Галлы против цезаря. Галльские походы цезаря как поворотный момент в римской истории. Покорение Арморики и Аквитании

Римское завоевание Галлии в 58-50 годах до н. э. — одна из наиболее известных военных кампаний Древнего мира. И прежде всего — благодаря «Запискам» Гая Юлия Цезаря, в которых военачальник подробно информирует читателей о ходе и результатах своих походов. Развитие археологии позволяет нам более наглядно представить, как развивались события в Галлии, и даже дополнить изложение Цезаря новыми фактами.

Политическая ситуация в Галлии накануне римского завоевания

Весной 58 года до н. э. Гай Юлий Цезарь стал наместником Галлии. К тому моменту на его счету были блестящая политическая карьера, честолюбие, а также огромные долги. Цезарь получил от сената право военного командования на пять лет, возможность набирать легионы и назначать по своему выбору помощников-легатов. Амбициозный политик уделял Галлии огромное место в своих планах, чему благоприятствовала сложившаяся здесь к тому моменту взрывоопасная ситуация.

Издревле страна была разделена на враждующие партии: во главе одной стояли могущественные арверны и их союзники секваны, во главе другой — эдуи. Положение арвернов сильно пошатнулось, когда в 121 году до н. э. они потерпели поражение от римлян . Эдуи же, заключившие союз с Римом, напротив, значительно упрочили свои позиции.

Около 63 года до н. э. эдуи вели войну с секванами за стратегически важный коридор, ведущий из долины Рейна к верховьям Роны. Секваны поначалу терпели поражения и привлекли к участию в войне 15 тысяч наёмников-германцев из племени свевов, которых возглавлял Ариовист. Германцы явились в Галлию из отдалённых земель за Рейном и имели репутацию храбрых и опытных воинов.

В результате эдуи потерпели от них тяжёлое поражение в битве у Магетобриги (возможно, у современного Амажа в 75 км от Безансона). Секваны завладели спорными территориями и поселили здесь воинов Ариовиста, которые должны были играть роль пограничного буфера между ними и эдуями.

Вождь свевов, не ограничившись достигнутым, начал переводить через Рейн всё новые отряды германцев. Вскоре их численность здесь достигла 120 тысяч человек. Для их расселения Ариовист потребовал у секванов уступить ему часть их владений, а также начал отбирать земли у соседних галльских общин.

Гельветы

Мнения галлов разделились. Одна партия, во главе которой стоял вождь эдуев Дивитиак, планировала обратиться за защитой к римлянам. Другая, возглавляемая братом Дивитиака эдуем Думноригом, а также секваном Кастиком, предлагала использовать против германцев помощь гельветов.

Это могущественное и богатое кельтское племя, жившее в северо-западной части современной Швейцарии, перед растущим натиском германцев задумало покинуть свои владения и обосноваться в юго-западной части Аквитании. С этой целью гельветы собрали большие запасы продовольствия и сожгли свои города и сёла.

Поскольку кратчайший путь к намеченным для поселений местам пролегал через территорию Нарбонской провинции, гельветы обратились в Рим с просьбой о свободном проходе. Римляне, лишь в 62-61 годах до н. э. подавившие в провинции восстание аллоброгов, опасались возобновления волнений и отказали им в просьбе. Гельветы попытались пробиться силой, но Цезарь, уже ранней весной 58 года до н. э. поспешивший выехать в провинцию, предпринял здесь ряд мер оборонительного характера.

Найдя путь через провинцию заблокированным, гельветы двинулись в обход — через области секванов и эдуев. Думнориг добился для них разрешения на свободный проход. Однако насилие, которое гельветы устроили в пути, отвратило эдуев в пользу партии Дивитиака. В качестве римского союзника тот обратился к Цезарю с просьбой о защите.

Цезарь поспешил ухватиться за удобный предлог для военных действий. В начале лета он перевёл через Альпы три легиона из Цизальпинской Галлии в дополнение к легиону, стоявшему на территории Нарбона. Кроме того, он набрал ещё два легиона добровольцев. Располагая теперь армией из шести легионов, т. е. 25-30 тысяч человек, Цезарь устремился вслед за гельветами.

6 июня 58 г. до н. э. он атаковал входивших в их состав тигуринов во время их переправы через Арар. Внезапная атака увенчалась успехом: галлы потерпели поражение и понесли большие потери. Постоянно преследуя противника, Цезарь через несколько дней смог навязать гельветам решающее сражение где-то вблизи столицы эдуев Бибракте, возможно, у современного Монмора.

В начале боя гельветы смогли сильно потеснить римлян с их позиций, но затем военное счастье от них отвернулось. Сражение завершилось полной победой римлян. Около 80 тысяч гельветов и их союзников были убиты на поле боя, уцелевшие вынуждены были вернуться на места первоначального расселения и отстроить ранее разрушенные поселения.

Кампания Цезаря против Ариовиста

После победы над гельветами Цезарь созвал в Бибракте общегалльское собрание, на котором представители наиболее влиятельных племён принесли ему жалобу на действия Ариовиста. На его приглашение прибыть в ставку Ариовист отказался, что подтвердило худшие подозрения в его адрес.

Вскоре Цезарю стало известно, что недавно прибывшие из-за Рейна гаруды опустошают пограничные земли эдуев, а на другом берегу реки стоят, ожидая переправы, громадные силы свевов. Стремясь предотвратить их соединение с основными силами Ариовиста, Цезарь в конце августа того же года выступил в поход. Ему удалось занять столицу секванов Везонтион (Безансон) прежде подхода к нему основных сил германцев. Ариовист ожидал приближения Цезаря в «Бургундских воротах» у современного Бельфора. Личная встреча военачальников не имела успеха. Ариовист отказался принять посредничество Цезаря и отверг его требования предоставить галлам свободу.

Несколько дней между противниками происходили лёгкие стычки. Решающее сражение состоялось 10 сентября 58 года до н. э. В начале боя германцам удалось потеснить римлян на одном из флангов, однако Цезарь своевременно ввёл резервы, что решило исход дела в его пользу. Около 80 тысяч германцев погибли на поле боя и во время бегства к берегу Рейна. Ариовист с немногими приближёнными успел переправиться через реку и спастись. Его дальнейшая участь неизвестна.

Кампания против белгов

Римская победа над гельветами и Ариовистом серьёзно изменила политическую ситуацию в Галлии. Пальма первенства среди галльских племён перешла в руки эдуев и стоявшей за ними проримской партии. Жившие на севере Галлии белги были недовольны этими обстоятельствами. Они расторгли ранее заключённый с эдуями договор о дружбе и начали готовиться к войне.

Цезарь расценил приготовления белгов как угрозу для созданного им нового порядка. Весной 57 года до н. э. он набрал в Цизальпинской Галлии два новых легиона и со всеми бывшими при нём силами вторгся в Белгику. Ремы, жившие между Эной и Марной, заверили его в своей поддержке и предложили помощь. О своём нейтралитете заявили левки (Туль), медиоматрики (Мец) и жившие в долине Мозеля треверы.

Остальные белги, среди которых важнейшую роль играли белловаки (Бовэ), собрали ополчение численностью 300 тысяч человек. Эти громадные силы подступили к укреплённому лагерю Цезаря, который был разбит на холме на берегу Эна близ современного Краона. Прямой штурм лагеря затрудняло находившееся рядом болото. На его берегах происходили мелкие стычки.

Со временем белги стали испытывать нужду в припасах, их ополчение начало распадаться. Цезарь устремился в погоню за отступающими и преследовал их до Новиодуна в 3,5 км от современного Суассона. Устрашённые белги, одно племя за другим, начали выражать ему свою покорность. Нервии, попытавшиеся сопротивляться, были побеждены и полностью уничтожены в битве на реке Самбре. По утверждению Цезаря, из 60 тысяч мужчин, способных носить оружие, уцелело всего 500 человек, из 600 самых знатных сенаторов — только трое. Их гибель заставила признать римское господство атребатов (Артуа) и веромандуев (Вермандуа). Адуатуки, пытавшиеся обороняться у Намюра, потерпели жестокое поражение. После этого 33 тысячи побеждённых были проданы в рабство.

Одновременно с этой кампанией Публий Лициний Красс с одним легионом принял капитуляцию венетов, осисмов, кориозолитов, эзубиев и редонов в приморских областях Бретани. Так к концу лета 57 года до н. э. значительная часть Галлии признала господство римского оружия.

Покорение Арморики и Аквитании

Зиму 57-56 годов до н. э. римские легионы провели в Галлии, расположившись на квартиры вдоль Луары. Весной против римлян выступили венеты (Морбиан), к которым присоединились покорённые в прошлом году приморские арморийские общины. Цезарь с основными силами вторгся в Арморику, а его легат Децим Брут во главе недавно построенного флота подчинил побережье и разбил на море корабли венетов. В наказание за сопротивление Цезарь приказал казнить весь сенат венетов, а пленных продать в рабство.

Легат Цезаря Квинт Титурий Сабин с тремя легионами прошёл огнём и мечом по территории Нормандии вплоть до берега Сены, а Публий Красс с двенадцатью когортами подчинил территорию Аквитании от Гаронны до подножия Пиренеев. В решающем сражении ополчение аквитанов понесло такие потери, что из составлявших его 50 тысяч человек уцелела лишь четверть.

Осенью 56 года до н. э. сам Цезарь отправился в Белгику против моринов и менапиев, которые жили по реке Шельде и в низовьях Рейна. С его приближением варвары поспешили отступить в густые леса и болота. Римлянам пришлось прорубать широкие просеки и разбирать завалы на дорогах. Ограничившись грабежом жилищ и полей, Цезарь отдал войскам приказ возвращаться на зимние квартиры.

Цезарь переходит через Рейн

Зимой 55 года до н. э. германские племена узипетов и тенктеров, изгнанные со своей родины свевами, переправились через Рейн в нижнем его течении и нашли себе убежище в землях менапиев. Беженцы, которых, согласно римским сведениям насчитывалось 430 тысяч, обратились к Цезарю с просьбой наделить их землёй.

Цезарь стремился воспрепятствовать впредь неконтролируемым переправам германцев через Рейн и потому отвёл им всего три дня на то, чтобы вернуться назад. Затем, воспользовавшись в качестве предлога нападением отряда варваров на его фуражиров, он приказал задержать явившихся для переговоров вождей германцев, а солдатам отдал приказ вырезать всех людей, скопившихся в огромном лагере. Погибло множество народа, включая стариков, женщин и детей.

Мост через Рейн для своего времени был настоящим инженерным чудом. Настил, покрытый фашинами, поддерживался дубовыми сваями, вколоченными в дно реки на расстоянии 12 м одна от другой. Для защиты несущих опор моста выше по течению были сооружены быки. Все работы заняли не более 10 дней

Не довольствуясь этим результатом, Цезарь решил предпринять поход за Рейн. По его приказу в районе нынешнего Кобленца, где река имеет 0,5 км в ширину, инженерные подразделения возвели деревянный мост. Прибрежные общины убиев заявили о своём подчинении, однако сугамбры, принявшие к себе уцелевших узипетов и тенктеров, предпочли удалиться вглубь своей страны. Свевы также очистили прибрежные области и отступили в чащу своих лесов. Цезарь не стал их преследовать, предав огню захваченные прибрежные поселения. На 18-й день похода его войска вернулись назад.

Британская экспедиция

Поскольку Галлия сохраняла спокойствие, в августе 55 года до н. э. Цезарь решил предпринять экспедицию в Британию. В ней были использованы два легиона. Отогнав огнём метательных машин отряды варваров, Цезарь высадился и укрепился на берегу острова. Бритты отступали вглубь своей страны, умело ведя партизанскую войну и уничтожая отряды римлян, отдалявшиеся от берега. На 18-й день после высадки Цезарь отплыл обратно в Галлию.

В июле 54 г. до н. э. последовала новая попытка вторжения, на этот раз силами четырёх легионов и 1800 галльских всадников, которые перевозились на 800 судах. Бритты вновь не приняли решающего сражения, а вместо этого отступали перед превосходящим их противником. Тем временем часть римских кораблей была разбита бурей. Из Галлии поступали плохие вести о назревавшем там восстании. Удовлетворившись получением заложников и формальным изъявлением покорности, 20 сентября 54 года до н. э. Цезарь вновь покинул остров.

