Когда мы не только умом осознаём свою немощь, но и в сердце наше глубоко проникает это смиренное ощущение, тогда мы даем место Господу и в нас начинает действовать Его сила. Находимся ли мы в телесных скорбях, подобно апостолу Павлу, терпим ли болезни, подвергаемся ли гонениям от людей, или у нас, немощных и страстных, душевные скорби от того, что диавол на нас нападает и смущает всякими греховными помыслами. Может быть, у нас есть еще какие-то соблазны, воспринимаемые истинным христианином, конечно же, как скорбь. Но если при этом мы смиряемся и сознаем свою глубочайшую немощь, то через нашу немощь начинает действовать сила Христова.

Далее апостол Павел говорит (и на этом заканчивается сегодняшнее апостольское чтение): «И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (ст. 9). Итак, если мы не стыдимся признать себя немощными перед другими людьми, не величаемся, не хвалимся, не хотим, чтобы о нас, вопреки словам апостола Павла, подумали больше, чем есть на самом деле, то мы привлекаем в себя благодать и силу Божию. Апостол Павел знал об этом и потому предпочитал смиряться и хвалиться своими немощами, а мы, наоборот, хотим, чтобы о нас думали больше, чем видят, даже намекаем на то, что в нас существует нечто необыкновенное, какие-то добродетели, знания или благодать Божия. Но когда мы так превозносимся, хотя люди нас и хвалят, перед Богом мы бываем умалены, лишены благодати, пусты и похожи, по обличению Спасителя, на гробы «повапленные» (см. Мф. 23, 27), то есть побеленные, снаружи выглядящие роскошно (обычно люди украшают могилы своих родственников дорогими камнями, мрамором или скульптурными изображениями), а внутри полные гниющих костей и праха человеческого. Так происходит и с нами: перед людьми мы стараемся показаться лучше, чем мы есть на самом деле, а внутри у нас всевозможная мерзость.

Пример апостола Павла, этого великого человека, призванного к апостольскому служению уже после Вознесения Христа Спасителя и притом бывшего гонителем, врагом Церкви, фанатиком, как бы мы сейчас сказали (фанатизм его простирался до того, что он стремился предавать смерти первых христиан и одобрял их смерть), - это, с одной стороны, прекраснейший в Священном Писании пример для подражания, а с другой - живой укор для нас, потому что, глядя на него, оправдываться мы уже не можем. Ничто не мешает нам подражать апостолу Павлу, но, конечно, не в том, что он был восхищен до третьего неба и имел чрезвычайные откровения - это зависит не от нас, а от Бога, - но в искреннем смирении. Ибо если апостол Павел, имея такие великие откровения, считал, что скорби посылаются ему для смирения, чтобы он не превозносился, то тем более мы должны бояться за себя и смиряться, и даже скорби принимать с радостью, потому что Господь посылает их для того, чтобы мы смирились и стали сосудами благодати Божией, лишь бы только мы не поддались в них какому-нибудь греховному соблазну.

Есть такие слова, принадлежащие одному из древних философов: «Познай самого себя». Платон приписывает их своему учителю, Сократу. В святоотеческой традиции существует интерпретация этого изречения: «Кто познал себя, тот познал Бога». Это означает, что познавший свою глубочайшую немощь приближается к Богу или, правильнее сказать, Бог приближается к нему, приникает к нему и открывается в его душе, делает его Своей обителью, храмом Божиим. Обратите внимание на то, что апостол Павел не только говорит о том, что нужно смиряться, но и сам как бы между прочим, нечаянно проявляет смирение: он признает себя человеком, могущим поддаться гордости даже из-за чрезвычайности откровений. «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился». Смирение было для него чем-то совершенно естественным, потому что у истинно духовных людей смирение становится самой природой. Как может смиряться человек, который воскрешает мертвых? Как может смиряться человек, пот которого исцеляет других людей (см. Деян. 19, 12)? Как может смиряться человек, по молитвам которого спасаются во время кораблекрушения даже язычники? Как может смиряться человек, который ужалившую его ядовитую змею стряхнул в огонь, как безвредное насекомое, не потерпев от нее никакого вреда? Как может смиряться человек, которого почитали богом и которому хотели приносить жертвы, как божеству (см. Деян. 28, 6)? Однако же апостол Павел говорит: «Я должен остерегаться гордости. Для того мне дана эта ужасная скорбь, для того диавол наносит мне пощечины, чтобы я не превозносился. Значит, я могу поддаться этой страсти». Такими осторожными, бдительными и смиренными должны быть и мы. А мы, когда нас постигает какая-нибудь болезнь, спрашиваем, за что это и почему. Но апостол Павел не произносил таких слов, хотя именно он имел на это право. Потому будем подражать святым и Самому Господу прежде всего в смирении, будем искать не высот, а глубины смирения. Если мы найдем ее, то Бог откроется нам и сделает нас Своими возлюбленными чадами. Аминь.

Ответьте на вопросы
Что нового вы узнали/поняли из толкований?
Чему это вас научило?

Снова перечитайте отрывок
Ответьте на вопросы

Чему мы можем научиться здесь у апостола Павла?
Возьмите одно из увещеваний Павла и постарайтесь жить так в течение недели.

Подведите итоги
Что важного вы получили при чтении и размышлении над отрывком, при ответах на вопросы и чтении толкований?
Чему вы научились благодаря размышлению над отрывком, ответах на вопросы и чтении толкований?

Наталья 18.10.2014 21:29:08

«Но [Господь] сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи»» (ст. 9) , то есть: «Довольно для тебя, что ты воскрешаешь мертвых, исцеляешь слепых, очищаешь прокаженных и творишь другие чудеса. Не домогайся жить в безопасности без страха и проповедовать без труда. Но ты скорбишь и печалишься? Не приписывай Моей немощи того, что многие коварствуют против тебя, бьют тебя, гонят и бичуют. Это-то самое и показывает Мою силу. Ибо сила Моя совершается в немощи , – то есть, когда вы, гонимые, одерживаете верх над гонителями, когда вы, преследуемые, побеждаете своих преследователей, когда вы, связываемые, обращаете в бегство связывающих. Итак, не желай излишнего». Замечаешь ли, как (апостол) представляет одну причину, а Бог другую? Тот говорит: «Чтобы я не превозносился, дано мне жало в плоть» ; а Бог сказал, что попускает это для явления силы Своей. «Поэтому ты просишь не только излишнего, но даже помрачающего славу Моего могущества». Именно слова: «довольно для тебя» показывают, что не нужно уже ничего другого прибавлять, но что все сделано. Таким образом, и отсюда видно, что здесь говорится не о головной боли, – больные не проповедовали, да и не могли бы проповедовать, – но о том, что (апостолы) гонимые и преследуемые все превозмогли. Услышав такой ответ, (Павел) говорит: «потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами» . Чтобы (коринфяне) не пали духом, видя, что лжеапостолы хвалятся совсем противным, а истинные (апостолы) терпят гонения, (Павел) показывает, что чрез гонения он делается еще славнее, что в этом особенно обнаруживается сила Божия, и что совершающееся с ним достойно того, чтобы хвалиться. Поэтому и говорит: «охотнее буду хвалиться» . «Не от скорби сказал я исчисленное мною выше, или упоминаемое теперь, то есть, что «дано мне жало в плоть» ; напротив, я этим украшаюсь, и привлекаю на себя еще большую силу (от Бога)». Потому и присовокупляет: «чтобы обитала во мне сила Христова» . Здесь он дает разуметь и нечто другое, именно: в какой мере усиливались искушения, в такой мере умножалась и пребывала в нем благодать.

Гомилия 26 на 2-е послание к Коринфянам.

Итак, получим ли мы просимое или не получим, будем продолжать молиться и благодарить не только тогда, когда получаем, но и когда не получаем, потому что и не получить, когда это бывает по воле Божией, не менее полезно, чем получить. Ведь мы не знаем, что нам полезно, в той мере, в какой Он знает. Следовательно, получим или не получим, мы должны благодарить. И что ты удивляешься тому, что мы не знаем, что для нас полезно? И Павел, столь великий муж, удостоившийся стольких тайн, не знал, что он просил неполезное. Ведь, видя себя окруженным бедствиями и непрестанными искушениями, он молился об избавлении от них, и не однажды, не дважды, но многократно; трижды , говорит, молил я Господа . Трижды , то есть многократно, он молил и не получил. Посмотрим же, как он это перенес. Разве возроптал? Разве впал в уныние? Разве отчаялся? Нет, но что он говорит? Господь сказал: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» . Бог не только не освободил его от постигших его бед, но и попустил ему оставаться в них. Да, но откуда известно, что он не роптал? Слушай, что сам Павел говорил, когда узнал, что так угодно Богу: Я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами . Не только, говорит, не стремлюсь отныне освободиться от этих бед, но еще с превеликим удовольствием хвалюсь ими. Ты увидел, какая благоразумная душа? Видишь, какая любовь к Богу? …Итак, следует все предоставить Создателю нашего естества, принимать с веселием и великой радостью все, что Он считает нужным, и взирать не на видимость происходящего, а на то, что угодно Богу. Ведь Он, зная лучше нас, что полезно, Сам знает и то, как устроить наше спасение.

Гомилия 30 на Книгу Бытия.

Свт. Феофан Затворник

И рече ми: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается. Сладце убо похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Христова.

Довлеет ти благодать Моя ; «то есть довольно для тебя, что ты воскрешаешь мертвых, исцеляешь слепых, очищаешь прокаженных и творишь другие чудеса. Не домогайся того, чтобы жить в безопасности, без страха, и проповедовать без труда. Но ты скорбишь и печалишься? Не приписывай Моей немощи того, что многие коварствуют против тебя, терзают тебя, гонят и бьют тебя бичами. Сие самое и показывает Мою силу. Сила бо Моя в немощи совершается , то есть когда вы, гонимые, одерживаете верх над гонителями, когда вы, преследуемые, побеждаете своих преследователей, когда вы, связываемые, обращаете в бегство связывающих. Итак, не желай излишнего. Заметь же, что Апостол представляет одну причину, а Бог другую. Он говорит: да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти ; а Бог сказал, что попускает сие для явления силы Своей. Посему ты просишь не только излишнего, но даже помрачающего славу Моего могущества. Ибо слова: довлеет ти показывают, что не нужно уже ничего прибавлять, но что все сделано» (святой Златоуст). «Из вашей немощи сила Моя является во всей полноте и во всем совершенстве. Если бы для проповеди употреблены были какие-нибудь мудрецы и царственные особы, то покорение всех Евангелию мог бы иной приписать силе послуживших проповеди. Ныне же немощь служащих благовестию во всем свете показывает силу Божию; она одна является здесь действующею, и все, что ни совершается, к ней одной должно быть относимо» (Экумений).

«Услышав такой ответ, Павел говорит: сладце убо похвалюся паче в немощех моих . Чтобы коринфяне не упали в духе, видя, что Апостолы находятся в гонении, Павел показывает, что чрез гонения делается он славнее, что в сем особенно обнаруживается сила Божия и что совершающееся с ним достойно того, чтоб тем хвалиться. Посему и говорит: сладце убо похвалюся . Не от скорби сердца сказал я исчисленное мною выше, или уповаемое теперь, то есть что дадеся ми пакостник ; напротив, я сим украшаюсь и еще большую силу привлекаю на себя от Бога. Почему и присовокупляет: да вселится в мя сила Христова . Сими словами дает разуметь и другое нечто, именно: в какой мере усиливались искушения, в такой мере умножалась и пребывала в нем благодать» (святой Златоуст).

Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла, истолкованное святителем Феофаном.

Прп. Ефрем Сирин

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Прп. Исидор Пелусиот

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Сила Божия в немощи совершается , как сказал сосуд избран (Деян. 9:15) , потому что люди некнижные преодолевают витий, и мытари благовествуют нестяжательность. Да и Сам Господь в неизреченном домостроительстве, употребив в дело не царское полновластие, но рабское уничижение, изменил наше ничтожество в небесное жительство.

Как сила в немощи совершалась , скажу об этом кратко. Поскольку Апостолы бичуемые побеждали бичующих, гонимые овладевали гонителями и, умирая, обращали к вере живых, то посему и сказал это Апостол. Нов был сей способ победы - овладевать через противоположное и ничем никогда не быть побеждаемым, но так устремляться на подвиги, как бы действительно имея в своей власти исход оных.

А чтобы яснее узнать тебе это, посмотри на сих ненавистных (иудеев, у которых Апостолы были как бы в сетях, но которые недоумевали и говорили: что сотворим человекома сима (Деян. 4:16) ? Ибо подлинно удивительно и странно, и всего изумительнее было то, что имеют Апостолов в своих руках, содержат их в узах, бьют, а между тем находятся в затруднении и говорят голосом побежденных, и побежденных теми самыми, которые, казалось бы, были в их власти.

Ибо то, что придумывали к их бесславию, видели обращавшимся к славе их. Итак, подлинно сила Божия в немощи Апостолов более просиявала. Ибо не стойкостью в делах, не тем, что ополчались на брань, ковали оружие, собирали воинов, но тем, что добровольно уготовлялись злострадать, - этим одним воздвигали они повсюду победные памятники.

Письма. Книга I.

Блж. Августин

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Апостол объяснил, что он назвал ангелом сатаны . Но чтобы кто не подумал, что эта немощь есть телесный недостаток, он выразился об этом яснее.

Толкования на послания апостола Павла (2 Кор 12:9).

Чем легче кто-либо побеждает, тем меньше сражается. А кто будет сражаться внутри себя, если изнутри не будет сопротивления? И почему из нас исходит сопротивление, если в нас нечего исправлять и исцелять? Итак, единственная причина для наших сражений - наша немощь ; и наоборот, немощь - напоминание против гордости. На самом деле та сила , которой человек не гордится в этой жизни, хотя и может, совершается в немощи .

Против Юлиана.

Не всякий, кто дает пощаду, друг, и не всякий, кто наносит удар, враг… Лучше любить со строгостью, нежели обманывать с невинностью. Лучше забрать хлеб у голодного, если он пренебрегает праведностью, потому что уверен в пропитании своем, чем отломить хлеба голодному, чтобы этим совратить его на неправедность. Тот, кто удерживает безумца, как и тот, кто поднимает больного сонной болезнью, причиняет беспокойство и одному, и другому, но и того, и другого любит. Кто может нас любить больше, чем Бог? Однако Он не только мягкостью научает нас, но и для блага нашего нас устрашает. К приятным лекарствам, которыми Он нас утешает, Он часто добавляет наиболее горькое лекарство - муку: так, Он испытывает патриархов - даже столь благочестивых и набожных людей - голодом (см. Быт. 12:10; 26:1; 41:54; 42:1; 43:1), насылает на упрямый народ тяжкие наказания; не устраняет жало из тела апостола, хотя он трижды об этом молил, - чтобы совершенствовалась сила в немощи .

Послания 93.

Итак, в подобных мучениях, которые одинаково могут и принести нам пользу, и навредить, мы не знаем, как нам надлежит молиться, но поскольку они суровы, тяжелы, поскольку идут вразрез с ощущением нашей человеческой слабости, то, как свойственно вообще человеческой воле, мы молимся о том, чтобы они ушли от нас. Однако благоговение перед Господом Богом нашим обязывает нас не думать, что Он оставил нас без внимания, поскольку не устраняет страдания; напротив, благочестиво перенося зло, мы можем надеяться на большее добро. Вот так немощь обращается в совершенную силу. Действительно, некоторым людям, которым недостает терпения, Господь Бог, в гневе Своем, дает то, что они просят; в то же время апостолу Он, в Своей милости, отказывает в том, чего он просил.

Послания 130.

Блж. Феофилакт Болгарский

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Севериан Габальский

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Ибо сила Моя укрепляется в гонениях и скорбях.

Фрагменты.

Амвросиаст

Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова

Павел произносит этот ответ себе, чтобы хватило ему благодати Божией, которою либо силы терпения умножались, либо срок притеснения сокращался; чтобы его преданность Богу, в немощи перед искушением не сломленная, подтвердилась. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова . Здесь он явно учит христианина прославлять то время, когда тот терпит унизительные и несправедливые притеснения. Ибо от Христа сила терпения приходит, и то, что раньше казалось отвратительным и несносным, впоследствии будет радостно воспринято.

На Послания к Коринфянам.

«Сила Моя совершается в немощи»

Гололоб Г.А.

«Но Господь сказал мне: “довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи”. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (2 Кор. 12:9).

Немощь – явление, явно непопулярное в нашем мире. Неудачников, слабаков и прочих неполноценных личностей современная (хищническая по своей сути) конкуренция оставляет далеко позади себя. Но почему же это явление интересует Бога? Что значит являть силу в немощи? Как это вообще возможно? Какая это немощь? Означает ли она ограничение Божьей силы и, если да, тогда в чем его смысл? Такие вопросы мы всегда ставим перед собой, пытаясь понять значение данного текста Писания.

Впрочем, тема немощи или слабости становится довольно актуальной для современных христиан. Общество наших дней все больше и больше погружается в секуляризм, в лучшем случае в масонство, ставящееся высокомерно по отношению к христианскому мировоззрению. Само христианство вырождается в какие-то далекие от Евангелия формы. В силу этих причин подлинные христианские ценности постепенно вытесняются не только из государственной, но и даже из просто общественной сферы.

Христианских политиков, общественных деятелей, представителей искусства заставляют уйти со своих должностей за неуважение к праву всегда обиженных «меньшинств» грешить. Современные демократические государства обеспечивают интересы не здравомыслящего большинства населения, а его извращенного меньшинства, не понимая разницы между свободой мысли и свободой действий. Законодательные ограничение действий вредного характера называют дискриминацией, а полезного – эмансипацией.
При таком положении дел кажется странным, почему еще до сих пор не создано общество защиты преступников, ведь их почему-то продолжают изолировать от общества.

Не за горами тот день, когда на подлинных христиан начнется настоящая травля. Нам нужно как-то научиться жить не только в меньшинстве (поверьте, тогда христианское меньшинство никто не станет защищать таким же образом, как сегодня защищают гомосексуальное), но и в немощи. Как мы должны вести себя именно тогда, когда нас не просто будут игнорировать, но высмеивать, притеснять и даже преследовать? Разве мы не приблизились вплотную к концу времен? Кто, как не Библия, может указать нам причины того, почему Бог предпочитает действовать в этом мире не с позиции силы, а с позиции бессилия. В любом случае, мы должны знать, как нам следует себя вести в мире, восставшем против не только Божьих, но и общечеловеческих моральных принципов, вытекающих из Божьих.

Этим миром правит бог по имени «богатство», о котором Христос сказал: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24; Лк. 16:13). Во имя его развязываются войны, когда нужно найти оправдание поднятию цен на энергоносители и товары первой необходимости. Во имя его они завершаются, когда эта цель оказывается достигнутой. Во имя его правители государств обманывают собственный народ, который без какого-либо стыда грабят. Во имя его они говорят правду, когда она не противоречит их алчным интересам. Этому идолу сегодня приносятся в жертву самые слабые и беззащитные члены общества. Но именно о таковых печется Бог, когда говорит: «Так как вы толкаете боком и плечом, и рогами своими бодаете всех слабых, доколе не вытолкаете их вон, – то Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы… И Я, Господь, буду их Богом» (Иез. 34:21-22, 24).

Но правильно ли мы сформулировали проблему, заявляя о существовании некоей пользы от человеческой немощи? Здесь важно принять к сведению следующее замечание. Если учесть тот факт, что просьба Павла об исцелении так и осталась неисполненной, то нам остается признать, что данный текст Писания не утверждает того, что Бог использует Свою силу лишь в той мере, которая необходима для достижения задуманного Им результата. Данное понимание этих слов было бы вполне естественным, однако в действительности они утверждают нечто совершенно отличное от этой мысли: Бог действительно лишает нас Своей силы вплоть до немощи, с которой вообще ничего нельзя изменить в этом мире человеческими усилиями. «Но Бог избрал немощное мира, чтобы посрамить мудрое…» Иными словами, здесь речь идет о Боге, именно уступающем или отступающем, поэтому эта мысль нас поражает в само сердце.

Конечно, в определенном смысле мы можем обнаружить некоторый результат, достижимый лишь применением легких средств воздействия, в отличие от тяжелых. Например, наш жизненный опыт свидетельствует о том, что в межличностных отношениях достигнуть желаемой цели легче при помощи уступки, чем настаивании на непременном осуществлении своего желания. Живой человек, ведь, – не марионетка: куда повернул, туда и повернулась… Как в профессиональной деятельности, так и в обычном общении, и тем более в педагогике – имеется значительно большее расположение к тем людям, которые уважительно относятся к свободной воле другого человека, хотя и не обязаны соглашаться с каждым его выбором.

Кому неизвестно, как много может сделать кроткая просьба, например, женщины, когда того же результата никак нельзя было достигнуть при помощи требования (см. Притч. 31:26; 1 Пет. 3:4)? Поэтому Слово Божье говорит: «Кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость» (Притч. 15:1). Да и в целом Священное Писание много места уделяет «кротким» людям, которых, как правило, и любит Господь. «Благ и праведен Господь, посему наставляет грешников на путь, направляет кротких к правде, и научает кротких путям Своим» (Пс. 24:8-9). Как видим, даже грехи Бог прощает именно кротким, т.е. сознающимся в них людям.

И, тем не менее, какую же пользу можно извлечь из немощи или уступки, даже если они определяются нам Господом? Что можно добиться с ее помощью, тем более столкнувшись с реальным злом? Насколько она эффективна в таком случае и эффективна ли вообще? Чтобы ответить на эти вопросы, нам следует поближе познакомиться с заявленным в Библии феноменом немощи, уступки или кротости.

А если Адам не послушается?
В Библии мы обнаруживаем большое количество свидетельство об уступках, достигавших результата лучше, чем принуждение. Самым первым свидетельством об этом является уступка, сделанная Богом Адаму в Едеме, когда он согрешил. По праву Бог не только мог, но и должен был наказать Адама в тот же самый момент, когда тот вкусил от запретного плода. Однако вместо этого мы видим, что Бог ищет Адама: «Где ты?» (Быт. 3:9). Почему Богу потребовалось найти Адама прежде, чем его наказать, ведь Он его уже предупредил о всех последствиях такого непослушания? Это очень серьезный вопрос, поскольку в духовном отношении положение Адама в Едеме до его грехопадения подобно положению христианина после его возрождения. А коль мы также можем согрешать, важно знать, почему же Бог вначале ищет виновного, а уж потом определяет для него степень виновности.