Галльское восстание

Зимой 54-53 годов до н. э. галлы наконец осознали грозившую им опасность и начали действовать вместе. Римские войска, насчитывавшие шесть легионов, в это время находились на зимних квартирах в землях белгов. Заговорщики, среди которых решающую роль играли вождь треверов Индутиомар и вождь эбуронов Амбиориг, решили атаковать их по отдельности.

Восстание началось в округе эбуронов. Амбиориг со своими людьми напал на зимовавшие у Адуатуки (Тонгерен) 15 когорт, которыми командовали легаты Квинт Титурий Сабин и Луций Аврункулей Котта. Нападение оказалось для римлян полной неожиданностью, но они сумели отбить первый штурм восставших. Тогда Амбиориг, который до того считался верным союзником римлян, вызвал легатов на переговоры и пообещал им свободное отступление к своим. Когда римляне вышли за стены лагеря, галлы устроили им засаду на марше. Весь отряд был уничтожен.

После этого успеха восставшие осадили лагерь Квинта Цицерона на Самбре. Тот с трудом сумел отразить первое нападение и удержал лагерь до подхода на выручку Цезаря, зимовавшего с тремя легионами неподалёку в Самаробриве (Амьен). В последовавшем сражении 7 тысяч римских легионеров Цезаря обратили в бегство 60 тысяч галлов.

При известии об этом поражении восстание пошло на спад. Индутиомар, осадивший со своими треверами лагерь Тита Лабиена, дал втянуть себя в сражение до подхода переправившихся через Рейн германцев, потерпел поражение и был убит. После этого германцы вернулись к себе домой, а треверы покорились римскому оружию.

Весной 53 года до н. э. Цезарь восполнил убыль личного состава, набрав три новых легиона и получив от Помпея ещё один. С этими силами в ходе летней кампании он жестоко расправился с восставшими эбуронами, вновь усмирил Белгику и ещё раз переправился через Рейн, чтобы сполна наказать германцев.

На зиму два его легиона разместились у границы треверов, два — у лингонов, а главная группировка, включавшая шесть легионов, — у Агединка (Санс), в землях недавно замирённых сенонов. Сам Цезарь выехал в Цизальпинскую Галлию, чтобы наблюдать за ходом событий в Риме.

Верцингеториг

Тем временем галлы вновь начали переговоры о всеобщем восстании. На первом этапе в нем участвовали племена, жившие в бассейнах Луары и Сены: аулерки, анды, туроны, парисии, сеноны, арверны, кадурки и лемовики. Во главе заговорщиков стоял вождь арвернов Верцингеториг. Это был талантливый и энергичный военачальник, в дальнейшем — грозный противник Цезаря.

В заранее назначенный день 13 февраля 52 года до н. э. карнуты перебили в Кенабе (Орлеан) всех находившихся там римлян. Эта резня должна была послужить сигналом к общему выступлению. Общая численность восставших составляла 80 тысяч человек. Верцингеториг, взяв на себя командование частью союзнических войск, направился в область битуригов, которые после этого присоединились к восстанию. Другая армия, с сеноном Драппетом во главе, должна была заблокировать Тита Лабиена с его легионами в Агединке. Кадурк Луктерий с третьей армией вторгся в область рутенов, вольков-арекомиков и толосатов, угрожая Нарбонской провинции.

Положение Цезаря было крайне сложным. В конце февраля ему удалось отразить непосредственную угрозу Нарбону, после чего через страну, занятую восставшими, он прибыл в Агединк к зимовавшим там легионам. Отсюда Цезарь отправился к Кенабу, чтобы наказать карнутов за устроенную ими резню. Город был разграблен и сожжён, а все его жители — убиты.

После этого Цезарь перешёл Луару и вошёл в страну битуригов. Верцингеториг, используя свой перевес в коннице, перешёл к тактике партизанской войны. Галлы сами сожгли несколько десятков своих городов и селений, чтобы лишить противника продовольствия. Они пощадили лишь Аварик (Бурж), столицу битуригов, красивейший город Галлии, стоявший на пересечении важнейших торговых путей. Цезарь осадил Аварик и взял город после тяжёлой осады, продолжавшейся 25 дней. В наказание за сопротивление солдаты перебили всех его жителей. Из 40 тысяч человек уцелело лишь 500, успевших добраться до галльского лагеря.

Переоценив значение этой победы, в апреле 52 года до н. э. Цезарь решил перейти в наступление, разделив свои силы. Тит Лабиен с четырьмя легионами был направлен в земли сенонов и парисиев, чтобы нарушить сообщение между восставшими и удерживать в повиновении белгов. Сам Цезарь с шестью легионами двинулся к столице восставших Герговии. Город находился на высоком холме, Верцингеториг перекрыл все подступы к стенам.

Пока продолжалась осада Герговии, начались волнения среди эдуев, все эти годы хранивших верность Риму. Если бы эдуи примкнули к восстанию, войска Лабиена, осаждавшие в это время Лутецию (Париж), оказались бы отрезаны от своих главных сил. Чтобы не допустить такого поворота событий, Цезарь вынужден был снять осаду Герговии, предприняв перед уходом неудачную попытку штурма. Римляне были отбиты от стен и понесли большие потери.

Это поражение подтолкнуло эдуев заключить союз с Верцингеторигом, поскольку в его руки, среди прочих трофеев, попали и заложники, обеспечивавшие верность своих общин союзу с римлянами. После этого восстание в Галлии приобрело всеобщий характер.

Осада Алезии

Измена эдуев отрезала Цезаря от Нарбонской провинции. Для организации её обороны сил было недостаточно, поэтому Цезарь принял решение соединиться с Лабиеном и вместе отступить на юг. Последний, узнав о его неудаче, отказался от осады Лутеции и отступил в Агединк, где в июле 52 года до н. э. соединился с пришедшим туда Цезарем. Выступив по направлению к Нарбонской провинции, римская армия на марше подверглась атаке конницы Верцингеторига, однако в разыгравшемся затем сражении набранные Цезарем германские всадники опрокинули и рассеяли галлов.

Теперь уже сам Верцингеториг был вынужден отступать в область мандубиев и искать убежище в стенах их столицы Алезии. Цезарь окружил город линией укреплений общей длиной 15 км, вдоль которой были воздвигнуты 23 опорных пункта. Из них можно было днём и ночью вести наблюдение за галлами. В своих «Записках» он оставил детальные описания инженерных работ:

«Он провёл ров в 20 футов шириной и с отвесными стенками, а все прочие укрепления устроил в 400 футах позади этого рва. Такая система имела целью помешать неожиданным или ночным неприятельским атакам. Он провёл два рва в 15 футов ширины и такой же глубины, в один из них он провёл воду из реки. За ними выстроена была плотина и вал в 12 футов вышиной, который был снабжён бруствером и зубцами, причём в местах соединения бруствера с валом выдавались большие рогатки, чтобы затруднять врагам восхождение на вал, а вся линия укреплений была опоясана башнями в 80 футах одна от другой. В поле перед рвами были вырыты волчьи ямы».

Укрепления позволяли 60 тысячам римлян удерживать в осаде 80-тысячную галльскую армию.

Осада Алезии Цезарем. Город расположен на вершине плоскогорья, к нему примыкает лагерь Верцингеторига. Двойной полосой город огибают возведённые солдатами Цезаря укрепления с большими лагерями и сторожевыми фортами

Пока ещё римляне не успели полностью замкнуть кольцо блокады, остатки галльской конницы покинули город и рассеялись по своим округам, чтобы собрать там новые силы. На 42-й день осады к городу подошло 250-тысячное ополчение галлов под командованием Коммия и Веркассивеллауна. Теперь Цезарь в своем лагере сам превратился в осаждённого.

Ночью на трёхкилометровом фронте восточнее Алезии галлы атаковали римскую линию укреплений, но успеха не добились. Следующей ночью штурм повторился на северном и юго-восточном направлениях. Одновременно Верцингеториг пытался прорвать линию римских укреплений изнутри. В ночном бою римлянам пришлось напрягать все силы. Цезарь своевременно перебрасывал резервы на тот участок обороны, которому грозила наибольшая опасность.

Лишь к утру следующего дня нападение было отбито на обоих фронтах. Армия галлов рассеялась, Верцингеториг вернулся в свой лагерь. На следующий день, 27 сентября 52 года до н. э., Алезия капитулировала.

Послевоенное устройство Галлии

После пленения Верцингеторига восстание галлов резко пошло на убыль. Зимой 52-51 годов до н. э. карательные экспедиции предпринимались римлянами против битуригов, карнутов и белловаков. Покорены были ареморийские общины. Лабиен опустошил области треверов и эбуронов. Наиболее крупным предприятием стала осада Укселлодуна (Пюи д’Иссолю), который защищали Драппет и Луктерий. Город удалось взять лишь тогда, когда римляне лишили его защитников воды. К весне 50 года до н. э. были задушены последние ростки галльской оппозиции.

Галлия дорого заплатила за сопротивление. В своем донесении сенату Цезарь сообщал, что за девять лет ему пришлось сражаться с тремя миллионами человек, из которых один миллион он истребил, один миллион обратил в бегство и один миллион захватил в плен и продал. Он разрушил 800 галльских крепостей и покорил 300 племён. Количество захваченного Цезарем золота было столь велико, что цена на него в Риме упала на треть.

Статус римских союзников в покорённой Галлии сохранили лишь ремы, лингоны и эдуи. Остальные племена были обязаны выдать заложников и платить подать. Восстания, которые поднимали галлы, безжалостно подавлялись.

В 22 году до н. э. Август передал Нарбонскую провинцию под управление сената, а остальную Галлию разделил на три части: Аквитанию, Лугдунскую провинцию и Белгику, в которых правили его легаты. Лугдун (Лион) стал общей столицей галльских провинций, здесь ежегодно собирались представители 60 галльских общин.

Романизация страны шла так быстро, что уже в 16 году до н. э. римляне передвинули стоявшие здесь войска на линию Рейна, поручив командовать ими наместнику Германии. Единственным гарнизоном на территории Галлии остались 1200 воинов когорт городской стражи Лугдуна. А в 36 году император Клавдий предоставил галлам право латинского гражданства.

Литература

• Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о Галльской войне, о Гражданской войне, об Александрийской войне, об Африканской войне / пер. М. М. Покровского. — М.-Л., Изд-во АН СССР. 1948.
• Моммзен Т. История Рима. — Т. 3. — СПб.: Наука, 2005.
• Монгайт А. Л. Археология Западной Европы: Бронзовый и железный века. — М.: Наука, 1974.
• Щукин М. Б. На рубеже эр. — СПб: Фарн, 1994.

Введение

Галльская война (лат. Bellum Gallicum ) - протекавшая в несколько этапов война Римской республики с галльскими племенами (59 до н. э. - 51 до н. э.), закончившаяся покорением последних. Часто говорят о галльских войнах во множественном числе.

Ход боевых действий отражён во входящих в курс элементарного обучения латыни «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря.

Галльский проконсулат Цезаря стал прямым продолжением его деятельности в предыдущие 7-8 лет, направленной на получение под своё командование крупных военных сил, которые могли бы позволить ему претендовать на власть и, в случае необходимости, уравновесить военное влияние Помпея.

Вначале Цезарь полагал, что это можно будет осуществить в Испании, но более близкое знакомство с этой страной и её недостаточно удобное географическое положение по отношению к Италии заставили Цезаря отказаться от этой идеи, тем более что в Испании и в испанском войске сильны были традиции Помпея.

1. Цизальпинская Галлия

Галлия в том виде, в каком получал её Юлий Цезарь, подходила для его целей гораздо больше:

Италия, лишённая войска, находилась в полном распоряжении командующего легионами в Цизальпинской Галлии;

Цизальпинская Галлия обеспечивала постоянный набор свежего войска;

эта богатейшая территория способна была обеспечить войска провиантом на случай войны в Альпах или в Иллирике.

2. Трансальпинская Галлия

Что касается Галлии Трансальпинской, то она предоставляла эффектное поле для военно-политической деятельности Цезаря.