Бог начал звать Адама для того, чтобы определить его личное отношение к случившемуся. А разве это и так не было Ему понятно? Да, Богу оно было понятно, но именно Адаму нужно было осознать то, что с ним случилось. Зачем это нужно было Богу? Дело в том, что согрешить можно по разным мотивам: из принципа, сделав вызов, по неосторожности, любознательности, слабости и т.д. По тому, что Бог не отправил согрешивших людей сразу в ад, мы можем судить о том, что их вина не была достаточной для этого наказания. Действительно, Адам и Ева согрешили не сами по себе, а под влиянием сатаны. Все это свидетельствовало об определенной степени их виновности перед Богом. Но вместо объяснения, почему они согрешили, первые люди начали просто описывать то, что с ними произошло, виня при этом друг друга, но не себя. Впрочем, даже это оправдание не является самым худшим злом, поскольку является часто лишь защитной реакцией на стыд. В любом случае, грех первых людей не был сознательным вызовом Богу, как это можно часто услышать в кальвинистских проповедях. А коль их грех не был столь большим, ясно, что он не заслуживал самого большого наказания.

Итак, мы видим, что Бог мог бы поступить с первыми людьми жестко, и это было бы вполне справедливо с точки зрения Божьего закона или Его справедливости. Однако Господь предпочел поступить иначе и включил в дело оценивания их вины фактор мотивации совершения ими греховного проступка. Что же это значит? Это значит, что Бог изначально не хотел иметь дело с людьми лишь на основании закона Его справедливости, но последняя всегда ограничивалась Его любовью. А там, где есть любовь, там нет насилия. Поэтому мы понимаем, почему Бог для достижения Своих целей в этом мире, по крайней мере, со времени Нового Завета, использует не насилие, а убеждение. Конечно, в исключительных случаях Он наказывает людей даже и сегодня, однако это нельзя назвать правилом. Правилом является Его долготерпение, призванное не столько наказать виновного, сколько его образумить. А сделать последнее невозможно лишь на основании справедливости, что объясняет необходимость Его обращения к людям на основании любви.

Разумеется, при таком подходе возникает закономерный вопрос: «А если Адам не послушается, проиграет ли Бог, если будет продолжать Его любить?» Как мы уже отмечали выше, непослушание непослушанию рознь, но существует та его мера, которую Господь согласен терпеть, даже если Адам, а в нем и все человечество, не сразу Его послушается. Иными словами, Бог вполне рискует, не наказывая грешников, но этот риск нельзя назвать совершенным проигрышем Бога. Скорее это – предоставление времени для созревания виновного человека либо в покаянии, либо в грехе (последнее в Писании называется «ожесточением сердца»). Поэтому даже согрешившего Адама Бог не лишил возможности спасения, определив в качестве его условия покаяние и веру человека, когда тот лишился возможности спасения по закону.

«А если они не дадут?»
Определенной кротостью характера отличаются почти все Божьи люди, описанные нам на страницах Библии. Например, слуга Авраама Елиезер проявил кротость, когда предупредил семейство Нахора о том, что, если Ревека откажется ехать с ним, он будет свободен от той клятвы, которую дал своему господину: «Я сказал господину моему: может быть, не пойдет женщина со мною. Он сказал мне: Господь, пред лицем Которого я хожу, пошлет с тобою Ангела Своего и благоустроит путь твой, и возьмешь жену сыну моему из родных моих и из дома отца моего; тогда будешь ты свободен от клятвы моей, когда сходишь к родственникам моим; и если они не дадут тебе, то будешь свободен от клятвы моей» (Быт. 24:39-41).

Зачем он это сделал? Не было ли это опрометчивостью, ведь, как правило, люди, находящиеся в таком положении, настраиваются скорее на хорошее и желанное, чем на то, что может обернуться неудачей? Не показались ли Реввеке слова слуги Авраама «может быть» свидетельством какой-то случайности или несерьезности его предложения, или простым человеческим риском, на который не стоит обращать особого внимания? При обычных обстоятельствах, она, наверное, так бы и расценила эту оговорку, но Елиезер поставил рядом с последней довольно весомые доказательства своего серьезного отношения к делу, хотя счел необходимым упомянуть и ее.

Елиезер сопроводил свою речь данной оговоркой для того, чтобы выбор Ревеки был свободен, а полученные от него дары ее ничем не обязывали. И это помогло: Ревека с радостью согласилась ехать в чужую страну с чужим человеком и даже породниться с таким господином, о котором она знала лишь то, что он умеет уступать. Получается, для того, чтобы нам достигнуть желаемого без принуждения, нужно дать возможность сомневающемуся человеку убедиться в нашей правоте самостоятельно. И наша уступчивость способна расположить его к этому, поскольку Божья истина самоочевидна и не нуждается в использовании принудительных средств.

Кротость Халева.
Если не говорить о кротости Авраама, уступившего свое право выбора его племяннику (Быт. 13:9), или Моисея, о котором Писание говорит как о «кротчайшем из всех людей на земле» (Числ. 12:3), то следующим после них человеком с этим качеством бесспорно следует признать такого мужа веры, как Халев. У нас сразу же может возникнуть возражение: «О какой кротости Халева может идти речь, когда это был один из мужественных воинов Израиля? Разве мужество ближе к кротости, чем к гордости?» Оказывается, мужественность может быть присуща не только гордым, но и кротким людям. Ниже мы попробуем убедиться в этом.

Впервые мы встречаем Халева в числе двенадцати разведчиков, которые ходили высматривать землю ханаанскую. Земля Обетованная всем им очень понравилась, но на ней жили очень великорослые люди, поэтому по возвращению в стан израильтян десять из посланных выразили сомнение в возможности завоевания обещанного им Богом Ханаана. Только двое из них – Иисус Навин и Халев – выступили против их мнения:

«И Иисус, сын Навин, и Халев, сын Иефонниин, из осматривавших землю, разодрали одежды свои и сказали всему обществу сынов Израилевых: земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша; если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее – эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение: защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их. И сказало все общество: побить их камнями!» (Числ. 14:6-10).

Никто бы не подумал, что Халев, готовый умереть за свои убеждения, мог быть кротким Божьим дитем. Однако, даже возражая очевидному большинству, он умел обращаться с уважением к своим оппонентам. А ведь все могло быть иначе: зная свою правоту, он, как и Иисус Навин, могли бы занять позу поучающих («Как вы смеете сомневаться в Божьем указании?»), тем самым еще больше усугубив и без того опасное положение. Разве не так обычно ведут себя сторонники ведения «справедливых» войн? Однако собственная правота при неправоте других людей не есть еще основание для полного разрыва всех отношений с ними. Очевидно, что дело здесь не только в нашей справедливости или их несправедливости.

Так или иначе, но, по крайней мере, трое израильтян стали в оппозицию к мнению всего народа. Что же им оставалось делать? Конечно, им предстояло ответить на справедливый вопрос любого израильтянина: «Если Бог с нами, тогда почему Он не подготовил эту землю для нашего прихода, чтобы нам не приходилось воевать с таким могущественным врагом?» Однако, все трое знали, что Богом это положение было допущено специально, с целью проверки израильтян на верность Господу. Никто, кроме этих троих, этого испытания не выдержал, потому что не поняли великой истины: делай Божье дело, а Бог позаботится о твоем. Им следовало просто вручить свои проблемы в Божьи руки, т.е. доверить Ему право и возможность руководить их жизнью, куда бы Он ее ни повел.

В отличие от всего израильского народа Иисус Навин и Халев знали, что могущество ханаанских народов можно преодолеть только с Божьей помощью, когда говорили: «Господь… введет нас в землю сию…» Действительно, мыслить таким образом способен только тот человек, который не надеется на свою собственную силу или на воинскую мощь всего народа. Вот в чем состоит отличие мужественности безоружного перед мужественностью вооруженного! И здесь мы снова просматриваем видимую уступчивость верных Его слуг, основанную на уверенности не в собственных, а в Божественных возможностях. Они были готовы воевать вопреки всем правилам военной стратегии того времени. Но разве не безумна такая кротость? Лишь с человеческой точки зрения.

Здесь же нам важно отметить то, что Бог поразил неверных десятерых разведчиков и отметил особой честью двоих верных: «Все, которые видели славу Мою и знамения Мои, сделанные Мною в Египте и в пустыне, и искушали Меня уже десять раз, и не слушали гласа Моего, не увидят земли, которую Я с клятвою обещал отцам их; все, раздражавшие Меня, не увидят ее; но раба Моего, Халева, за то, что в нем был иной дух, и он совершенно повиновался Мне, введу в землю, в которую он ходил, и семя его наследует ее» (Числ. 14:22-24). Основание награды для Халева и его семьи: «В нем был иной дух, и он совершенно повиновался Мне». О, снова этот «иной дух»? Почему снова не так, «как у всех людей»? Важно отметить, что Богом здесь был выделен только один Халев (ср. Втор. 1:36). Хотя руководителем народа впоследствии был назначен Иисус Навин, Халев не только не воспротивился, но и, как нетрудно заметить, даже не позавидовал этому решению.

Итак, в Землю Обетованную пришло лишь молодое поколение израильтян и только двое из старого – Иисус Навин и Халев. Следует полагать, что после смерти Моисея эти двое были самыми уважаемыми людьми, что следовало бы учесть и при распределении земли, когда была образована специальная коллегия (Числ. 34:29). Однако, мы здесь встречаемся с интересным фактом: будучи бесспорно самым влиятельным членом этой коллегий, Халев вместо того, чтобы выбрать себе (не без законных оснований) наилучшие земли, просит Иисуса Навина отдать ему именно ту землю, на которой еще сохранились самые могущественные неприятели – те самые великаны, которые привели в смущение десять разведчиков.

«Сыны Иудины пришли в Галгал к Иисусу. И сказал ему Халев, сын Иефоннии, Кенезеянин: ты знаешь, что говорил Господь Моисею, человеку Божию, о мне и о тебе в Кадес-Варне; я был сорока лет, когда Моисей, раб Господень, посылал меня из Кадес-Варни осмотреть землю, и я принес ему в ответ, что было у меня на сердце: братья мои, которые ходили со мною, привели в робость сердце народа, а я в точности следовал Господу Богу моему; и клялся Моисей в тот день и сказал: “земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим на век, ибо ты в точности последовал Господу Богу моему”; итак, вот, Господь сохранил меня в живых, как Он говорил; уже сорок пять лет прошло от того времени, когда Господь сказал Моисею слово сие, и Израиль ходил по пустыне; теперь, вот, мне восемьдесят пять лет; но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей: сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать и выходить и входить; итак дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день; ибо ты слышал в тот день, что там живут сыны Енаковы, и города у них большие и укрепленные; может быть, Господь будет со мною, и я изгоню их, как говорил Господь» (Нав. 14:6-12).

Важно обратить наше внимание, каким образом захотел взять себе землю этот пришедший в преклонный возраст человек – путем отвоевания. «Дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день». Халев, да разве об этой горе тебе говорил тогда Господь? Однако Халев считает, что Бог предназначил для него самый трудный участок пути, который он решается пройти даже в его восьмидесятипятилетнем возрасте. А разве он не мог выбрать себе хорошие и уже отвоеванные земли без такого риска? И разве он не имел на это законных прав? Никто во всем Израиле не воспротивился бы его желанию сделать это. Но Халев не был тем, кто стремится воспользоваться Божьим обетованием наиболее легким путем. Его долг состоял в том, что исполнить Божье обещание до конца, чтобы это ему ни стоило (см. «может быть… я изгоню их»). Он должен был подтвердить делами свою уверенность в том, что Бог исполнит Свое слово в его жизни.

Разве этому старику не хотелось отдохнуть, сказав: «Я свое дело сделал. Пора и на покой. Остальное не моя забота»? Но этот кроткий человек продолжает рисковать своей жизнью, чтобы принести Богу полную победу, и не желает успокоиться до тех пор, пока не достигнет этой цели. «И выгнал оттуда Халев трех сынов Енаковых: Шешая, Ахимана и Фалмая, детей Енаковых. Отсюда пошел против жителей Давира (имя Давиру прежде было Кириаф-Сефер)» (Нав. 15:14-15). Какая плодоносная старость! И эти плоды стали ему наградой за его кроткий дух и верность Господу.

Итак, мы можем видеть кротость характера Халева в сознательном отказе этого героя веры от его законных прав. Эта история прекрасно иллюстрирует благородство библейской формы уступки и всецелого полагания на Господа. И затем следуют весьма утешительные слова: «и земля успокоилась от войны» (Нав. 14:15). Когда верные Богу люди исполняют свой долг, Бог одаряет их покоем и миром. И, напротив, если Божий народ отступает от Господа, начатая война не прекращается. «Избрали новых богов, от того война у ворот» (Суд. 5:8). Разумеется, проблема здесь не в количестве или силе противника, поскольку настоящий наш враг – это наши грехи, а не те противники, которые с нами воюют.

Превращение врагов в друзей
Мы не можем полностью исключить возможность превращения врагов в друзей при помощи кроткого или смиренного поведения. Мало того, мы можем смело заявить, что такой результат происходит в большинстве случаев применения этого «оружия Божьего».
Об этом свидетельствует, например, следующая история, случившаяся с Гедеоном уже после его знаменитой победы над мадианитянами, которая также является прекрасной иллюстрацией проявления Божьей силы в человеческой немощи.

О кротости Гедеона свидетельствует многое. Например, его сомнения или вопрос: «Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший» (Суд. 6:15). Если бы Ангел Господень (читай Иисус Христос в Его довоплощенном состоянии) не отметил его «силы» (Суд. 6:14), эти слова могли указывать даже на его малодушие и безволие – недопустимую немощь, т.е. ту, которая не уповает ни на себя, ни на Бога. Затем последовала шкура и не один раз, но Бог терпеливо убеждал Гедеона в Своей силе. И израильтяне получили победу над своими врагами весьма малыми силами! Но здесь враги были поражены, а не преображены.

Настоящая победа Гедеона имела место позже и относилась к израильтянам другого колена. «И сказали ему Ефремляне: зачем ты это сделал, что не позвал нас, когда шел воевать с Мадианитянами? И сильно ссорились с ним. Гедеон отвечал им: сделал ли я что такое, как вы ныне? Не счастливее ли Ефрем добирал виноград, нежели Авиезер обирал? В ваши руки предал Бог князей Мадиамских Орива и Зива, и что мог сделать я такое, как вы? Тогда успокоился дух их против него, когда сказал он им такие слова» (Суд. 8:1-3).

В этой истории следует обратить внимание не несправедливость требования ефремлян. Когда Гедеон стенал от создавшего положения и искал у Господа помощи, никто из них даже не подумал двинуть своим пальцем, чтобы изменить судьбу своего народа. Но тогда, когда другой поднялся, чтобы стать в проломе, им вдруг стало стыдно за свою бездеятельность. Все это Гедеон мог и был бы прав, если бы высказал им в лицо. Но что случилось бы после этого, нетрудно угадать, зная горделивый нрав ефремлян (см. их конфликт с Иеффаем). Но кроткий ответ Гедеона быстро остудил их пыл. Эта кротость выразилась в словах явного унижения перед ними, которое, конечно же, было несправедливым с точки зрения закона или справедливости: «И что мог сделать я такое, как вы?» И здесь мы видим яркое свидетельство тому, что довольно часто бывает и в наши дни, и в наших обстоятельствах, если мы полагается во всем на Господа.

Библейское описание этого эпизода завершается следующими словами: «И сказали Израильтяне Гедеону: владей нами ты и сын твой и сын сына твоего, ибо ты спас нас из руки Мадианитян. Гедеон сказал им: ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами» (Суд. 8:22,23). Так мог сказать только тот человек, который понимал, от кого именно зависит победа или поражение народа. Весьма поучительный урок для современных христиан!

Но разве не опасно уступать?
Да, иногда Богу приходится уступать так, что это кажется поражением, а не победой, по крайней мере, в самом начале развития событий. Тем не менее, нельзя забывать о мудрости пословицы: «Выиграть отдельную битву не значит выиграть и войну». Иными словами, победа иногда оказывается таким огромным куском добычи, что победивший им просто подавливается, пытаясь его проглотить. Даже в поражениях последнее слово все равно говорит Бог. Об этом нам может поведать пятая глава Первой книги царства, повествующая об одном таком поражении, превратившемся в победу.

Дело было в то время, когда израильтяне воевали с филистимлянами и не просто проиграли им в битве, но и лишились своей святыни – ковчега Божьего, который был всегда гарантом их защиты и помощи. Невозможно себе представить ту скорбь, которая охватила тогда весь израильский народ от мала до велика. Всем было очевидным, что проиграл здесь не просто Израиль, но и его Бог. У всех израильтян совсем опустились руки, так что они начали задумываться над тем, почему Бог допустил произойти этому бедствию. Казалось, что у израильтян не было особых грехов, за которые Бог мог бы их так наказать. С другой стороны, о Своей святыне израильский Бог всегда заботился. Что же им оставалось делать в таком положении? Никто не знал, да и не мог знать, поскольку у Бога был для этого Свой план.

И вот тогда, когда у израильтян было отнята последняя надежда, Бог начал действовать самостоятельно. Взятый в качестве добычи ковчег, который сами филистимляне приняли за еврейского бога, был поставлен в храме Дагона – бога филистимлян. Зачем? Возможно, для умилостивления, поскольку филистимляне опасались его. Однако на следующее утро жрецы обнаружили своего бога опрокинутым и лежащим на земле перед израильским богом. Его подняли, поправили и поставили на прежнее место, однако на следующее утро от Дагона остались одни куски. Опасаясь чего похуже, жрецы вынесли израильского бога из храма Дагона. Оказалось, что воинская победа обернулась поражением для филистимских жрецов, но не только для них.

Вскоре в городе Азоте, где находился ковчег, начали сильно болеть скот и люди, так что некоторые из них начали умирать. Эта болезнь начала распространяться и по окрестным селам. Тогда жители Азота перевезли ковчег в Геф, но и там началось те же бедствия. Когда же ковчег отослали в Аскалон, жители этого города воспротивились этому решению и решили отправить его назад, в израильскую землю, чтобы им не стать очередной жертвой той войны, которую вел против них сам израильский бог.

При этом филистимляне захотели убедиться в том, что этим своим действием они действительно угодили израильскому богу, чтобы ему уже не было повода их наказывать. Для этого они взяли двух отелившихся недавно коров, запрягли их в колесницу, нагруженную ковчегом с подарками, и поставили на перекрестке двух дорог: одна вела их домой, где оставались их телята, а другая – в израильскую землю, где их ничего не должно было привлекать. Таким образом, филистимляне могли убедиться в том, что лишь чудо Божье могло заставить этих коров пойти в чужую землю. Так и случилось: коровы действительно отправились в Израиль, чтобы исполнить волю Божью. После этого филистимляне могли убедиться в силе не Израиля, а его Бога, и целых двадцать лет не воевали с израильтянами.

Урок этой истории таков: если побежденные ведут себя правильно даже в поражении, тогда – рано или поздно – но победители перестают быть победителями. Если мы будем полностью доверять Господу не только во время побед, но и в часы неудач, у Него будет больше возможности вмешиваться в наши обстоятельства с помощью Своих чудес, или только Ему известных путей, чтобы помогать нам. Поэтому в Писании и говорится о необходимости побеждать зло не таким же самым злом, а, напротив, добром. А это значит, что настоящее оружие христианина – это не плотская сила, а сила духовная, не земное оружие, а Слово Божье, не уничтожение врага, а превращение его в друга. «Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся» (Пс. 19:8).

Спасительные сомнения
Сомнение, если оно относится к нашим способностям, а не к Божьим, является не только положительным переживанием в нашей жизни, но и спасительным, поскольку уступает место действиям Божьим. Если мы не сомнения Фомы (разумеется, честные), мы были бы уверены лишь в том, что Бог использует в Своих целях лишь доверчивых людей. Если бы не отречение Петра, мы были бы уверены лишь в том, что Бог использует в Своих целях лишь совершенных людей. В реальности же, Бог способен воспользоваться и теми, от которых мы давно бы уже отказались.

Мы привыкли изображать библейских героев веры настолько уверенными в успехе или победе, что забываем об их реальном портрете, часто этой уверенности лишенных. Что мы имеем в виду? Обычный человеческий фактор. Действительно, совершенной верой подавляюще их большинство не обладало. Мы не можем использоваться слово «никто», поскольку знаем таких «совершенных» людей, как Халев и Даниил (впрочем, это не значит, что в жизни этих людей вообще не существовало никаких погрешностей: о них просто умолчано). Однако, эти примеры – скорее исключения, чем правило. Обычно Бог использует для достижения Своих целей немощное и слабое именно в духовном их измерении. Давайте, взглянем для примера на поведение Давида в его знаменитом поединке с Голиафом (1 Цар. 17).

Кажется, Давид настолько сильно уповал на Господа, что никаких сомнений в этом у нас быть не может. Действительно, вызваться на поединок с таким великаном – разве это не доказательство его глубокой веры? Кроме того, он прямо-таки убеждает Саула в предстоящей победе и, наконец, отказывается от воинского вооружения, предпочтя то, которым он обычно пользовался, охраняя стада своего отца. И, тем не менее, Писание повествует нам о том, что, подойдя к ручью, Давид выбрал не один, а пять камней, которые он рассчитывал использовать в этом поединке (1 Цар. 17:40).

«Но какая разница?» – спросит Читатель. Действительно, здесь нет ничего странного: для Бога оказалось достаточным одного камня, а для Давида потребовалось пять. Но волновался ли Давид? Разумеется, волновался, поскольку рисковал. Если бы он был уверен в Господе на все сто процентов, он был бы спокоен и положился бы лишь на один камень. Однако кто осудить его за то, что он взял четыре лишних камня? Никто не вправе сделать это. Его запасливость была рассчитана на тот случай, если Богу потребуется больше камней. Но он знал и предел того, где он не мог рассчитывать на успех. Он не мог взять десять камней, поскольку воспользоваться ими было просто нереально в таком бою.

Назови это просто запасливостью или предусмотрительностью, все равно мы понимаем, что Бог использует в Своих целях далеко не совершенных, но стремящихся к этому совершенству людей. И хотя дело Божье делается несовершенными руками, но оно все же делается, так что Бог и таким образом достигает Своих целей. О чем это говорит? О том, что мы обязаны исполнять волю Божью, несмотря на то, что нам, как людям, свойственен страх. Мы не те герои, которые его совершенно не чувствуют. Мы лишь те герои, которые его преодолевают. Однако, несмотря на наши несовершенства, Бог способен совершать через нас Свои чудеса – и это главное.

На что способна кротость?
Основным возражением против использования в своей жизни в качестве ее правила кротости обычно считают ее бесполезность перед лицом реального зла. Однако если с ее помощью и не всегда удается превратить врага в друга, то, по крайней мере, она способствует уменьшению первоначальной враждебности, поэтому ее все равно нельзя считать бесполезной или неэффективной. Приведем пример из жизни того же Давида.