С одной стороны, он имел здесь дело с политическим вопросом первостепенной важности, настоятельно требовавшим разрешения.

Передвижения северных племён, главным образом германцев, приобрели за последнее время угрожающий характер. Вторжение кимвров и тевтонов было лишь прелюдией; за ними стояло море новых племён, а между тем усилиями Рима и внутренними распрями сильная прежде Арвернская держава, объединившая около себя на время всю кельтскую нацию, была разрушена, и разрозненные кельтские племена не в силах были противиться германскому напору.

Человеку, хранившему традиции Мария, победителя кимвров и тевтонов, ход событий на севере и возможность германского нашествия должны были быть ясны. Не лишено значения было и то, что первым актом Цезаря стало отражение нашествия гельветов, сходного с нашествием кимвров и тевтонов, что позволяло говорить о прямой преемственности между действиями Мария и Цезаря.

Важность политического вопроса сознавалась в Риме, конечно, не одним Цезарем, и разрешение его поднимало престиж Цезаря не только в глазах италийского населения, вот уже триста лет жившего под страхом кельтских нашествий.

С другой стороны, сравнительно культурная Галлия обещала богатейшую добычу в результате войны, а лёгкость, с которой римляне справились недавно с сильным царством арвернов, давала возможность думать, что война не будет очень тяжёлой и продолжительной, тем более что имелась и прекрасная операционная база в Ронской провинции, и удобный способ для внесения ещё большего раскола в единство кельтских племён Галлии, опираясь на уже существующий союз с эдуями. Наконец, борьба требовала сильного войска и давала право всё время увеличивать численность армии.

Характерно, что центр тяжести для Юлия Цезаря за всё время войны лежал не в Галлии, а в Италии и Риме; штаб-квартира его всё время находилась в Северной Италии, откуда он следил за событиями и направлял их.

3. Ход войны

Ход Галльской войны известен преимущественно в изложении самого Цезаря («Commentarii de bello gallico »). В общем его можно считать заслуживающим доверия, хотя оно и не свободно от преувеличений и искажений.

Ситуация в Галлии в 58 г. состояла в следующем: борьба за доминирующее положение, утраченное арвернами в результате военного поражения от римлян, шла между двумя другими сильными племенами - секванами и эдуями. Первые опирались на поддержку германцев - многочисленного войска под предводительством свевского вождя Ариовиста.

До Цезаря Рим помощи эдуям не оказывал; напротив, Ариовист, находившийся в Галлии с 71 до н. э., в 59 до н. э., накануне прибытия Цезаря, был признан таким же «другом римского народа», как и эдуи. Между тем германская мощь в Галлии росла, угрожая не одним эдуям. Армия Ариовиста усиливалась (Ариовист собрал вокруг себя около 120 тыс. соплеменников), и по его следам собирались двигаться другие племена.

Первыми весной 58 года до н. э. в Галлию двинулись гельветы, соседи секванов. Как утверждается, они хотели покинуть Галлию. Однако Цезарь отказал им в проходе через долину Роны, а когда гельветы перешли через Юра, они наткнулись в районе главного города эдуев Бибракте (Autun ) на армию Цезаря и были наголову разбиты.

По мысли Цезаря, не кельты, а римляне должны были доминировать в Галлии - а для этого они должны были выступить в качестве защитников галлов (эдуев) от германцев.

Войско Ариовиста было следующим, потерпевшим сокрушительное поражение в 58 от легионов Цезаря недалеко от fr:Doubs (rivière) (в районе современного Безансона).

В результате этой победы Цезарь обеспечил себе главенствующее положение в Галлии. Ему отказались подчиниться только северные племена - белги.

Кампания 57 г. имела целью сломить их сопротивление. Коалиционная армия белгов (дружественно римлянам было одно только племя ремов) рассеялась до решительного столкновения с Цезарем. Диверсия Цезаря в область одного из союзных племён (белловаков) и невозможность для варваров организовать и прокормить крупную армию привели к тому, что контингенты бельгов рассеялись по домам и Цезарь без труда подчинил их поодиночке. В 56 г. сопротивление приморских западных кельтов удалось сломить только комбинированным нападением с суши и с моря. В том же году римские войска появились в Аквитании, и приморские белги увидели легионы в своих лесах и болотах.

Гегемония, лишавшая кельтские племена инициативы в борьбе с соседями, обязывала Цезаря обеспечить безопасность границ. Из-за Рейна грозили германцы, с севера, из Британии, в каждый данный момент можно было ожидать появления британских кельтов. Годы 55-53 заняты были четырьмя военными диверсиями к соседям: двумя походами в Германию (55 и 53 гг.) и двумя в Британию (55 и 54 гг.). Завоеваний эти походы не дали, но обеспечили границы на долгое время и внушили страх и в Германии, и в Британии.

В 54 г. начинается, несмотря на кажущееся подчинение, сильное брожение среди галльских племён. Общая зависимость от Рима сгладила противоположность племенных интересов; сознание национального единства всегда было сильно в галлах; гнёт римских требований претил свободолюбивым кельтам. Попытки сбросить с себя тяжёлую гегемонию начались, однако, не с общего восстания, а с местных вспышек.

Первая вспышка произошла у наиболее диких племён. Зимой 54 г. одно из сильнейших племён бельгов - эбуроны - воспользовалось тем, что Цезарь для удобства зимовки распределил своё войско по отдельным лагерям, и напало на одного из легатов Цезаря, Титурия Сабина, в его лагере. Хитростью удалось предводителю эбуронов Амбиориксу заставить Сабина покинуть свой лагерь; он был со всем своим войском уничтожен бельгами. Соседний легат Ю. Цезаря, Кв. Цицерон, не повторил ошибки Сабина; его войску удалось отстоять свой лагерь. Цезарю пришлось спешить на выручку, тем более что поднялось все соседство: карнуты, сеноны и др. Зимой и летом Юлий Цезарь во главе 10 легионов подавлял смуту и жестоко расправлялся с восставшими. В 53 г. все казалось спокойным, и Цезарь счёл возможным вернуться на зиму в свою обычную зимнюю резиденцию в Северной Италии.

Но восстание эбуронов было только прелюдией. Национальное самосознание было окончательно пробуждено экзекуциями; кельтская нация не замедлила сплотиться, выбрав своим центром старых своих гегемонов арвернов и их молодого руководителя, недавно провозглашённого царём, Верцингеторикса, инициатора и душу затевавшейся отчаянной борьбы. Зимой 53 года соглашение подготовлялось; в конце зимы начались враждебные действия. В первые месяцы восстала далеко не вся Галлия: центр и запад сплотились около Верцингеторикса, север поднимался медленно, восток и в центре лингоны и ремы были на стороне Цезаря.

План галльского вождя состоял в том, чтобы отрезать войско Цезаря, стоявшее в стране сенонов, от центра римского влияния - долины Роны и от его вождя, бывшего в Италии. Для этого одновременно карнуты перерезывают гарнизон нынешнего Орлеана и осаждают войска в нынешнем Sens, отряд галлов спускается с Арвернских высот в Римскую провинцию, сам Верцингеторикс стремится подчинить себе суэссионов, эдуев, битуригов и тем преградить Цезарю доступ к легионам. План этот не удался. Цезарь, с горстью наскоро собранных солдат, организует защиту провинции и делает диверсию в страну арвернов. Верцингеторикс, рассчитывая уничтожить его в знакомых ему местах, покидает на время свой пост и бросается навстречу отряду Цезаря.

Цезарь тем временем, бросив отряд, с горстью всадников усиленными маршами проходит через провинцию и области эдуев и лингонов к легионам. Возвращение Верцингеторикса на прежний пост не помешало Цезарю быстро справиться с восставшими сенонами и карнутами и двинуться на юг. Неудача под Новиодуном и быстрая тактика Цезаря, неуверенность в своём войске и уверенность в неуспехе правильных битв изменили план Верцингеторикса. Он решил отныне не принимать сражений, опустошить все на пути Цезаря, постоянно беспокоить его конницей, не допуская к провианту и фуражу, защищать только важнейшие и сильнейшие пункты.

Первым таким пунктом был Аварик. Только по настойчивому желанию галлов решился защищать это место Верцингеторикс, без надежды на успех. Согласно его ожиданиям, слабая крепость на глазах у галльского войска была взята приступом. После этого успеха Цезарь делит свою армию на северную, под командой Тита Лабиена, и южную. Преградами в движении этих армий были твердыня Герговии, столицы арвернов, - для южной армии Цезаря, город Паризиев - для северной. Отчаянная попытка Цезаря штурмовать неприступную твердыню арвернов кончилась неудачей; он потерпел сильное поражение. Неудачна была и экспедиция Лабиена. Ему не удалось пробраться через толпы врагов к своему главному центру, Аварику.

Поражение непобедимого проконсула подняло всю Галлию; присоединились и эдуи, и секваны. Верцингеторикс вновь избран был верховным вождём. В его руках очутилась сильная армия, с 15000 превосходной галльской конницы. К счастью для Цезаря, медленная организация Верцингеториксом новых отношений и новой армии дала ему возможность соединиться с Лабиеном и вместе двинуться к югу. Агитация проникла в Римскую провинцию; Цезарь боялся за верность аллоброгов, нужны были подкрепления. Надеясь на силу галльской конницы, побуждаемый энтузиазмом всей Галлии, Верцингеторикс решился не пускать Юлия Цезаря в провинцию. Около нынешнего Дижона конница Верцингеторикса завязала решительный бой. Римское войско Цезаря спасено было удалью нанятой Цезарем германской конницы, нанёсшей решительное поражение галлам. Поражение это заставило Верцингеторикса броситься в сильную крепость эдуев, Алезию, и ждать здесь выручки со стороны объединённой Галлии.

Осада Алезии длилась до конца лета 52 г. Блокада начала уже голодом истощать гарнизон, когда появилась на выручку армия соединённых племён Галлии. Комбинированный штурм Цезаревых укреплений со стороны Алезии и извне был отражён. Войско галлов было разбито Цезарем, гарнизон Алезии вынужден сдаться. Этим восстание было окончательно подавлено, национальная сила Галлии сломлена. В 51 г. Цезарю оставалось только довершить дело рядом экспедиций в страны наиболее упорных галльских племён.

Юлий Цезарь Записки о галльской войне

Гай Юлий Цезарь. Галльские войны. Окончательное покорение Галлии

Еще в конце 52 г. произошло окончательное замирение эдуев, а затем изъявили покорность и арверны. Более того, им было возвращено 20 тысяч пленных. Что касается эдуев, то за ними даже сохранился статус союзников, который кроме них имели лишь верные ремы и лингоны. Арверны, хотя и должны были выдать большое число заложников, тоже получили вполне терпимые условия мира, по которым признавалась их самостоятельность при решении внутренних вопросов. Теперь, когда опасность объединения Галлии была как будто устранена. Цезарю важно было найти опору хотя бы в этих двух наиболее значительных общинах.

Но есть ли основания считать, что опасность объединения полностью отпала? Действия Цезаря в кампании 51 - 50 гг. были направлены прежде всего и главным образом на то, чтобы подавить такие стремления в самом зародыше. Как всегда в подобных случаях, он действовал энергично и стремительно. Зимой 52/51 г. он неожиданно вторгся с двумя легионами в богатую область битуригов и быстро привел их к покорности. Затем наступила очередь карнутов. Однако карнуты при одном только известии о приближении римлян покинули свои города и села, скрываясь в лесах или даже на территории соседних общин. Так как зима оказалась довольно суровой, то Цезарь разбил зимний лагерь в Ценабе, городе карнутов, который уже не в первый раз видел римские войска. Но отсюда ему пришлось еще до конца зимы выступить в новый поход - против белловаков.

Белловаки имели славу воинственного племени. Когда по требованию Верцингеторикса формировалось общегалльское ополчение и каждая община выставляла определенный контингент воинов, белловаки отказались от этого, заявив, что они не желают подчиняться ничьей власти, но будут вести войну с римлянами самостоятельно. И действительно, из всех галльских общин, еще не принимавших прямого участия в восстании, белловаки оказались наиболее опасным противником.

Кроме самих белловаков в борьбе против римлян участвовали и другие племена белгов. Во главе ополчения стояли опытный военный руководитель белловак Коррей и заклятый ныне враг римлян атребат Коммий. Последнему удалось даже привлечь германскую конницу. Что касается Коррея, то он руководил военными действиями весьма умело, используя в значительной степени тактику Верцингеторикса.

Цезарь вначале располагал четырьмя легионами, затем ему пришлось вызвать еще два легиона. Тем не менее он долго не мог добиться решающего успеха, наоборот, испытал ряд чувствительных неудач, причем слух о них дошел даже до Рима. Наконец в одном из сражений, в котором он принял личное участие, белловаки потерпели решительное поражение, а Коррей был убит. В лагере неприятелей после этого было созвано собрание и решено направить к римлянам послов и заложников. Послы, прибывшие к Цезарю, просили его проявить милосердие и подчеркивали то обстоятельство, что Коррей, главный виновник и вдохновитель войны, погиб. Цезарь, как о том рассказывает автор восьмой книги «Записок о галльской войне» Авл Гиртий, отвечал, что ему хорошо известно, как удобно сваливать вину на умерших, но тем не менее он готов удовлетвориться тем наказанием, которое белловаки уже навлекли сами на себя.

Замирение племен белгов имело решающее значение. Пожар общегалльского восстания был окончательно потушен, оставались лишь разрозненные, едва тлеющие очаги. Сам Цезарь отправился в область эбуронов, и страна несчастного беглеца Амбиорикса была полностью выжжена и разграблена. Остальное поручалось легатам: Лабиену, Канинию, Фабию, которые оперировали в области Луары, а также в Бретани и Нормандии. Лабиен привел к покорности треверов, а Каниний и Фабий успешно действовали в области пиктонов, где уцелевшие отряды повстанцев осаждали город Лемон (Пуатье).

Последней крупной операцией была борьба вокруг города и крепости Укселлодун. Он был захвачен соратником Верцингеторикса Луктерием и неким Драппетом, который якобы еще в самом начале восстания привлек к себе изгнанников из всех общин, принимал даже «разбойников» и призвал к свободе рабов. К сожалению, кроме этой отрывочной и едва ли объективной характеристики Гиртия, о Драппете больше ничего не известно.

Осада Укселлодуна, великолепно укрепленного самой природой, продолжалась довольно долго. И хотя легат Цезаря Каниний действовал успешно и в одном из сражений разбил Драппета, когда тот вывел часть войск из города, но для взятия города у Каниния не хватало сил. Тогда Цезарь, который в это время объезжал галльские общины, творя суд и стараясь внести успокоение, внезапно появился под Укселлодуном. Он нашел нужным продолжить осаду, но жители оказывали отчаянное сопротивление, и город сдался лишь тогда, когда подкопами были перерезаны последние источники воды. И вот, как объясняет Гиртий, Цезарь, считая, что его мягкость всем известна, не имел уже теперь оснований опасаться, что какую-нибудь суровую меру, им проведенную, сочтут за проявление прирожденной жестокости, а потому всем жителям города, кто только держал в руках оружие, он приказал отрубить руки, но сохранить жизнь, дабы тем нагляднее было наказание за их преступления.

Вслед за этим устрашающим примером последовала целая серия миролюбивых актов. Цезарь лично посетил Аквитанию, область, в которой он еще не бывал, и добился здесь полного успокоения. Затем он направился в Нарбоннскую Галлию, а своим легатам поручил развести войска на зимние квартиры, распределив их с таким расчетом, чтобы ни одна часть Галлии не оставалась не занятой римскими частями. Сам он, пробыв несколько дней в Провинции и щедро наградив всех тех, кто оказал ему какие-либо услуги в годы трудных испытаний, не стал переправляться за Альпы, но вернулся к своим легионам в Бельгию, избрав в качестве главной квартиры город атребатов Неметокенну (Аррас).

В 50 г. в Галлии, по мнению Гиртия, уже не происходило никаких особенно важных событий, во всяком случае таких событий, описанию которых следовало бы посвятить особую книгу. Зимуя в Галлии, Цезарь был занят главным образом сохранением и укреплением дружественных отношений с общинами. Для этого он «обращался к общинам в лестных выражениях, их вождей осыпал наградами, не налагал тяжелых повинностей и вообще старался смягчить для истощенной столькими несчастливыми сражениями Галлии условия подчинения римской власти». В конце зимы Цезарь объехал все районы Ближней Галлии, затем, вернувшись к своим войскам в Неметокенну, вызвал легионы с зимних квартир к границе треверов и там произвел торжественный смотр всей армии. Этим как бы ставилась последняя точка: война в Галлии отныне считалась законченной.

В течение этой же зимы 50 г. Цезарем были заложены основы этой новой организации Трансальпийской Галлии и урегулированы ее взаимоотношения с Римом. Эти отношения отнюдь не были единообразными и обезличенными. Три наиболее авторитетные галльские общины - эдуи, ремы и лингоны, как уже упоминалось, оказались в привилегированном положении, остальные должны были выплачивать твердо установленные суммы налога (трибут). Известно, что Трансальпийская Галлия (Gallia Comata) в целом выплачивала ежегодно до 40 миллионов сестерциев (10 миллионов денариев). Эта общая сумма не должна удивлять своей относительно малой величиной: страна была истощена и разграблена в ходе опустошительной войны. Конечно, военная добыча, попавшая в руки римлян в самых ее разнообразных формах, в десятки, если не в сотни раз превышала сравнительно скромную и посильную для страны цифру трибута.

В чисто административном отношении завоеванные Цезарем огромные территории первоначально считались, по всей вероятности, присоединенными к Нарбоннской Галлии. Прежняя система управления в отдельных общинах, т. е. местные «цари» или аристократические «сенаты», уцелела, и после завоевания сохранились также клиентские связи и зависимость одной общины от другой. Цезарь не стремился менять систему, как таковую, т. е. политические и административные порядки, он был озабочен лишь тем, чтобы во главе общин стояли теперь люди определенной ориентации - сторонники Рима и его лично. Здесь он не скупился на щедрые награды деньгами, конфискованными поместьями, руководящими должностями. Весьма терпимым и даже уважительным было отношение Цезаря к местной религии и ее жрецам, т. е. к друидам.

И хотя Цезарь не создал, вернее, не успел создать в Галлии вполне законченной и стройной политико-административной системы, тем не менее введенные им порядки оказались чрезвычайно устойчивыми и вполне реалистичными. Это доказывается хотя бы тем примечательным фактом, что, когда в Риме вспыхнула гражданская война и в Галлии почти не осталось римских войск, эта вновь завоеванная страна оказалась более верной Риму, чем некоторые провинции, казалось бы давно свыкшиеся с римским господством.

Каковы же общие итоги завоевания Галлии? Это было событие крупного исторического масштаба и значения. Если верить Плутарху, то Цезарь за девять лет военных действий в Галлии взял штурмом более 800 городов, покорил 300 народностей, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил и столько же захватил в плен. Завоеванная им и присоединенная к римским владениям территория охватывала площадь в 500 тысяч квадратных километров. Военная добыча - пленные, скот, драгоценная утварь, золото - была поистине неисчислима. Известно, что золота оказалось в Риме столько, что оно продавалось на фунты и упало в цене по сравнению с серебром на двадцать пять процентов. Обогатился и сам верховный командующий; он не только полностью восстановил, но и значительно увеличил свое не в первый раз растраченное состояние; обогатились и его офицеры (например, Лабиен и др.) и даже солдаты. Светоний, упрекая Цезаря в корыстолюбии, прямо говорит, что в Галлии он «опустошал капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание».

Но видимо, главный итог заключался не в этом. Завоевание Галлии открыло огромные перспективы для проникновения в эту страну римского торгово-денежного капитала - дельцов, торговцев, ростовщиков, создало в 50-х годах необычайную деловую активность как в этой новой провинции, так и в самом Риме. Не случайно некоторые ученые с легкой руки Моммзена считают, что присоединение Галлии оказало на средиземноморский мир - mutatis mutandis - такое же влияние, как открытие Америки на средневековую Европу. Кроме того, бесспорно, что интенсивно развивавшийся в дальнейшем процесс романизации Галлии, процесс многосторонний и протекавший как в социально-экономическом, политическом, так и в культурном аспектах, тоже брал свое начало в эпоху галльских войн Цезаря.

И наконец, итоги войн применительно к самому Цезарю. Не может быть сомнений в том, что его популярность в Риме достигла теперь наивысшего предела. Не говоря уже о демагогической политике Цезаря, на проведение которой он снова мог со своей обычной щедростью тратить огромные суммы, не говоря о его репутации в самых широких слоях римского населения, следует признать, что блеск военных и дипломатических побед в Галлии производил, видимо, неотразимое впечатление даже на тех, кого никоим образом нельзя заподозрить в излишней к нему симпатии. Это не означало, конечно, что с Цезарем примирились его наиболее ярые политические противники, но такие, например, люди, как Цицерон, хотя он и считал Цезаря чуть ли не главным виновником своего изгнания, тем не менее в одной из речей еще в 56 г. патетически восклицал: «Могу ли я быть врагом тому, чьи письма, чья слава, чьи посланцы ежедневно поражают мой слух совершенно неизвестными доселе названиями племен, народностей, местностей? Я пылаю, поверьте мне, отцы-сенаторы, чрезвычайной любовью к отечеству, и эта давнишняя и вечная любовь сводит меня снова с Цезарем, примиряет с ним и заставляет возобновить наши добрые отношения». Или Валерий Катулл, который, по мнению самого Цезаря, заклеймил его в своих стихах вечным клеймом, назвав и негодяем, и похабником, все же, когда заходила речь о победах в Галлии, вынужден был прилагать к имени Цезаря уже совсем иные эпитеты, например «знаменитый», «славный».

Девять лет военных действий в Галлии принесли Цезарю, конечно, огромный опыт. Репутация выдающегося полководца прочно утвердилась за ним. Как полководец, он обладал по крайней мере двумя замечательными качествами: быстротой действия и маневренностью, причем в такой степени, что, по мнению античных историков, никто из его предшественников не мог с ним соперничать. Почти вся тактика войны в Галлии (да и многие стратегические расчеты) основывались на этих двух принципах, и это был не только правильный, но и единственно возможный план действий при том соотношении сил, которое существовало в Галлии, особенно в период великого галльского восстания. Если Цезарь располагал в это время десятью легионами, т. е. в лучшем случае 60 тысячами человек, то общие силы восставших доходили до 250 - 300 тысяч человек. Все поэтому зависело от быстроты, маневренности, в конечном счете от умения разъединять силы противника.

Светоний специально отмечает, что самые длинные переходы Цезарь совершал с поразительной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по сотне миль в день. Его выносливость была невероятной; в походе он двигался всегда впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, с непокрытой головой и в жару и в дождь. В нем сочетались осторожность с отчаянной смелостью. Так, например, он никогда не вел войска по дорогам, удобным для засады, без предварительной разведки. С другой стороны, он мог сам пробираться через неприятельские посты к своим окруженным частям, переодетый в галльское платье, идя на смертельный риск.

Как полководец Цезарь превосходил всех своих предшественников еще в одном отношении - в умении обращаться с солдатами, находить с ними общий язык. Уже не раз упоминалось о том, как мог он удачно построенной и вовремя произнесенной речью воодушевить войско или добиться перелома в настроении. Он лично знал и помнил многих центурионов, да и старослужилых солдат и обращался к ним в решающий момент боя по имени. Он мог принимать регулярное участие в тяжелых осадных работах, длящихся днем и ночью, и, видя, как надрываются и как измучены солдаты, предложить им добровольно снять осаду, как он и сделал это под Авариком.

Цезарь, подчеркивают его биографы, ценил в своих воинах не нрав, не происхождение, не богатство, но только мужество. Он был строг и одновременно снисходителен. Он требовал беспрекословного повиновения, держал всех в состоянии напряжения и боевой готовности, любил объявлять ложные тревоги, особенно в плохую погоду и в праздники. Вместе с тем он часто смотрел сквозь пальцы на проступки солдат во время отдыха или после удачных сражений. Созывая сходки и обращаясь к солдатам, он называл их не просто «воины», но ласково - «соратники». Отличившихся он награждал дорогим оружием, украшенным золотом или серебром. Всем этим он сумел добиться от солдат редкой преданности. Особенно ярко подобное отношение воинов к своему вождю проявилось в период гражданской войны, но оно ощущалось и раньше, в годы галльских походов. Не без удивления древние историки отмечают, что за девять лет войны в Галлии, несмотря на все трудности, лишения, а иногда и неудачи, в войске Цезаря ни разу не происходило никаких мятежей.