Первый израильский царь Саул неожиданно сделался врагом юному Давиду. Как произошло его отпадение от Бога – другой вопрос. Сейчас нас интересует то, как отразилось смирение Давида на степени враждебности к нему Саула. Если бы Давид, изначально занял позицию права, а не кротости, события могли повернуться еще в худшую сторону, чем они имели место. Действительно, если бы израильский народ увидел в Давиде точно такого же гордеца, как и Саул, он вряд ли поддержал бы его
кандидатуру на пост царя.

Но Давид решил лучше терпеть зло, чем его причинять даже по справедливым причинам. И именно это качество возвело его на трон. Но здесь мы немного уклонились от основного нашего вопроса: «Как смирение Давида повлияло не на народ, а на Саула?» Прочтем о том, как между ними произошел следующий инцидент: «Потом встал и Давид, и вышел из пещеры, и закричал вслед Саула, говоря: господин мой, царь! Саул оглянулся назад, и Давид пал лицем на землю и поклонился ему. И сказал Давид Саулу: зачем ты слушаешь речи людей, которые говорят: “вот, Давид умышляет зло на тебя”? Вот, сегодня видят глаза твои, что Господь предавал тебя ныне в руки мои в пещере; и мне говорили, чтоб убить тебя; но я пощадил тебя и сказал: “не подниму руки моей на господина моего, ибо он помазанник Господа”. Отец мой! посмотри на край одежды твоей в руке моей; я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил: узнай и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя; а ты ищешь души моей, чтоб отнять ее. Да рассудит Господь между мною и тобою, и да отмстит тебе Господь за меня; но рука моя не будет на тебе, как говорит древняя притча: “от беззаконных исходит беззаконие”. А рука моя не будет на тебе» (1 Цар. 24:9-14).

Давид пощадил своего врага, которого, по закону, он должен был бы убить, поскольку защищался от его намерения сделать это. Однако Давид предпочел сделать попытку примирения. Важно обратить внимание, что даже в этом случае он не выставляет себя в благородном свете, но унижается до плинтуса, когда говорит: «Против кого вышел царь Израильский? За кем ты гоняешься? За мертвым псом, за одною блохою. Господь да будет судьею и рассудит между мною и тобою. Он рассмотрит, разберет дело мое, и спасет меня от руки твоей». Важно отметить, что Давид отдает сложный вопрос своих отношений с Саулом именно в руки Божьи, но не в свои. Но как часто мы ошибочно считаем руки наши и руки Божьи одним и тем же!

И далее мы читаем: «Когда кончил Давид говорить слова сии к Саулу, Саул сказал: твой ли это голос, сын мой Давид? И возвысил Саул голос свой, и плакал, и сказал Давиду: ты правее меня, ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом; ты показал это сегодня, поступив со мною милостиво, когда Господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня. Кто, найдя врага своего, отпустил бы его в добрый путь? Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня. И теперь я знаю, что ты непременно будешь царствовать, и царство Израилево будет твердо в руке твоей. Итак поклянись мне Господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего. И поклялся Давид Саулу. И пошел Саул в дом свой, Давид же и люди его взошли в место укрепленное» (1 Цар. 24:15-23).

Да, примирение это оказалось временным, однако нельзя сказать и того, что оно было совершенно безрезультатным. Действительно, добро не всегда оказывается способным полностью победить зло, однако оно совершенно неспособно его не уменьшить. А уменьшенное зло – всегда лучший вариант, чем зло полноценное. Поэтому следует признать ошибочным мнение о том, что кротость лишь развязывает руки противнику, или ожесточает его еще сильнее. Это утверждение нельзя подтвердить опытным путем. И даже если кротость мученика иногда и не уменьшает страдания последнего, то она все равно нужна нам не столько для победы над злом, сколько для устояния перед лицом этого зла.

«Если же и не будет того»
Действительно, в жизни верных Богу людей не всегда все заканчивается так, как у Даниила в львином рву. Здесь нам будет уместно взглянуть на друзей Даниила, стоявших перед угрозой оказаться внутри огненной печи за свою верность Богу: «В это самое время приступили некоторые из Халдеев и донесли на Иудеев. Они сказали царю Навуходоносору: царь, вовеки живи! Ты, царь, дал повеление, чтобы каждый человек, который услышит звук трубы, свирели, цитры, цевницы, гуслей и симфонии и всякого рода музыкальных орудий, пал и поклонился золотому истукану; а кто не падет и не поклонится, тот должен быть брошен в печь, раскаленную огнем. Есть мужи Иудейские, которых ты поставил над делами страны Вавилонской: Седрах, Мисах и Авденаго; эти мужи не повинуются повелению твоему, царь, богам твоим не служат и золотому истукану, которого ты поставил, не поклоняются. Тогда Навуходоносор во гневе и ярости повелел привести Седраха, Мисаха и Авденаго; и приведены были эти мужи к царю. Навуходоносор сказал им: с умыслом ли вы, Седрах, Мисах и Авденаго, богам моим не служите, и золотому истукану, которого я поставил, не поклоняетесь? Отныне, если вы готовы, как скоро услышите звук трубы, свирели, цитры, цевницы, гуслей, симфонии и всякого рода музыкальных орудий, падите и поклонитесь истукану, которого я сделал; если же не поклонитесь, то в тот же час брошены будете в печь, раскаленную огнем, и тогда какой Бог избавит вас от руки моей?» (Дан. 3:8-15).

«Тогда какой бог избавит вас от руки моей?» – как часто верные Богу люди слышали эти слова от своих обидчиков! Возможно, уже наше поколение христиан доживет до того тяжелого времени, когда ему придется стоять «перед правителями и царями» не в качестве Божьих послов, а в качестве простых жертв глумления над Божественной истиной. Что же мы должны будем сделать, чтобы оправдать свое предназначение или название христиан? Вот что сделали Седрах, Мисах и Авденаго: «И отвечали Седрах, Мисах и Авденаго, и сказали царю Навуходоносору: нет нужды нам отвечать тебе на это. Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит. Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся» (Дан. 3:16-18).

Зачем они произнесли эти слова «Если же и не будет того» перед этим нечестивым правителем? Разве это не свидетельствовало об их неуверенности в том, что Бог непременно защитит их и именно сейчас? Конечно, мы не знаем в точности всей воли Божьей, что именно Он определит нам, но мы должны заявить своим врагам две вещи: 1) Бог может избавить нас от вашей руки и 2) а если и не так, то мы все равно не покоримся твой власти. Говорят, что на римских монетах был нарисован бык, стоящий между жертвенников и плугом, а под ним надпись: «Готов к тому и к другому». Такой должна быть и наша готовность. Как говорил Павел, «Я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью» (Флп. 1:20).

Легкая победа
Как видим, что Бог иногда уступает, чтобы затем войти в Свои права с еще большим успехом. Об этом нам может поведать библейская история о воцарении Авессалома (2 Цар. 15-17), первоначально даже свидетельствующая в пользу краха Божьих намерений в отношении Давида и его сына, Соломона. Но все дело зависит от конца, а не начала развития событий. И хотя Бог является устроителем как того, так и другого, иногда Он допускает случиться беде, чтобы показать Свое могущество при благоприятном, но маловероятном с человеческой точки зрения выходе из нее.

Авессалом родился от Маахи, дочери гессурского царя Фалмая (2 Цар. 3:3), т.е. имел царское происхождение не только по отцовской (от Давида), но и по материнской линии. В отличие от Соломона, который был сыном Вирсавии, он рассчитывал на то, что Божий суд за грехи его отца его лично обойдет стороной. Поэтому уже в молодости он попытался за спиной отца склонить израильтян к бунту (2 Цар. 15:1-6). Для этого он заблаговременно и хорошо подготовился: завел себе личную охрану, заручился доброжелательностью народа и привлек на свою сторону лиц, не совсем довольных Давидом.

Наиболее опасным из последних был некий Ахитофел, который был близок к убитому царем Урии и за это решил отомстить Давиду. Именно этот человек всячески содействовал Авессалому в его стремлении отобрать у своего отца царство. По всей видимости, он убедил третьего сына царя в том, что Давид уступит ему царский титул, не желая устраивать братоубийственной войны. А к советам Ахитофела прислушивались все в Израиле. Поэтому Авессалом был уверен в том, что ему будет сопутствовать только успех. И чтобы показать свое достоинство, он по совету Ахитофела присвоил себе наложниц своего отца.

Кроме того, Авессалом рассчитывал на поддержку народа на вполне законном основании: все знали, что его отец не наказал за бесчестие его родной сестры, Фамари, Амнона, так что это пришлось сделать ему Авессалому. Благодаря посредничеству Иоава, правда, через несколько лет удалось загладить это дело. Однако Авессалом считал убийство Амнона своим достоинством, а не позором, а Давида повинным в несправедливости, тем более когда он отстранился от него. Рассчитывая на то, что народ поймет оскорбленные его чувства, Авессалом и начал вкрадываться с сердце народа. Такими были уверенность и строгий расчет Авессалома и его сторонников Ахитофела и Амесая. И, когда они обнаружили столицу пустой, это вселило в них еще больше надежды на успех их преступного плана.

Казалось, все шло «как по маслу», и конец власти Давида уже можно было считать состоявшимся. Однако Бог посылает Давиду мудрую мысль – оставить в городе своих людей, как священников, так и своего друга – Хусия. Именно через этих людей Он, в конечном счете, и разрушил все планы Авессалома и Ахитофела. Примечательно, что по человеческой мудрости Хусий уступал Ахитофелу и видел в нем большую угрозу, поскольку тот догадывался о его подлинных чувствах к Давиду. Но план Ахитофела разрушил тот, на кого он сделал основную свою ставку – сам Авессалом. Опьяненный своей властью Авессалом слишком рано посчитал себя победителем и не остерегся той опасности, о которой говорил ему Ахитофел. Вместо совета Ахитофела он принял совет Хусия, состоявший в том, что следовало не гнаться за Давидом, как предлагал тот, а собрать себе большое войско и начать его преследование уже при всем этом параде. Время оказалось упущенным, и Давид смог подготовиться к предстоящей войне, подтянув к городу верных себе людей.

Кажется, здесь сработала обыкновенная военная хитрость: каждый соперник желает заручиться помощью своих лазутчиков. Однако в данном случае случилось невероятное: Авессалом воспользовался советом неавторитетного Хусия, отказав уважаемому Ахитофелу. От этого (не от самой обиды) последний покончил собой. Да, и сам Давид решил оставить столицу, чтобы сколотить себе более сильное ополчение и подготовиться к более важному сражению, чем удержание в своей власти города.

В обоих случаях были использованы далеко не безупречные способы защиты, но они сработали. Почему? Потому что за ними стоял Бог, делающий великое при помощи слабого. Если же во власти Бога изменить ситуацию на противоположную посредством любой мелочи, тогда почему бы нам не положиться на Господа во всех наших затруднительных обстоятельствах? В любом случае, нам никогда не следует терять надежды на нашего Бога.

Тактическое отступление
Примечательно, что поражение победителей может наступить даже после объявления формальной победы, если победитель окажется не способным удержать полученную им власть. Уступчивый подход обычно расхолаживает бдительность противника, а предчувствующая победу гордость вообще ослепляет такого «победителя», так что он начинает делать ошибки в самых неподходящих местах и времени и в самой недопустимой степени. В результате вчерашний победитель сегодня превращается в побежденного.