Проблема «Цезарь и солдаты» или, точнее, «проблема персональных отношений между Цезарем и его армией, проблема руководства людьми» вызывала определенный интерес и в новой историографии. Отмечались «духовный контакт» между полководцем и подчиненными, его умение выделять и отмечать храбрейших, преданность и инициатива самих солдат, зарождение у них таких понятий и критериев, как воинская.честь, «величие римского народа и собственное славное прошлое» или «государство и император». Взаимоотношения между Цезарем и солдатами, на наш взгляд, в данном случае явно идеализируются.

В ходе галльских войн Цезарь - дипломат и политик постоянно дополнял Цезаря-полководца. Повлиять на настроение солдат удачной и вовремя произнесенной речью скорее дипломатическая, чем чисто военная акция. Добиться разобщения сил противника - задача в равной мере и военная, и политическая. Вполне можно спорить о том, что требует большего умения маневрировать: военные действия или успешное проведение политики кнута и пряника?

Но среди богатого и разнообразного арсенала политических (и дипломатических) приемов, которыми пользовался Цезарь, постепенно выделяется один особенно старательно культивируемый им лозунг - это мягкое и справедливое отношение к противнику, особенно побежденному, это лозунг милосердия (dementia). Правда, он приобретает решающее значение только в эпоху гражданской войны, но возникает несомненно раньше, еще во время пребывания Цезаря в Галлии. При внимательном чтении «Записок» не трудно проследить, как год от года все чаще и настойчивее говорится о милосердии Цезаря. Эта его черта декларируется уже как бесспорная, само собой разумеющаяся, как давно и широко известная, а Авл Гиртий доходит до того, что даже варварские, жестокие поступки Цезаря по отношению к защитникам Укселлодуна считает неспособными поколебать якобы существующее общее мнение о природной мягкости и справедливости Цезаря. Таким образом, лозунг dementia становится сознательно проводимым принципом цезаревой дипломатии и политики. И этому лозунгу еще предстоит сыграть свою особую, исключительную и вместе с тем роковую роль в истории всей дальнейшей деятельности и жизни Цезаря.

Записки о Галльской войне Гая Юлия Цезаря, возможно, самая великая книга о войне в мировой литературе. Она писалась по горячим следам событий главным действующим лицом той войны, и в ней Цезарь-писатель равновелик Цезарю-полководцу и историческому деятелю. Это трагическая эпопея покорения огромной страны и столкновения цивилизаций. Книгу можно читать как отчет о легендарных событиях двухтысячелетней давности, но можно и как своеобразный комментарий к позднейшим перипетиям всемирной истории.

Гай Юлий Цезарь. Записки о галльской войне. – М.: Рипол Классик, 2016. – 416 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате или

Семь глава посвящены семи военным кампаниям в период 58–52 гг. до н.э. Книга довольно небольшая, и читается на одном дыхании. Восхищает мужество и умения римских легионеров, почти всё время побеждающих превосходящие силы варваров. Удивляет скорость передвижения войск, особенно учитывая, что их основу составляла пехота. Правда, немного напрягает нескончаемое перечисление покоренных племен галлов. В Интернете я нашел карту, на которой все они нанесены (рис. 1). Хронология событий, основанная на «Записках о галльской войне» и иных источники прекрасно описана в Википедии , поэтому я решил ограничиться фрагментом седьмой главы, посвященной самому напряженному моменту – битве при Алесии во время всеобщего галльского восстания под предводительством Верцингеторига в 52 г. до н.э. Казалось, что войска галлов, превосходящие римлян в несколько раз вот-вот победят, но легионы выстояли.

Рис. 1. Кампания 58 г. до н.э. Война с гельветами и германским вождем Ариавистом (см. warspot.ru); чтобы увеличить изображение кликните на нем правой кнопкой мыши и выберите Открыть картинку в новой вкладке

Книга седьмая

Город Алесия лежал очень высоко на вершине холма, так что его можно было взять, очевидно, только блокадой. Подошва этого холма была омываема с двух сторон двумя реками. Перед городом тянулась приблизительно на три мили в длину равнина; со всех остальных сторон город был окружен холмами, которые поднимались на небольшом от него расстоянии и были одинаковой с ним вышины. Под стеной на восточном склоне холма все это место густо занимали галльские силы, которые провели для своей защиты ров и ограду в шесть футов вышины. А линия укрепления, которую строили римляне, занимала в окружности одиннадцать миль. В соответственных пунктах на ней был разбит лагерь и устроено двадцать три редута. В этих редутах днем стояли сторожевые посты для предупреждения внезапных вылазок; сильные отряды караулили их и ночью.

После начала работ завязалось кавалерийское сражение на равнине, которая, как мы выше сказали, простиралась на три мили между холмами. С обеих сторон идет очень упорный бой. Когда нашим стало трудно, Цезарь послал им на помощь германцев и выстроил легионы перед лагерем, чтобы предупредить внезапное нападение неприятельской пехоты. Поддержка легионов увеличила у наших мужество, обращенные в бегство враги затруднили себя своей многочисленностью и скучились в очень узких проходах, оставленных в ограде. Тем ожесточеннее их преследовали германцы вплоть до их укреплений.

Идет большая резня. Некоторые, бросив коней, пытаются перейти через ров и перелезть через ограду. Легионам, стоявшим перед валом, Цезарь приказывает несколько продвинуться вперед. Но и те галлы, которые были за укреплениями, приходят в не меньшее замешательство: им вдруг начинает казаться, что их атакуют, и они все кричат: «К оружию!» Некоторые со страха вламываются в город. Тогда Верцингеториг приказывает запереть ворота, чтобы лагерь не остался без защитников. Перебив много врагов и захватив немало лошадей, германцы возвращаются в лагерь.

Еще до окончания римлянами своих укреплений Верцингеториг принимает решение отпустить ночью свою конницу. При ее уходе он поручает каждому посетить свою общину и собирать на войну всех способных по возрасту носить оружие. Он ссылается на свои заслуги перед ними и заклинает подумать о его спасении за великие услуги, оказанные им делу общей свободы, не предавать его врагам на мучительную казнь. Но если они не проявят достаточной энергии, то вместе с ним обречены на гибель восемьдесят тысяч человек отборного войска.

По сделанному подсчету, у него хватит хлеба с трудом на тридцать дней, но при известной бережливости можно продержаться несколько дольше. С этими поручениями он отпускает конницу, которая прошла во вторую стражу без всякого шума там, где наша линия укреплений имела перерывы. Весь хлеб он приказывает доставить ему и за ослушание определяет смертную казнь; скот, пригнанный в большом количестве мандубиями, распределяет между своими солдатами по числу голов; а хлеб начинает отмеривать скупо и на короткий срок. Все войска, стоявшие перед городом, он снова вводит в город. Приняв эти меры, он решает ждать галльских подкреплений и планомерно продолжать войну.

Узнав об этом от перебежчиков и от пленных, Цезарь устроил свои укрепления следующим образом. Он провел ров в двадцать футов шириной с отвесными стенками, так, что ширина его основания равнялась расстоянию между верхними краями; а все прочие укрепления устроил в четырехстах футах позади этого рва. Так как пришлось по необходимости занять очень большое пространство, и всю линию укреплений нелегко было заполнить сплошным кольцом солдат, то такая система имела целью помешать неожиданным или ночным массовым неприятельским атакам на укрепления и, с другой стороны, предохранять в течение дня назначенных на работу солдат от неприятельского обстрела.

На упомянутом расстоянии он провел два рва в пятнадцать футов ширины и такой же глубины; в средний из них, находившийся на ровной и низменной местности, он провел воду из реки. За ними выстроена была плотина и вал в двенадцать футов вышиной, который был снабжен бруствером и зубцами, причем на местах соединения бруствера с валом выдавались большие рогатки, чтобы затруднять врагам восхождение на вал, а вся линия укреплений была опоясана башнями в восьмидесяти футах одна от другой.

Приходилось по необходимости единовременно добывать и лес, и хлеб, и строить укрепления при неполном составе войск, часть которых уходила довольно далеко из лагеря. Поэтому галлы нередко пытались нападать на наши укрепления и со всеми своими силами делать вылазки из нескольких городских ворот сразу. Тогда Цезарь счел нужным прибавить к этим веркам еще и другие, чтобы все укрепление можно было защищать меньшим количеством солдат. С этой целью срубались стволы деревьев или очень прочные сучья, их верхушки очищались и заостривались; затем проводились один за другим рвы в пять футов глубиной. В них устанавливались эти стволы и, чтобы их нельзя было вырвать, снизу они скреплялись, причем сучья выдавались наружу. Они образовали по пять рядов, связанных и сплетенных друг с другом. Кто попадал туда, тот натыкался на острия стволов. Их называли «могильными столбами».

Перед ними выкапывались косыми рядами в виде пятерки ямы в три фута глубины, постепенно суживавшиеся книзу. В них опускались гладкие стволы толщиной в человеческое бедро, заостренные и обожженные сверху и выдававшиеся над поверхностью не более чем на четыре дюйма. Чтобы придать им полную устойчивость, каждый из них у основания закапывали на один фут землей и утаптывали ее; а остальную, верхнюю, часть ямы прикрывали прутьями и хворостом, чтобы скрыть ловушку. Такого рода ям было всюду проведено по пять рядов в трех футах друг от друга. По сходству с цветком их называли «лилиями». Перед ними целиком вкапывались в землю колья в фут длиной с железными крючками; они были устроены в разных местах на небольшом расстоянии друг от друга. Их называли «стрекалами».

Рис. 2. Кампания 52 г. до н.э. Общегалльское восстание.

По окончании всех этих работ Цезарь выбрал, насколько позволяла местность, самую ровную полосу и провел на ней совершенно такую же линию укреплений в четырнадцать миль в окружности, но обращенную наружу, именно против ожидаемого извне неприятеля, чтобы он даже в очень большом количестве не был в состоянии окружить со всех сторон его караульные отряды. А чтобы не быть вынужденным выходить в случае надобности из лагеря с опасностью для своего войска, он приказал всем запастись хлебом и фуражом на тридцать дней.

Во время этих происшествий под Алесией галлы назначили съезд князей и постановили на нем не созывать под знамена всех способных носить оружие, как этого желал Верцингеториг, но потребовать от каждой общины определенного контингента бойцов: было опасение, что при такой огромной и смешанной массе невозможно будет поддерживать дисциплину, отличать своих от чужих и наладить продовольствие.

Эдуи и их клиенты сегусиавы, амбивареты, бранновикийские аулерки и бланновии должны были поставить тридцать пять тысяч; столько же – арверны с подчиненными их власти элеутетами, кадурками, габалами и веллавиями; секваны, сеноны, битургии, сантоны, рутены и карнуты – по двенадцать тысяч; белловаки – десять тысяч, столько же – лемовики; по восемь тысяч – пиктоны, туроны, парисии и гельветы… Из них белловаки не выставили назначенного им контингента, заявив, что они самостоятельно будут вести войну с римлянами и по своему усмотрению и не желают подчиняться ничьей власти. Впрочем, по просьбе Коммия и во внимание к союзу гостеприимства с ним они послали вместе с другими две тысячи человек.

Этот самый Коммий, как мы выше упоминали, оказал Цезарю в качестве верного союзника важные услуги в Британии. За это Цезарь освободил его народ от всякой дани, утвердил за ним прежние права и законы и даже подчинил ему моринов. Но так велико было согласие всей Галлии в деле завоевания свободы и восстановления прежней воинской славы, что Коммий и не думал об этих милостях и дружбе, да и вообще все галлы и телом, и душой отдавались этой войне. Набрано было около восьми тысяч человек конницы и двухсот пятидесяти тысяч человек пехоты.

Им производили смотр и подсчет в стране эдуев и назначили для них командиров. Верховное командование было вручено атребату Коммию, эдуям Виридомару и Эпоредоригу и двоюродному брату Верцингеторига арверну Веркассивеллауну. К ним были прикомандированы уполномоченные от общин в качестве военного совета. Все бодро и уверенно направляются к Алесии. Вообще каждый думал, что даже вида такой массы нельзя будет выдержать, особенно при нападении на римлян с двух сторон, когда состоится вылазка из города и извне покажутся такие огромные конные и пешие силы.

Между тем уже прошел день, в который осажденные в Алесии ожидали прихода помощи от своих; весь хлеб был съеден, и, не зная, что делается у эдуев, они созвали собрание для совещания о том, как найти выход из своего критического положения. При этом было высказано много различных мнений: некоторые рекомендовали сдаться, другие предлагали сделать вылазку, пока еще есть силы. По своей исключительной и бесчеловечной жестокости заслуживает внимания речь Критогната.

Этот высокорожденный и уважаемый арверн сказал: я ни слова не намерен говорить о предложении тех, которые называют именем капитуляции позорнейшее рабство; по моему мнению, их надо исключить из числа граждан и не допускать на собрания. Я желаю иметь дело только с теми, которые высказываются за вылазку: в их предложении все вы единогласно признаете следы старой галльской храбрости. Но не храбрость это, а слабохарактерность – не суметь короткое время вынести продовольственную нужду. Людей, добровольно идущих на смерть, легче найти, чем таких, которые терпеливо выносят лишения. При всем том я одобрил бы это предложение (так высоко ценю я честь), если бы я видел, что в жертву приносится только наша жизнь.

Но при нашем решении мы должны подумать о судьбе всей Галлии, которую мы подняли на ноги с тем, чтобы получить от нее помощь. Когда нас восемьдесят тысяч человек будет сразу на одном месте убито, откуда, по вашему мнению, будет мужество у наших близких и кровных родственников, если они вынуждены будут принять решительный бой, можно сказать, на наших трупах? Не лишайте своей помощи тех, которые ради вашего спасения забыли о своей опасности, не ввергайте всей Галлии в гибель и вечное рабство из-за своей глупости, необдуманности и слабохарактерности.

Может быть, вы сомневаетесь в их верности и твердости только потому, что они не явились к назначенному сроку? Ну хорошо! А разве, по вашему мнению, римляне для своего удовольствия изо дня в день изнуряют себя работой над теми дальними укреплениями? Если всякий доступ к друзьям прегражден, если до вас не могут дойти успокоительные вести от них, вот они (римляне) – вам свидетели, что их приход близок: в ужасе перед ним они дни и ночи проводят за работой. Каков же мой совет? Делать то, что делали наши предки в далеко не столь значительной войне с кимбрами и тевтонами: загнанные в свои города и страдая от такой же нужды в съестных припасах, они поддерживали жизнь свою трупами людей, признанных по своему возрасту негодными для войны, но не сдались врагам.

Если бы у нас не было такого примера, то я признал бы делом чести создать его во имя свободы и завещать потомкам. Действительно, разве та война была в чем-нибудь похожа на эту? Опустошив Галлию и причинив ей большие бедствия, кимбры в конце концов ушли из нашей страны и устремились в другие земли: права, законы, поля, свободу – все это они нам оставили. А римляне? К чему стремятся и чего иного хотят эти подстрекаемые завистью люди, как не того, чтобы завладеть полями и всей территорией и навеки поработить всякий славный и воинственный народ, о котором только они услышат? С какой-нибудь иной целью они никогда не вели войн. А если вы не знаете того, что делается у отдаленных племен, то взгляните на соседнюю Галлию, которая, будучи унижена на степень провинции, получила совсем иные права и законы и, покоряясь римским секирам, страждет под гнетом вечного рабства.

Голосованием было решено удалить из города всех негодных для войны по нездоровью или по годам и испытать все средства прежде, чем прибегнуть к мере, рекомендованной Критогнатом; однако, если к тому вынудят обстоятельства и запоздает помощь, то лучше уже воспользоваться его советом, чем согласиться на условия сдачи или мира. Мандубии же, принявшие тех в свой город, были изгнаны из него с женами и детьми. Когда они дошли до римских укреплений, то они со слезами стали всячески умолять принять их в качестве рабов, только бы накормить. Но Цезарь расставил на валу караулы и запретил пускать их.

Тем временем Коммий и остальные главнокомандующие достигли со всеми своими войсками Алесии, заняли лежавший вне линий наших укреплений холм и расположились не более чем в одной миле от них. На следующий день они вывели из лагеря конницу и заняли всю ту равнину, которая, как выше было нами указано, тянулась на три мили в длину. Свою пехоту они поставили в некотором отдалении на высотах. Из города Алесии вся долина была видна. При виде этих вспомогательных войск осажденные бегут к ним навстречу, поздравляют друг друга, и все ликуют. Все силы выступают из города и располагаются перед ним; ближайший ров заваливают фашинником и землей и готовятся к вылазке и ко всем случайностям боя.

Цезарь распределил все свое войско на обе линии укреплений, чтобы в случае надобности каждый точно знал свой пост и с него не уходил, а коннице он приказал выступить из лагеря и завязать сражение. Изо всех лагерей, занимавших в окрестностях самые высокие пункты, открывался вид вниз, и потому все солдаты с напряженным вниманием следили за исходом сражения. Галлы расположили в рядах своей конницы отдельных стрелков и легковооруженных пехотинцев, которые должны были подавать помощь своим при их отступлении и выдерживать атаку нашей конницы. Неожиданными нападениями они многих из наших ранили и заставили выйти из линии боя.

Так как галлы были уверены в своем боевом перевесе и видели, как тяжко приходится нашим от их численного превосходства, то и те, которые находились за укреплениями, и те, которые пришли к ним на помощь, поднимали повсюду крик и вой для возбуждения храбрости в своих. Дело шло у всех на виду, ни храбрость, ни трусость не могли укрываться, и потому жажда славы и боязнь позора вызывали в обеих сторонах геройский пыл. С полудня почти вплоть до захода солнца сражение шло с переменным успехом, пока наконец германцы в одном пункте не напали сомкнутыми рядами на неприятелей и не опрокинули их. Во время их бегства стрелки были окружены и перебиты. И в прочих пунктах наши преследовали отступавшего неприятеля вплоть до его лагеря и не дали ему времени снова собраться с силами. Тогда те, которые выступили из Алесии, почти совершенно отчаялись в победе и с печалью отступили в город.

По прошествии одного дня, в течение которого галлы изготовили много фашинника, лестниц и багров, они выступили бесшумно в полночь из лагеря и приблизились к полевым укреплениям. Внезапно подняв крик, который для осажденных должен был служить сигналом их наступления, они бросают фашинник, сбивают наших с вала пращами, стрелами и камнями и вообще подготовляют штурм.

В то же время Верцингеториг, услыхав их крик, дает своим сигнал трубой к наступлению и выводит их из города. Наши занимают на укреплениях свои посты, которые каждому были назначены в предыдущие дни, и отгоняют галлов фунтовыми пращами, кольями, расставленными по всем шанцам, и свинцовыми пулями. Так как за наступившей темнотой ничего не было видно, то много народа с обеих сторон было переранено. Немало снарядов выпущено было из метательных машин. Там, где нашим было трудно, легаты М. Антоний и Г. Требоний, которым досталась оборона этих пунктов, выводили резервы из ближайших редутов и по мере надобности посылали их на помощь.

Пока галлы находились на некотором расстоянии от наших укреплений, им давало известную выгоду множество снарядов; но как только они подошли ближе, то стали натыкаться на «стрекала», либо попадали в ямы и ранили себя о крючья, либо им наносились сквозные смертельные раны копьями, пускаемыми с вала и башен. Во всех пунктах они понесли большие потери ранеными, но нигде не прорвали линии наших укреплений. А между тем уже приближался рассвет. И тогда они, из боязни быть окруженными на неприкрытом фланге вылазкой римлян из верхнего лагеря, отступили к своим. Что же касается осажденных, то пока они приносили заготовленные Верцингеторигом материалы для вылазки и первые ряды их засыпали рвы, на все это ушло много времени, и они узнали об отступлении своих прежде, чем успели приблизиться к нашим укреплениям. Таким образом, они ни с чем вернулись в город.

Дважды отбитые с большим уроном, галлы совещаются о том, что им делать, привлекают знающих местность людей, узнают от них о расположении верхнего лагеря и об укреплениях. На северной стороне был холм, который наши вследствие его обширности не могли включить в линию своих укреплений; по необходимости пришлось разбить лагерь на месте почти что прямо невыгодном, именно – на отлогом спуске холма. Этот лагерь занимали легаты Г. Антистий Регин и Г. Каниний Ребил с двумя легионами.

Ознакомившись через разведчиков с местностью, неприятельские вожди отбирают из всего войска шестьдесят тысяч человек, притом из тех племен, которые особенно славились своей храбростью, тайно условливаются между собой относительно деталей дальнейших действий и назначают общий штурм на полдень. Командование этими войсками они поручают арверну Веркассивеллауну, одному из четырех главнокомандующих и родственнику Верцингеторига. Тот, выступив из лагеря в первую стражу, к рассвету прошел почти весь путь, занял скрытую позицию за горой и приказал своим солдатам отдохнуть после ночных трудов. Около полудня он двинулся на вышеупомянутый лагерь; в то же время и его конница стала подходить к полевым укреплениям, а остальные силы начали развертываться перед нашим лагерем.

Верцингеториг, увидев своих из крепости Алесии, со своей стороны выступает из города и приказывает захватить фашинник, шесты, подвижные навесы, стенные багры и вообще все заготовленное им для вылазки. Сражение идет во всех пунктах единовременно; повсюду делаются попытки штурма; в наиболее слабые пункты устремляются большими массами. Римские отряды, растянутые по таким огромным укреплениям, с трудом поспевают давать отпор во многих местах сразу. Очень устрашает наших крик, раздавшийся в тылу у бойцов, так как для них ясно, что их опасное положение зависит от чужой храбрости. Ведь все, что от людей далеко, сильнее действует на их душу.

Цезарь, выбрав удобный пункт, видит с него, что где делается: где наших теснят, туда он посылает резервы. Обеим сторонам приходит на мысль, что именно теперь наступил решающий момент их конечной борьбы: для галлов, если они не прорвут укреплений, потеряна всякая надежда на спасение, римлян, если они удержатся, ожидает конец всех их трудов. Особенно тяжко приходится нашим у верхних укреплений, против которых, как мы указали, был послан Веркассивеллаун. Неблагоприятная для римлян отлогость холма оказывает большое влияние на ход сражения. Часть галлов пускает снаряды, часть идет на римлян строем «черепахи»; утомленных сменяют свежие силы. Все галлы бросают землю на укрепления, облегчают себе таким образом подъем и засыпают ловушки, скрытые римлянами в земле. У наших уже не хватает ни оружия, ни сил.

Узнав об этом, Цезарь посылает теснимым на помощь Лабиэна с шестью когортами и приказывает ему в случае невозможности держаться увести когорты с вала и сделать с ними вылазку, но прибегнуть к этой мере только в крайности. А сам обходит остальных, ободряет их не поддаваться изнурению, обращая их внимание на то, что от этого дня и часа зависят все плоды прежних сражений. Осажденные потеряли надежду взять слишком огромные полевые укрепления и пытаются взобраться на крутизны и напасть на бывшие там укрепления; сюда они несут все материалы для штурма. Множеством снарядов они выбивают защитников из башен, засыпают землей и фашинником рвы, рвут баграми вал и брустверы.

Цезарь сначала посылает туда молодого Брута с его когортами, а затем с другими когортами Г. Фабия; наконец, так как сражение становилось все более и более ожесточенным, сам ведет на помощь свежие резервы. Восстановив здесь бой и отбив неприятелей, он спешит к тому пункту, куда послал Лабиэна; берет с собой четыре когорты из ближайшего редута, приказывает части конницы следовать за собой, а другой объехать внешние укрепления и напасть на врагов с тылу. Лабиэн, убедившись в том, что ни плотины, ни рвы не могут выдержать напора неприятельских полчищ, собрал в одно место сорок когорт, которые были выведены из ближайших редутов и случайно на него наткнулись, и сообщил Цезарю через гонцов о своих ближайших намерениях. Цезарь спешит к нему, чтобы принять участие в сражении.