Поэтому Божьим людям, какими бы тяжелыми ни оказались их обстоятельства, никогда не следует терять надежду на своевременное и неожиданное вмешательство в них Бога. Несправедливым образом установленная власть рано или поздно, но неизбежно придет к своему концу. Важно только не торопить события и не форсировать сложившуюся ситуацию.

Тактическое отступление – специальный прием, используемый в тактике ведения боя. Это обманный маневр, вводящий противника в заблуждение. Разумеется, отступление может входить лишь в тактику конкретного боя, но не общей стратегии ведения войны. Примером тактического отступления является ловушка, в которую угодили однажды жители Гая, описанная в восьмой главе книги Иисуса Навина.

«Когда увидел это царь Гайский, тотчас с жителями города, встав рано, выступил против Израиля на сражение, он и весь народ его, на назначенное место пред равниною; а он не знал, что для него есть засада позади города. Иисус и весь Израиль, будто пораженные ими, побежали к пустыне; а они кликнули весь народ, который был в городе, чтобы преследовать их, и, преследуя Иисуса, отдалились от города; в Гае и Вефиле не осталось ни одного человека, который не погнался бы за Израилем; и город свой они оставили отворенным, преследуя Израиля. Тогда Господь сказал Иисусу: простри копье, которое в руке твоей, к Гаю, ибо Я предам его в руки твои. Иисус простер копье, которое было в его руке, к городу. Сидевшие в засаде тотчас встали с места своего и побежали, как скоро он простер руку свою, вошли в город и взяли его и тотчас зажгли город огнем.

Жители Гая, оглянувшись назад, увидели, что дым от города восходил к небу. И не было для них места, куда бы бежать – ни туда, ни сюда; ибо народ, бежавший к пустыне, обратился на преследователей. Иисус и весь Израиль, увидев, что сидевшие в засаде взяли город, и дым от города восходил к небу, возвратились и стали поражать жителей Гая; а те из города вышли навстречу им, так что они находились в средине между Израильтянами, из которых одни были с той стороны, а другие с другой; так поражали их, что не оставили ни одного из них, уцелевшего или убежавшего; а царя Гайского взяли живого и привели его к Иисусу. Когда Израильтяне перебили всех жителей Гая на поле, в пустыне, куда они преследовали их, и когда все они до последнего пали от острия меча, тогда все Израильтяне обратились к Гаю и поразили его острием меча» (Нав. 8:14-24).

Начавшаяся было с видимого поражения битва в действительности оказалась специально спланированной комбинацией действий, приведших ее к победе израильтян над жителями Гая. Подобным же образом, в наших тяжелых жизненных обстоятельствах мы видим лишь фрагмент общей картины, но не ее всю, поэтому это видимое отступление в Божьих действиях мы не должны воспринимать как постоянное или окончательное, но как временное и переходное. А если учесть еще и то, что Бог преследует не только материальные цели, но и духовные, мы тем более не должны видеть Его проигравшим, когда он допускает в нашей жизни какие-то тяжелые испытания. Бог часто позволял врагам топтать землю Израильскую, однако выигрывал в духовном отношении, поскольку именно в часы поражений Израиль наилучшим образом искал и призывал помощь от своего Господа.

Времена гонений
Не всегда Божьи люди были у власти, как, например, Соломон. Довольно часто им приходилось бороться с царями, отступившими от Господа, как это имело место с Давидом во времена царя Саула. В одном из таких периодов пришлось жить пророку Божьему по имени Илия. В то время Израильским (Северным) царством правил Ахав – человек весьма уступчивый по отношению к идолопоклонству благодаря его женитьбе на дочери сидонского царя – Иезавели, которая была ревностной поклонницей бога Ваала. Это привело к тому, что царица развернула целенаправленное преследование Божьих пророков, в результате чего Божьи жертвенники оказались разрушенными и большое число пророков убито.

Но больше всего царские слуги охотились за пророком Илией, но никак не могли его обнаружить. Противостояние между Ахавом и Илией, начавшееся после того, как Илия предсказал сильную засуху в Израиле, стало таким сильным, что Божьему пророку приходилось долгое время скрываться от постоянных поисков многочисленных царских слуг в самых неблагоприятных для выживания местах. Царь даже отправил соседним государствам требование выдать ему Илию, если он будет там обнаружен. Одним словом, Илия был вынужден нести свое служение в сильно конспирированных условиях.

Один раз на горе Кармил ему вроде бы удалось склонить сердце народа к почитанию истинного Бога, однако вслед за этим Иезавель объявила о том, что непременно казнит Илию, как только его обнаружит. После этого Илия пал духом и стал даже просить себе смерти, но Бог послал ему в поддержку Своего ангела, а затем определил ему в помощники пророка Елисея. Но и после смерти Ахава Илие приходилось обличать грехи его сына, Иорама, а затем и Охозии, зятя Ахава.

Фактически, вся жизнь этого пророка прошла в сплошных скитаниях и бедствиях. Означало ли это то, что Бог оказался неудачником в жизни Илии, либо сам Илия был повинен в этом? Ни то, ни другое, поскольку даже столь тяжелой ценой, но Божьим пророкам все же удалось защитить Израильский народ от сильного наступления идолопоклонства, угрожавшего стереть с лица земли верных почитателей Бога Израиля, как во времена злого Амана, потомка Амалика, жившего при царе Артарксерксе. В гонениях обнаруживаются как верные Богу люди, так и отступники, а также те, которые пытаются занять среднюю позицию, чтобы как-то выжить. Плоды этого тяжелого труда не преминули сказаться на следующих поколениях израильтян, которые приняли эстафету Божьей истины из рук Илии и передали ее дальше. Очевидно, что плоды тяжелого служения Илии дали свои результаты в будущем, вдохновляя на подвиги следующие поколения верных Богу людей.

А как быть с мученичеством?
Некто может сказать: «Ну, уж, мученичество, наверное, никак нельзя назвать тем, что можно оценить как победу Бога!» И ошибется. Среди библейских мучеников и жертв различного нечестия нам известно больше лиц из Нового Завета, чем из Ветхого: Урия, Навуфей, пророк Исаия (по преданию), священник Захария, Иоанн Креститель, Стефан, Иаков Зеведеев, да и Павел и Петр (по преданию). Почему жизнь этих людей окончилась так трагически? В чем был смысл этого мученичества? Чего Бог добился, допустив их мученичество или насильственную смерть?

В Послании к евреям о таких людях говорится следующее: «Иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11:35-38). Эти люди названы также «героями веры», как и те, которых не постигла судьба мучеников, потому что каждый из них все равно имел некоторый плод, который исходил из их собственной ситуации, даже если нам бывает трудно в точности усмотреть ясный смысл их жертв, кроме явления ярких образцов верности Богу.

Несмотря на нашу ограниченность в понимании конечных целей Божьих, все же мы не можем сказать, что их жертва была напрасной, ведь она не раз оказывалась способной произвести впоследствии из гонителей (Савлов) верных Божьих тружеников (Павлов). А если у них и не было таких плодов, то бесспорно этими плодами были все те, кто сохранил Богу верность в тяжелые годы испытаний, взирая на это «облако свидетелей», чтобы «с терпением проходить предлежащее им поприще». Их примером вдохновлялись многие христиане, проявлявшие подобное мужество и веру в Господа в самых тяжелых жизненных обстоятельствах. В этом смысле все они уподобились той великой Жертве, в Которую принес Сам Себя Иисус Христос и плодом Которой мы теперь пользуемся. Так или иначе, но упавшее в землю зерно, не может не принести своего плода. И, как выразился Тертуллиан, «кровь мучеников – это семя Церкви», к которой все мы сейчас принадлежим.

«Просить о мире»
А как относился к немощи Сам Иисус Христос? Он учил проявлять ее по отношению даже к нашим врагам. Разумеется, библейская немощь не является немощью, когда следует зло обличать. Она является немощью лишь тогда, когда это зло требуется уничтожать физически. В этом Господь наш Иисус сильно отличался от зелотов, которые требовали ведения партизанской войны с римскими оккупантами.

Сами евреи любят толковать заповедь Христа о подставлении другой щеки бьющему соображениями безысходности. В пользу этого мнения якобы свидетельствует следующая его цитата: «Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить? Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире» (Лк. 14:28-32).

Тем не менее, при еврейском толковании этих слов почему-то упускается из виду то обстоятельство, что этот царь намеревался развязать войну первым, т.е. он пожелал сделать зло другому царю или народу, но затем остановился, столкнувшись с нереальностью осуществления этого намерения. При нападении весьма глупо преувеличивать свои возможности, а вот при защите такое поведение вполне объяснимо, поскольку все равно нужно как-то защищаться. Но Христос призывал не к такому заключению мира, с помощью которого алчный правитель удерживается от не вступления в войну, а в ее продолжение (см. «пока тот еще далеко»). Напротив, такой мир является лишь временной отсрочкой в войне, которая все равно наступит, когда царь соберет себе достаточное количество сил. Впрочем, Христос сделал эту аналогию, демонстрируя необходимость применения сугубо духовных сил, а не физических.

То, чему в действительности учил Христос о непротивлении злу насилием, нельзя понять при помощи мнения о безысходности своего положения. Разве, когда Его хотели сделать царем, Он не располагал реальной силой или возможностью поднять на войну против римлян большие массы людей? И разве не в Его власти находились многочисленные легионы ангелов, готовых выполнить любой Его приказ? Разве не от Него зависело то, что пришедшие арестовать его в Гефсимании, «отступили назад и пали на землю» (Ин. 18:6)? Но Христос не воспользовался этими возможностями, поскольку проявление этой силы явилось бы препятствием для осуществления Его планов, известных только Ему Одному.

Показательно, что Иисус в Гефсимании пытался защитить Своих учеников от подобного же ареста: «итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (Ин. 18:8). Однако здесь, как всегда, Петр выхватил меч и начал им рубить своих врагов, впрочем не совсем умело, если он не был левшой. Присутствие мечей у учеников Христа все же следует объяснить лишь допущением, но не повелением Господа. Да, во исполнение пророчества о «причислении Его к разбойникам», они должны были иметь при себе мечи, но не более того, поскольку Христос никогда разбойников не поддерживал в действительности. И это подтверждается следующими словами: «вложи меч в ножны», т.е. «не выбрось, а просто вложи» во исполнение данного пророчества. Этим и исчерпывается вся воинственность Христа.

Правда, еще приводят явно милитаристские Его утверждения. Например: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26). Немыслимо, чтобы Христос призывал к ненависти, тем более к нашим ближним. Поэтому нам следует обратить свое внимание на характер употребления этого слова в Священном Писании. Просмотрев ряд этих употреблений (напр. Быт. 26:27; Втор. 22:16; Суд. 11:7; 15:2; 2 Цар. 13:15; Пс. 25:5) не трудно понять, что слово «возненавидеть» в библейском повествовании часто представлено в качестве идиомы, означающей просто «оставить» или «лишить своего внимания».

Стало быть, Христос говорил о необходимости проявления Его учениками готовности отречься от семейных и личных интересов ради Него, разумеется, лишь тогда, когда они вступают в противоречие с Божьей волей. Иначе говоря, эти слова напоминают следующие: «Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10:38). Выражение же «не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34) описывает не войну, а личную вражду, причем вызванную Христом не активным, а пассивным образом (см. «и соблазнялись о Нем» в Мф. 13:57; Мк. 6:3).

А вот нежелание Христа стать на сторону справедливости зелотов действительно впечатляет и требует адекватного объяснения. Если для ведения политической борьбы просто не пришло время (удобное, на греч. «кайрос»), тогда почему Он об этом даже не упомянул. Откуда же нам теперь знать, что это входит в волю Божью для более «подходящего» времени. Да, и какое это подходящее время? Удобное для демократических преобразований или насильственной революции. Для проявления насилия удобно всякое время, поэтому зелоты и вели партизанскую войну с римлянами.
Итак, Слово Божье оставляет нас лишь с аполитичностью и пацифизмом Христа, но не с идее ведения «справедливой» войны.

«Побеждай зло добром»
Апостол Павел первым назвал любое (в том числе и самое справедливое) принуждение «злом»: «Никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками» (Рим. 12:17). «Никому», т.е. и злодеям (см. «гонителей ваших» в ст. 14).
Он говорит: «Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру» (Рим. 12:9). «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19). И самое важное: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12:21). «Быть побежденным злом» – это ответить на зло злом, даже таким же самым.

Единственное средство поощрения верующих к святости – это не угроза вечными муками, не предупреждения о наказаниях или дисциплинарных взысканиях, а вот что: «мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога, призвавшего вас в Свое Царство и славу» (1 Фес. 2:12). Средства убеждения, но не принуждения – вот то оружие праведности, которое приносит христианину успех, как в личной жизни, так и в церковной или общественной (1 Фес. 4:1, 10; 5:14). Почему? Потому что нет ничего сильнее «слова истины» (Ин. 1:14; Иак. 1:18; Еф. 1:13; 2 Тим. 2:15), разоблачающего ложь и разгоняющего тучи невежества.

Конечно, апостол Петр призывал почитать царей (1 Пет. 2:17), но это вовсе не означало полного подчинения их воле. Напротив, это почтение выражалось именно в том, чтобы не противиться силой нечестивой власти, которая во времена Петра уже начала преследовать христиан. Поэтому в контексте мы обнаруживаем следующее его утверждение: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2:18-21). Иными словами, Петр призывает не мстить за себя: «Не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение» (1 Пет. 3:9; ср. Рим. 12:17).

«Пастырей ваших умоляю»
«Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1 Пет. 5:1-3). Кому принадлежат эти слова? Может быть, молодому и робкому Тимофею, или не совсем уверенному в себе Аполлосу? Нет, эти слова принадлежат тому, кому сам Господь сказал: «На сем камне я создам церковь Мою». Вот этот камень теперь и умоляет своих подчиненных не принуждать их подчиненных служить Богу. Призывая их «подавать пример стаду», он не исключил из этого правила и себя. Настоящий пастырь Божий!
«Слабак», – скажут плотские христиане, а духовные возблагодарят за это Господа!

Но что же это за начальник, что он умоляет своих подчиненных? С точки зрения людей этого мира, это нелепость, но с христианской точки зрения – святая обязанность. Об этом написано так: «Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Мк. 10:42-44). Очевидно, что мирские и христианские представления о содержании власти явно противоположны друг другу. Начальники, согласно первому представлению, «подают пример стаду», согласно же второму – лишь требуют послушания себе. По этой причине «цари земные» не только «берут подати» с сыновей посторонних людей (Мф. 17:25), но и заставляют их воевать вопреки их воле, для чего придумали такое хитрое изобретение, как воинская клятва.

Что же такое кротость?
Слову «кротость» имеются синонимы: «уступчивость», «смирение», «снисходительность», «воздержание» и другие. И если у людей мира этого с этими кругом понятий связываются такие отрицательные качества характера человека, как нерешительность или слабохарактерность, то у христиан – только благородство и достоинство, поскольку в природе Самого Бога главенствует не гордость и себялюбие, но сострадание и любовь (1 Ин. 4:8, 16).

В книге Иова мы читаем о грозном левиафане, возможно хорошо нам известном крокодиле или же давно вымершем динозавре: «Будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?» (Иов. 40:22). Оказывается, «говорить кротко» – это то же, что и «умолять» или «просить». Возможно, этот синоним поможет нам лучше понять эту тему? Итак, где в Библии встречается это слово – «умолять»?

Впервые мы встречаем это слово в устах Иосифа, когда он просил своих братьев не продавать его в Египет: «И говорили они друг другу: точно мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали; за то и постигло нас горе сие» (Быт. 42:21). Очевидно, что Иосиф не требовал, не угрожал, не призывал Божий гнев и проклятие на очевидное злодеяние своих братьев, а лишь смиренно просил и умолял их о пощаде.

Обычно такой молитвой умоляем Господа мы, когда согрешаем. «И повергшись пред Господом, умолял я сорок дней и сорок ночей, в которые я молился, ибо Господь хотел погубить вас» (Втор. 9:25). Да и о любой помощи мы можем лишь умолять Господа, но не требовать от Него заслуженного, как говорит Иов: «Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним? Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего» (Иов. 9:14-15; ср. 2 Пар. 20:4; 33:12). В других случаях, мы умоляем Господа, чтобы он благословил нас или те вещи, которые мы посвящаем Ему, как, например, вел себя Соломон при освящении храма: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил. но призри на молитву раба Твоего и на прошение его, Господи Боже мой; услышь воззвание и молитву, которою раб Твой умоляет Тебя ныне» (3 Цар. 8:27,28).

В особых случаях мы можем умолять и людей при угрозе для нашей жизни, как это случилось с начальником отряда воинов, пришедшим арестовать пророка Илию: «И поднялся, и пришел пятидесятник третий, и пал на колена свои пред Илиею, и умолял его, и говорил ему: человек Божий! да не будет презрена душа моя и душа рабов твоих – сих пятидесяти – пред очами твоими» (4 Цар. 1:13; ср. Есф. 8:3; Мф. 18:29). Очевидно, что этот человек не был гордым и самовластным, коль не постыдился унизиться до того, чтобы просить Илию мирным путем прийти к царю. И Илья послушался этого человека, хотя двух предыдущих и обладающих той же самой властью, что и этот, он уничтожил огнем с неба. Какая-то прямо неземная сила есть в простом кротком прошении, а мы так часто забываем им пользоваться!

Еще один синоним – воздержание. Это качество тесно связано с рассудительностью, но ведет к терпению. «То вы, прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь. Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь без успеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа» (2 Пет. 1:5-8). Именно воздержания побоялся римский правитель Феликс, слушая Павла (Деян. 24:25), поскольку без него нет никакой возможности ни покаяться перед Богом, ни уподобиться в образ Христов с Его помощью.

Об унижении Христа мы знаем многое. «Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет. Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис. 53:2-12).

В Новом Завете об этом унижении Господа сказано кратко: «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп. 2:3-7). Этот текст развенчивает ложное мнение, бытующее среди современных христиан, что унижение – это удел лишь Христа, но не Его последователей. Но Павел призывает нас почитать высшим другого и заботиться о других по примеру Господа, который не только требовал это, но и исполнял его Сам в Своей жизни.

О христианском «снисхождении» мы читаем то, что оно ведет к миру: «Итак я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4:1-3). «Итак облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны» (Кол. 3:12-15).

И последний синоним этому слову – покаяние. “Михей Морасфитянин пророчествовал во дни Езекии, царя Иудейского, и сказал всему народу Иудейскому: так говорит Господь Саваоф: Сион будет вспахан, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора дома сего – лесистым холмом. Умертвили ли его за это Езекия, царь Иудейский, и весь Иуда? Не убоялся ли он Господа и не умолял ли Господа? и Господь отменил бедствие, которое изрек на них; а мы хотим сделать большое зло душам нашим?» (Иер. 26:18,19).

Заключение
Если и есть на этой Земле что-то величественное и чудесное, то им непременно следует признать благородную уступку. Действительно, в Своем Слове Бог много говорит о том, что сила Его «совершается в немощи», что Он «избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрое», что Он желает, чтобы мы полагались «не на видимое, а на невидимое»… Везде проявляется и работает этот Божий принцип – «действовать через малое», не через самых крепких и законных первенцев, а через т.ск. «вторенцев», т.е. более слабое, более немощное, более зависимое. Почему? Потому что только это может достойным образом прославить Господа и посрамить Его противников.

Иными словами, Бог желает иметь дело лишь с кроткими людьми, признающими Его власть над собою. Только к ним Он благоволит, только им помогает, только их грехи Он прощает и только к Ним простирает Свою милость. Поэтому если мы будем умолять Господа, то непременно получим от Него ответ, как это сделал некогда Иаков: «Он боролся с Ангелом – и превозмог; плакал и умолял Его» (Ос. 12:4). Это – единственное средство, с помощью которого человек может «одолеть» Бога! Со смиренными людьми Господь не борется.

Стало быть, мы призваны не только иметь кротость в смысле воздержания от неправильных действий, но и активным образом совершать уступки, проявлять снисхождение и располагать к себе смирением, а не гордостью, прошением, а не принуждением, убеждением, а не насилием, насколько только это позволяет нам Божественная истина, уравновешенная такой же Божественной любовью. Неудивительно, почему Бог выковывает кроткий характер при помощи страданий, воспринять которые мы должны как великое благо, а не бедствие.

Сила Божья проявляется через человеческую немощь для того, «чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор. 4:7-11). Давайте же превратим наши тяжелые жизненные обстоятельства в неподражаемую демонстрацию славы Божьей!

11 июня 1961 года в день Всех святых, в земле Российской просиявших отошел ко Господу архиепископ Лука, в то время более известный миру, как Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, гениальный хирург, профессор, доктор медицинских наук. Да, он был замечательным врачом, но в самые страшные для Церкви годы большевистских гонений принял священство, а вскоре и епископский сан. Верный служитель Христов знал, на что шел. Он пережил множество арестов, пытки и ссылки, которые не ослабили его веры и горячей ревности по Богу. В конце жизни архипастырь ослеп, но не оставлял своей паствы и своих проповеднических трудов, помня слова Спасителя: «Сила Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12,9). Поэтому, где бы он ни был, в каких бы немощах не пребывал, он всегда оставался носителем слова Божия. И сегодня мы предлагаем вашему вниманию избранные проповеди святителя Луки (Войно-Ясенецкого), собранные на страницах книги - «Сила моя в немощи совершается». ***

Эта книга, выпущенная в свет издательством «Апостол веры», знакомит читателей с духовными беседами святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Они, по словам издателей, «написаны простым и каждому доступным языком и преисполнены любовью к ближнему и желанием помочь ему перенести скорби жизни земной и удостоиться Царствия Небесного». По словам Владимира Александровича Лисичкина, «историю жизни святителя Луки невозможно понять без осознания того, что он был послан Вседержителем как пастырь в мир человеческий в самый трудный период для Русской Православной Церкви. Массовые гонения и истребление верующих, расстрелы епископов, разрушение и разграбление церквей продолжались многие годы.

Эти события Валентин Феликсович воспринял как личную трагедию, и поэтому встал на защиту Матери-Церкви. Он принял предложение епископа Ташкентского и Туркестанского Иннокентия, который сказал ему: «Доктор, вам надо быть священником». И через неделю после посвящения во диакона, в праздник Сретения Господня 1921 года, был рукоположен во иерея. Это событие, случившееся в Ташкенте, - как свидетельствует Владимир Лисичкин, - было сродни разорвавшейся бомбе. Еще бы - в то время, когда вся страна ведет непримиримую войну с религией, «освобождая» советское население от всех и вся заповедей, грабя и уничтожая храмы и священнослужителей, - известный и заслуженный человек, главврач ташкентской больницы, блестящий хирург, автор ряда монографий, наконец, преподаватель медицинского факультета Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий принимает священнический сан!