О его прибытии узнали по цвету одежды, которую он носил в сражениях как знак отличия; вместе с тем показались следовавшие за ним по его приказу эскадроны всадников и когорты, так как с высот видно было все происходившее на склонах и в долине. Тогда враги вновь завязывают сражение. Навстречу крику, поднявшемуся с обеих сторон, раздается крик с вала и со всех укреплений. Наши оставили копья и взялись за мечи. Внезапно в тылу у неприятелей показывается римская конница и приближаются еще другие когорты. Враги повертывают тыл, но бегущим перерезывают дорогу всадники. Идет большая резня.

Вождь и князь лемовиков Седулий падает убитым; арверна Веркассивеллауна захватывают живым во время бегства; Цезарю доставляют семьдесят четыре военных знамени; лишь немногие из этой огромной массы спасаются невредимыми в свой лагерь. Те, которые заметили из города избиение и бегство своих, отчаялись в своем спасении и увели свои войска назад от укреплений. При слухе об этом тотчас же начинается всеобщее бегство из галльского лагеря. И если бы наши солдаты не были утомлены частыми передвижениями на помощь и напряженным трудом за целый день, то все неприятельские полчища могли бы быть уничтожены. Посланная около полуночи конница нагнала арьергард; много народу было при этом взято в плен и убито; остальные разбегаются по своим общинам.

На следующий день Верцингеториг созвал общее собрание и заявил на нем, что эту войну он начал не ради своих личных выгод, но ради общей свободы; так как необходимо покориться судьбе, то он отдает себя в распоряжение собрания; пусть оно благоволит сделать выбор – или его смертью удовлетворить римлян, или выдать его живым. По этому поводу отправили к Цезарю послов. Он приказывает им выдать оружие и привести князей. Сам он сел в укреплениях перед лагерем. Туда приводят вождей; Верцингеторига выдают, оружие положено. Эдуев и арвернов Цезарь приберег, в расчете снова приобрести через них влияние на их общины; остальных пленных он распределил во всем своем войске по человеку на солдата в качестве военной добычи.

По окончании этой войны он отправляется в страну эдуев и снова покоряет их общину. Прибывшие туда послы от арвернов обещают исполнить все его требования. Он приказывает дать большое число заложников. Легионы он отпускает на зимние квартиры. Около двадцати тысяч человек он возвращает эдуям и арвернам. Т. Лабиэна посылает в страну секванов с двумя легионами и конницей; к нему прикомандировывает М. Семпрония Рутила. Легаты Г. Фабий и Л. Минуций Басил получают приказ зимовать у ремов для ограждения их от каких-либо обид со стороны их соседей – белловаков. Г. Антистия Регина он посылает к амбиваретам, Т Секстия – к битуригам, Г. Каниния Ребила – к рутенам, каждого с одним легионом. Кв. Туллий Цицерон и П. Сульпиций должны были занять зимние квартиры в городах эдуев Кабиллоне и Матис коне для обеспечения подвоза провианта. А сам он решил зимовать в Бибракте. На основании донесения Цезаря об этой победе в Риме назначается двадцатидневное молебствие.

8. Тем временем, при помощи бывшего при нем легиона и солдат, которые уже собрались из Провинции, он провел от Леманнского озера, которое изливается в реку Родан, до хребта Юры, разделяющего области секванов и гельветов, вал на протяжении девятнадцати миль в шестнадцать футов высотой и ров (6). По окончании этих сооружений он расставил вдоль них посты и заложил сильные редуты, чтобы тем легче задержать врагов в случае их попытки пройти против его воли. Как только наступил условленный с послами день и они снова к нему явились, он объявил им, что, согласно с римскими обычаями и историческими прецедентами, он никому не может разрешить проход через Провинцию, а если они попытаются сделать это силой, то он сумеет их удержать. Гельветы, обманувшись в своих надеждах, стали делать попытки, иногда днем, а чаще ночью, прорваться частью на связанных попарно судах и построенных для этой цели многочисленных плотах, отчасти вброд, в самых мелких местах Родана. Но мощь наших укреплений, атаки наших солдат и обстрелы каждый раз отгоняли их и в конце концов заставили отказаться от их попыток.

9. Оставался единственный путь через страну секванов, по которому, однако, гельветы не могли двигаться, вследствие его узости, без разрешения секванов. Так как им самим не удалось склонить последних на свою сторону, то они отправили послов к эдую Думноригу, чтобы при его посредстве добиться согласия секванов. Думнориг, благодаря своему личному авторитету и щедрости, имел большой вес у секванов и вместе с тем был дружен с гельветами, так как его жена, дочь Оргеторига, была из их племени; кроме того, из жажды царской власти он стремился к перевороту и желал обязать себе своими услугами как можно больше племен. Поэтому он берет на себя это дело, добивается у секванов разрешения для гельветов на проход через их страну и устраивает между ними обмен заложниками на том условии, что секваны не будут задерживать движения гельветов, а гельветы будут идти без вреда для страны и без насилий.

10. Цезарю дали знать, что гельветы намереваются двигаться через области секванов и эдуев в страну сантонов, лежащую недалеко от области толосатов, которая находится уже в Провинции (7). Он понимал, что в таком случае для Провинции будет очень опасно иметь своими соседями в местности открытой и очень хлебородной людей воинственных и враждебных римлянам. Поэтому он назначил комендантом построенного им укрепления своего легата Т. Лабиэна, а сам поспешил в Италию, набрал там два легиона, вывел из зимнего лагеря еще три зимовавших в окрестностях Аквилеи и с этими пятью легионами быстро двинулся кратчайшими путями через Альпы в Дальнюю Галлию. Здесь кеутроны, грайокелы и катуриги, заняв возвышенности, пытались загородить путь нашей армии, но были разбиты в нескольких сражениях, и на седьмой день Цезарь достиг - от самого дальнего в Ближней Галлии города Окела - области воконтиев в Дальней Провинции. Оттуда он повел войско в страну аллоброгов, а от них - к сегусиавам. Это - первое племя за Роданом вне Провинции.

11. Гельветы уже перевели свои силы через ущелье и область секванов, уже пришли в страну эдуев и начали опустошать их поля. Так как эдуи не были в состоянии защищать от них себя и свое имущество, то они отправили к Цезарю послов с просьбой о помощи: эдуи, говорили послы, при каждом удобном случае оказывали римскому народу такие важные услуги, что не следовало бы допускать - почти что на глазах римского войска! - опустошения их полей, увода в рабство их детей, завоевания их городов. Единовременно с эдуями их друзья и ближайшие родичи амбарры известили Цезаря, что их поля опустошены и им нелегко защищать свои города от нападений врагов. Также и аллоброги, имевшие за Роданом поселки и земельные участки, спаслись бегством к Цезарю и заявили, что у них не осталось ничего, кроме голой земли. Все это привело Цезаря к решению не дожидаться, пока гельветы истребят все имущество союзников и дойдут до земли сантонов.

12. По земле эдуев и секванов протекает и впадает в Родан река Арар. Ее течение поразительно медленно, так что невозможно разглядеть, в каком направлении она течет. Гельветы переправлялись через нее на плотах и связанных попарно челноках. Как только Цезарь узнал от разведчиков, что гельветы перевели через эту реку уже три четверти своих сил, а около одной четверти осталось по сю сторону Арара, он выступил из лагеря в третью стражу с тремя легионами и нагнал ту часть, которая еще не перешла через реку. Так как гельветы не были готовы к бою и не ожидали нападения, то он многих из них положил на месте, остальные бросились бежать и укрылись в ближайших лесах. Этот паг назывался Тигуринским (надо сказать, что весь народ гельветский делится на четыре пага). Это и есть единственный паг (8), который некогда на памяти отцов наших выступил из своей земли, убил консула Л. Кассия и его армию провел под ярмо (9). Таким образом, произошло ли это случайно или промыслом бессмертных богов, во всяком случае та часть гельветского племени, которая когда-то нанесла римскому народу крупные поражения, первая и поплатилась. Этим Цезарь отомстил не только за римское государство, но и за себя лично, так как в упомянутом сражении тигуринцы убили вместе с Кассием его легата Л. Писона, деда Цезарева тестя Л. Писона.

13. Чтобы догнать после этого сражения остальные силы гельветов. Цезарь распорядился построить на Араре мост и по нему перевел свое войско. Его внезапное приближение поразило гельветов, так как они увидели, что он в один день осуществил переправу, которая удалась им едва-едва в двадцать дней. Поэтому они отправили к нему послов. Во главе их был князь Дивикон, который когда-то был вождем гельветов в войне с Кассием. Он начал такую речь к Цезарю: если римский народ желает мира с гельветами, то они пойдут туда и будут жить там, где он им укажет места для поселения; но если Цезарь намерен продолжать войну с ними, то пусть он вспомнит о прежнем поражении римлян и об унаследованной от предков храбрости гельветов. Если он неожиданно напал на один паг в то время, как переправлявшиеся не могли подать помощи своим, то пусть он не приписывает эту удачу главным образом своей доблести и к ним не относится свысока. От своих отцов и дедов они научились тому, чтобы в сражениях полагаться только на храбрость, а не прибегать к хитростям и засадам. Поэтому пусть он не доводит дела до того, чтобы то место, на котором они теперь стоят, получило название и известность от поражения римлян и уничтожения их армии.

14. Цезарь дал им такой ответ: он тем менее колеблется, что твердо держит в памяти то происшествие, на которое ссылались гельветские послы, и тем более им огорчен, чем менее оно было заслужено римским народом. Ведь если бы римляне сознавали себя виновными в какой-либо несправедливости, то им нетрудно было бы остеречься; но они ошиблись именно потому, что их действия не давали им повода к опасениям, а бояться без причины они не находили нужным. Итак, если он даже и готов забыть о прежнем позоре, неужели он может изгладить из своей памяти недавнее правонарушение, именно что гельветы против его воли попытались силой пройти через Провинцию и причинили много беспокойства эдуям, амбаррам, аллоброгам? К тому же сводится их надменное хвастовство своей победой и удивление, что так долго остаются безнаказанными причиненные ими обиды. Но ведь бессмертные боги любят давать иногда тем, кого они желают покарать за преступления, большое благополучие и продолжительную безнаказанность, чтобы с переменой судьбы было тяжелее их горе. При всем том, однако, если они дадут ему заложников в удостоверение готовности исполнить свои обещания и если удовлетворят эдуев за обиды, причиненные им и их союзникам, а также аллоброгов, то он согласен на мир с ними. Дивикон отвечал: гельветы научились у своих предков брать заложников и не давать их: этому сам римский народ свидетель. С этим ответом он удалился.

15. На следующий день они снялись отсюда с лагеря. Цезарь сделал то же самое и для наблюдения над маршрутом неприятелей выслал вперед всю конницу, числом около четырех тысяч человек, которых он набрал во всей Провинции, а также у эдуев и их союзников. Всадники, увлекшись преследованием арьергарда, завязали на невыгодной позиции сражение с гельветской конницей, в котором потеряли несколько человек убитыми. Так как гельветы всего только с пятьюстами всадников отбросили такую многочисленную конницу, то это сражение подняло в них дух, и они стали по временам смелее давать отпор и беспокоить наших нападениями своего арьергарда. Но Цезарь удерживал своих солдат от сражения и пока ограничивался тем, что не давал врагу грабить и добывать фураж. И вот обе стороны двигались около пятнадцати дней так, что расстояние между неприятельским арьергардом и нашим авангардом было не больше пяти или шести миль.