Большая группа студентов, во главе с одним из профессоров, недоумевая и негодуя, пришли к нему прямо домой, чтобы образумить и удержать советского преподавателя от такого вопиющего и старорежимного шага. Ну, как было им все объяснить? «Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевающихся над Господом нашим, Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: не могу молчать!», - сокрушался потом святитель. В мае 1923 года ссыльный епископ Уфимский Андрей тайно постриг Валентина Феликсовича в монахи с именем Лука. В этом же месяце иеромонах Лука был рукоположен во епископа Ташкентского и Туркестанского». В июне 1923 года Владыка был арестован в первый раз. В тюрьме узник пребывал месяц, после чего его освободили, но взяли подписку, что он уедет из Ташкента в Москву. Спустя несколько дней по прибытии в столицу его снова арестовывают и держат в Бутырской тюрьме.

А далее следуют: «неправедный суд, высылка «в распоряжение ППГУ Сибири», Енисейск, затерянная во льдах Ангары Хая, ледяное дыхание Туруханска и поселка Плахина. Потом - освобождение и снова аресты, допросы "конвейером", избиения, издевательства, ссылки. Но святитель в те тяжелые годы думал не о себе, он хотел иметь возможность лечить больных, ибо привык всю жизнь трудиться «при полном напряжении сил». А еще он хотел всем людям нести свет истины Христовой. «Считаю, говорил он, своей главной архиерейской обязанностью везде и всюду проповедовать о Христе». Из жизнеописания Владыки известно, что большую часть своих проповедей он произнес в годы управления Крымской епархией, куда прибыл, уже, будучи архиепископом, в 1946 году. Застав там послевоенную разруху, закрытые храмы, отсутствие священников, много сил пришлось употребить, чтоб поднять вверенный ему удел. При этом не оставлял архипастырь и литературные труды, и медицинскую практику.

В 1956 году он полностью ослеп, но по памяти продолжал служить Божественную литургию, руководить епархией и проповедовать. «Как хотел бы я, - говорил святитель, - чтобы все больше и больше наполнялись храмы наши, как хотел бы я слышать, что все больше и больше обращающихся ко Христу от проповеди моей!» И Господь исполнил желание угодника Своего. По сей день удивительные проповеди и богословские трактаты святителя Луки пробуждают веру и убеждают сомне-вающихся в истинности бытия Божия. Более полутора тысяч из них сохранились в виде текстов и многие изданы в наше время. В эту книгу вошли проповеди, произнесенные святителем в 1945 году. Они посвящены Великому посту и Пасхе, двунадесятым и великим праздникам, дням памяти избранных святых и толкованию Еввангелия. Поучения святителя касаются самых разных случаев и проблем жизни христианина, вопросов спасения, правильного исповедания веры, в том числе в безрелигиозном окружении и многих других вопросов.

Давайте обратимся к проповедям и поучениям святителя, которые вошли в этот сборник и прочитаем одно из них. Подзаголовок этого поучения - «Как ощутить бессмертие». В день празднования памяти всех Святых в земле Российской просиявших архипастырь говорит с прихожанами о том, почему во все времена стремится православный люд на святые места, зачастую преодолевая многочисленные километры дорог. Что влечет их в далекие края, в святые монастыри, к святым мощам? Как говорит святитель Лука, их влечет «жажда правды, жажда бессмертия». По словам архипастыря, с древних времен «жаждущий света и правды Христовой простой сердцем русский народ длинными вереницами шел отовсюду за тысячи верст в великие монастыри и Лавры, немного побывать в святых пещерах, из темноты которых до сих пор сияет немеркнущий свет сердец множества праведников, всю жизнь свою нераздельно посвятивших Богу; чтобы приобщиться к этому свету, отдохнуть там, где стяжали вечный отдых преподобные отцы наши, святые и чудотворцы; чтобы хоть подышать дивным воздухом пещер, насыщенным воздыханиями святых и фимиамом молитв, возносимых ими в борьбе с бесами, искушавшими и гнавшими их оттуда.

Люди тянулись к бессмертию, ощутимому там совершенно явственно, ибо души святых предстоят Престолу Всевышнего. Их влекла жажда правды, им тяжко было жить в мире лжи, зла, ненависти и насилия. Их жизнь была тяжела и беспросветна. Они видели, что злые и нечестивые часто благоденствуют, а благочестивые, кроткие и смиренные несут тяжелый крест страданий. Но их души не могли примириться с такой невыносимой несправедливостью. Они всем сердцем верили, что там, у Престола Отца Небесного, живет высшая и вечная правда, что только там покой и святая любовь. Они всем сердцем тянулись к свету. Как все живое тянется к солнечному свету, так и их души, обремененные страданиями, тянулись к свету, искали правды. И в поисках этой правды, в поисках света они шли и три тысячи верст пешком.

Шли для того, чтоб ощутить бессмертие. И потому идут, и будут идти вереницы русского народа в лавры - Киево-Печерскую, Троицкую, Почаевскую, на Соловки, в Саров. Идут, чтобы приобщиться к свету сердцами своими, отдохнуть там, где покой вечный стяжали преподобные отцы наши, святые и чудотворцы, которые возлюбили Господа Иисуса Христа больше, чем отца или мать, взяли крест свой и, последовали за Христом. Чистые и благочестивые люди русские идут вереницами в святые места, чтобы почтить тех, кто за Христа переносил тяжкие, несказанные страдания; тех, которые испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11:36-38). Это те, кто прошел путь, указанный Господом Иисусом: тесны врата и узок путь, ведущий в жизнь вечную (Мф. 7:14); тот путь, о котором Он говорил: В мире скорбны будете, но мужайтесь, ибо Я победил мир (Ин. 16:33)». Так говорил святитель Лука, в всех Святых в земле Российской просиявших, в сонме которых ныне пребывает он сам.

*** Святитель Лука явил в своем лице образ доброго пастыря, исцеляющего недуги как душевные, так и телесные. Своим подвигом он показал, что такое «несение Креста Христова». Впоследствии он признавался: «Очень трудно идти путем крестным, путем стра-даний, но Господь укрепляет на этом пути всякого, кто не ропщет... Господь поддерживает его, точно за руку ведет — ведет по пути спасения». На исходе жизни Владыка, вспоминая пережитое, писал: «Тяжкое это было время, но вспоминаю о нем, как о светлой радости, как о великой милости Божией. Ибо благодать Божия изливается преизобильно на всякого, кто несет бремя Христово». Так, с радостью нес святитель Лука бремя, возложенное на него Господом, всегда уповая на Него, и помня, что «сила Божия в немощи совершается». Об этом он напоминает нам и своими удивительными проповедями, которые в малой части своей представлены на страницах этой книги.

«Сила Божия в немощи совершается» (2 Кор. 12:9-10) - красивые, но до времени непонятные для нашего сердца слова святого Апостола. Когда-то услышанная фраза из Священного Писания, возможно, впечатлившая ум своей непостижимо-противоречивой высотой, но не тронувшая в глубине души того, что поможет осознать ее практическую силу и истину.

Пока молодо и сильно, пока мощно и «горячно», пока превалирует телесно-душевное над духовным, можно ли оценить практическую приложимость к обыденной жизни сказанного святым Божьим человеком? Можно ли рассуждать о том, что еще не легло на сердце, а только почивает как некая сумма «бесполезных знаний» в человеческом уме? Что об этом высказывании думают святые отцы - несложно узнать, когда под рукой интернет, книга или духовно опытный собеседник. Но если на достаточно противоречивые слова отзывается только ум, а сердце молчит, как приподняться до уровня восприятия этих удивительных слов? Благо, Церковь - как сокровищница Благодати дает возможность приблизиться к пониманию христианских истин. Одним из таких средств является Великий пост.

Стяжание тихой радости

Время поста, и в особенности Великого, - время стяжания тихой радости в добровольной телесной немощи. Великий пост - время, когда «возница- душа» может несколько притормозить пыл «ослика-тела». Ведь пока мы несемся в суетных делах к финалу своей жизни, подпрыгивая на ухабах судьбы, мы не можем сконцентрироваться на очень важных для нас вещах. Переживая непрестанную тряску, душа неспособна прислушаться к той тишине, в которой единственно и открывается Бог-Творец. Постоянно отвлекаясь на мельтешащие мимо нас мирские картинки, мы не можем сконцентрироваться на главных образах нашей жизни. Первым из них, конечно, является пребывающий в нас образ Божий.

Да, в течение жизни не всегда удается воплотить в себе подобие Божие, прикоснуться к Божественной благодати. Способности видеть, слышать, чувствовать, осознавать, усваивать, оценивать - все это дано нам от Бога как залог нашего возрастания в святости и приближении к своему Создателю, в уподоблении Ему. Но как услышать тихий Голос Всемогущего Бога, Который пытается обратиться к нам?

В болезни наш ум посещают мысли, которые способны ввергнуть в тоску, уныние, безысходность, парализуя волю и душу. От таких мыслей необходимо максимально отстраняться, не допуская, чтобы они овладели умом и чувствами. Но есть и другие мысли - тихие, благодатные, наводящие на рассуждения о предметах, возможно, до сих пор не вполне нами оцененных и незаслуженно отброшенных на задворки нашего быта. Что может быть более естественным для человека в болезненной немощи, чем мысли о вечности, о жизни, о смерти, о святости, доброте и счастье? Разве занимают ум человека, переживающего упадок здоровья и сил, мысли о том, что касается повседневной суеты более, нежели вопросы о том, «а что будет после»? Конечно, если не говорить о совсем тяжелых случаях глубокого духовного повреждения, когда человек даже в предсмертной агонии будет хвататься за жизнь ради богатства, власти и славы. Что может быть более благодатным для размышлений о своем духовном состоянии, как ни немощь человеческая?

Время добровольной немощи

И вот, чтобы предварить неизбежную жизненную катастрофу для человека, забывшего о своем предназначении возрастать в Боге и пребывать в Нем, Святая Церковь подает время, чтобы он сделал небольшую остановку, успокоил своего «ослика» и дал передышку «вознице».

Великий Пост - это время добровольной немощи. Время, когда человек может освободить свое тело от насилия мясной, молочной (скоромной) пищи, свой ум - от насилия развлечений и суеты, переживаний, чувствований и всего прочего, что расстраивает внутренний душевный мир.

Во время поста тело, душа как бы истончаются, и более ясно проступают черты человека как образа и подобия Божия. Если человек несет пост не как вынужденное и невыносимое бремя, то телесная немощь не становится для него поводом к «голодному озлоблению», головокружению, потере ценных витаминов, слабостью и прочим негативным проявлениям «мирских диет». Великий пост всегда должен соблюдаться в соработничестве с Богом, с Его Церковью, которая подает человеку пройти Великий пост во всей его полноте, а не только в области воздержания от «молока и мяса». Великий пост, помимо воздержания душевного и телесного, подает постящемуся величайшее утешение в приобщении Тела и Крови Христа-Бога.

Человек может довольствоваться малым, и примером в этом является двухтысячелетний святоотеческий опыт Церкви, давшей нам удивительных подвижников благочестия, аскетов, духовных тружеников.

К деланию Великого поста необходимо приступить разумно. Обязательно нужно согласовать свои действия, режим самоограничения с духовно опытным человеком - наставником, способным дать рассудительный, простой и понятный ответ. И, конечно, необходимо помнить, что Великий пост всего лишь одно из средств для стяжания самой главной добродетели - смирения, которое открывает путь к Богопознанию.

Иеромонах Даниил (Плотников)