16. Между тем Цезарь каждый день требовал от эдуев хлеба, официально ими обещанного. При упомянутом северном положении Галлии, вследствие холодного климата, не только еще не созрел хлеб на полях, но даже и фуража было недостаточно; а тем хлебом, который он подвез по реке Арару на су-дах, он почти не мог пользоваться, так как гельветы свернули в сторону от Арара, а он не хотел упускать их из виду. Эдуи оттягивали дело со дня на день, уверяя его, что хлеб собирается, свозится, уже готов. Цезарь понял, что его уж очень долго обманывают; а между тем наступал срок распределения хлеба между солдатами. Тогда он созвал эдуйских князей, которых было много в его лагере. В числе их были, между прочим, Дивитиак и Лиск. Последний был в то время верховным правителем, который называется у эдуев вергобретом, избирается на год и имеет над своими согражданами право жизни и смерти. Цезарь предъявил им тяжкие обвинения в том, что, когда хлеба нельзя ни купить, ни взять с полей, в такое тяжелое время, при такой близости врагов они ему не помогают, а между тем он решился на эту войну главным образом по их просьбе; но еще более он жаловался на то, что ему вообще изменили.

17. Только тогда, после речи Цезаря, Лиск высказал то, о чем раньше молчал. Есть известные люди, говорил он, очень авторитетные и популярные у простого народа, личное влияние которых сильнее, чему самих властей. Вот они-то своими мятежными и злостными речами и отпугивают народ от обязательной для него доставки хлеба: раз уж эдуи, говорят они, не могут стать во главе Галлии, то все же лучше покориться галлам, чем римлянам: ведь если римляне победят гельветов, то они, несомненно, поработят эдуев так же, как и остальных галлов. Те же агитаторы выдают врагам наши планы и все, что делается в лагере; обуздать их он, Лиск, не может. Мало того, он понимает, какой опасности он подверг себя вынужденным сообщением Цезарю того, что он обязан был сообщить; вот почему он, пока только можно было, молчал.

18. Цезарь понимал, что Лиск намекает на Думнорига, брата Дивитиака (10), но, не желая дальнейших рассуждений об этом в присутствии большого количества свидетелей, он немедленно распустил собрание и удержал при себе только Лиска. Его он стал расспрашивать наедине по поводу сказанного в собрании. Тот говорит откровеннее и смелее. О том же Цезарь спросил с глазу на глаз и у других и убедился в истине слов Лиска: это и есть Думнориг, говорят они, человек очень смелый, благодаря своей щедрости весьма популярный в народе и очень склонный к перевороту. Много лет подряд у него были на откупу пошлины и все остальные государственные доходы эдуев за ничтожную цену, так как на торгах никто в его присутствии не осмеливается предлагать больше, чем он. Этим он и сам лично обогатился и приобрел большие средства для своих щедрых раздач. Он постоянно содержит на свой собственный счет и имеет при себе большую конницу и весьма влиятелен не только у себя на родине, но и у соседних племен. Кроме того, для укрепления своего могущества он отдал свою мать замуж за очень сильного князя битуригов, сам взял себе жену из племени гельветов, сестру по матери и других родственниц выдал замуж в другие общины. Благодаря этому свойству он очень расположен к гельветам, а к Цезарю и к римлянам питает, помимо всего прочего, личную ненависть, так как их приход ослабил его могущество и возвратил прежнее влияние и сан брату его Дивитиаку. Если римлян постигнет несчастье, то это даст ему самые верные гарантии при поддержке гельветов овладеть царской властью; но если утвердится римская власть, то ему придется оставить всякую надежду не только на царство, но даже на сохранение того влияния, которым он теперь пользуется. В своих расспросах Цезарь узнал также и о том, что в неудачном конном сражении, бывшем несколько дней тому назад, первыми побежали Думнориг и его всадники (Думнориг был как раз командиром вспомогательного конного отряда, присланного эдуями Цезарю), а их бегство вызвало панику и в остальной коннице.

19. Эти сообщения давали Цезарю достаточное основание покарать его или самолично, или судом его сограждан, так как к указанным подозрениям присоединялись вполне определенные факты, именно, что он перевел гельветов через страну секванов, устроил между ними обмен заложниками, что он все это сделал не только против воли Цезаря и своего племени, но даже без их ведома и что, наконец, в этом его обвиняет представитель высшей власти у эдуев. Но было одно серьезное препятствие. Цезарь знал, что брат Думнорига Дивитиак отличается великой преданностью римскому народу и расположением лично к нему и что это - человек в высшей степени верный, справедливый и разумный: его-то и боялся Цезарь обидеть казнью Думнорига. Поэтому, прежде чем принять какие-либо меры, он приказал позвать к себе Дивитиака, удалил обычных переводчиков и повел с ним беседу при посредстве своего друга Г. Валерия Троукилла, видного человека из Провинции Галлии, к которому питал полное доверие. Цезарь, между прочим, напомнил о том, что на собрании галлов в его присутствии было сказано о Думнориге; затем сообщил ему о том, что сказали ему другие, каждый в отдельности, в разговоре с глазу на глаз. При этом он убедительно просил Дивитиака не считать себя оскорбленным, если он сам по расследовании дела поставит приговор о Думнориге или предложит это сделать общине эдуев.

20. Дивитиак, обливаясь слезами, обнял [колена] Цезаря и начал умолять его не принимать слишком суровых мер против его брата: он знает, что все это правда, и никто этим так не огорчен, как он: ведь его брат возвысился только благодаря ему в то время, когда он сам пользовался большим влиянием у себя на родине и в остальной Галлии, а тот по своей молодости не имел почти никакого значения. Но все свои средства и силы брат употребляет не только для уменьшения его влияния, но, можно сказать, для его гибели. И все-таки, помимо своей любви к брату, ему приходится считаться и с общественным мнением. Если Цезарь слишком сурово накажет Думнорига, то все будут уверены, что это произошло не без согласия Дивитиака, который состоит в числе самых близких его друзей; а в результате от него отвернется вся Галлия. В ответ на эту красноречивую просьбу, сопровождавшуюся обильными слезами, Цезарь взял его за руку, утешил и просил прекратить свое ходатайство, уверяя Дивитиака, что он так им дорожит, что во внимание к его желанию и просьбе готов простить Думноригу измену римскому народу и свое личное оскорбление. Затем он зовет к себе Думнорига и в присутствии брата ставит ему на вид все, что он в нем порицает, все, что замечает за ним сам и на что жалуются его сограждане; на будущее время советует избегать всяких поводов к подозрению, а прошлое извиняет ради его брата Дивитиака. К Думноригу он приставил стражу, чтобы знать все, что он делает и с кем разговаривает.

21. В тот же день, узнав от разведчиков, что враги остановились у подошвы горы в восьми милях от его лагеря, он послал на разведки, какова эта гора и каков подъем на нее с разных сторон. Ему сообщили, что легкий. Тогда он приказал легату с правами претора Т. Лабиэну (11) подняться в третью стражу на самую вершину горы с двумя легионами и с такими проводниками, которые хорошо знают путь; вместе с тем он познакомил его с своим общим планом действия. А сам в четвертую стражу двинулся на врагов тем же путем, каким они шли, и выслал вперед себя всю конницу. Вместе с разведчиками был послан вперед П. Консидий, который считался знатоком военного дела и в свое время служил в войске Л. Суллы (12), а впоследствии у М. Красса (13).

p>22. На рассвете Лабиэн уже занял вершину горы, а сам Цезарь был от неприятельского лагеря не более как в полутора милях; причем враги, как он потом узнал от пленных, пока еще не знали ни о его приходе, ни о приходе Лабиэна. В это время во весь опор прискакал Консидий с известием, что гора, которую он поручил занять Лабиэну, находится в руках врагов: это он будто бы узнал по галльскому оружию и украшениям. Цезарь повел свои войска на ближайший холм и выстроил их в боевом порядке. Лабиэн помнил приказ Цезаря не начинать сражения, пока не увидит его собственного войска вблизи неприятельского лагеря, чтобы атаковать врага единовременно со всех сторон, и потому, по занятии горы, поджидал наших и воздерживался от боя. Уже среди белого дня Цезарь узнал от разведчиков, что гора занята римлянами и что гельветы снялись с лагеря, а Консидий со страха сообщил, будто бы видел то, чего на самом деле не видал. В этот день Цезарь пошел за врагами в обычном от них расстоянии и разбил свой лагерь в трех милях от их лагеря.

23. До распределения между солдатами хлеба оставалось только два дня, и так как Цезарь находился не более чем в восемнадцати милях от самого большого у эдуев и богатого провиантом города Бибракте, то он счел нужным позаботиться о продовольственном деле и на следующий день свернул в сторону от гельветов, направившись к Бибракте. Об этом было сообщено неприятелям через беглых рабов декуриона галльской конницы Л. Эмилия. Может быть, гельветы вообразили, что римляне уходят от них из страха, тем более что накануне, несмотря на захват возвышенностей, они не завязали сражения; но может быть, у них появилась уверенность, что римлян можно отрезать от хлеба. Во всяком случае, они изменили свой план, повернули назад и начали наседать на наш арьергард и беспокоить его.

24. Заметив это, Цезарь повел свои войска на ближайший холм и выслал конницу, чтобы сдерживать нападения врагов. Тем временем сам он построил в три линии на середине склона свои четыре старых легиона, а на вершине холма поставил два легиона, недавно набранные им в Ближней Галлии, а также все вспомогательные отряды, заняв таким образом всю гору людьми, а багаж он приказал снести тем временем в одно место и прикрыть его полевыми укреплениями, которые должны были построить войска, стоявшие наверху. Последовавшие за ним вместе со своими телегами гельветы также направили свой обоз в одно место, а сами отбросили атакой своих тесно сомкнутых рядов нашу конницу и, построившись фалангой, пошли в гору на нашу первую линию.

25. Цезарь приказал прежде всего увести своего коня, а затем и лошадей всех остальных командиров, чтобы при одинаковой для всех опасности отрезать всякие надежды на бегство; ободрив после этого солдат, он начал сражение. Так как солдаты пускали свои тяжелые копья сверху, то они без труда пробили неприятельскую фалангу, а затем обнажили мечи и бросились в атаку. Большой помехой в бою для галлов было то, что римские копья иногда одним ударом пробивали несколько щитов сразу и таким образом пригвождали их друг к другу, а когда острие загибалось, то его нельзя было вытащить, и бойцы не могли с удобством сражаться, так как движения левой рукой были затруднены; в конце концов многие, долго тряся рукой, предпочитали бросать щит и сражаться, имея все тело открытым. Сильно израненные, они наконец начали подаваться и отходить на ближайшую гору, которая была от них на расстоянии около одной мили, и ее заняли. Когда к ней стали подступать наши, то бои и тулинги, замыкавшие и прикрывавшие в количестве около пятнадцати тысяч человек неприятельский арьергард, тут же на походе зашли нашим в незащищенный фланг и напали на них. Когда это заметили те гельветы, которые уже отступили на гору, то они стали снова наседать на наших и пытаться возобновить бой. Римляне сделали поворот и пошли на них в два фронта: первая и вторая линии обратились против побежденных и отброшенных гельветов, а третья стала задерживать только что напавших тулингов и боев.

26. Таким образом долго и горячо сражались на два фронта. Но когда наконец враги оказались не в состоянии выдерживать наши атаки, то одни из них отступили на гору, как это было и сначала, а другие обратились к своему обозу и повозкам: в продолжение всего этого сражения, хотя оно шло от седьмого часа до вечера, никто из врагов не показал нам тыла. До глубокой ночи шел бой также и у обоза, так как галлы выставили наподобие вала телеги и с них отвечали на наши атаки обстрелом, причем некоторые из них, расположившись между повозками и телегами, бросали оттуда свои легкие копья и ранили наших. Но после долгого сражения наши овладели и обозом и лагерем. Тут были взяты в плен дочь и один из сыновей Оргеторига. От этого сражения уцелело около ста тридцати тысяч человек, и они шли всю ночь без перерыва; нигде не останавливаясь ни днем, ни ночью, они на четвертый день дошли до области лингонов, так как наши были целых три дня заняты ранеными и погребением убитых и потому не могли их преследовать. Цезарь отправил к лингонам гонцов с письменным приказом не помогать гельветам ни хлебом, ни чем-либо иным: тех, кто окажет помощь, он будет рассматривать как врагов наравне с гельветами. Затем сам он по истечении трех дней двинулся со всем своим войском в погоню за ними.

27. Доведенные таким образом до полной крайности, гельветы отправили к Цезарю послов с предложением сдачи. Они встретились с ним на походе, бросились к его ногам и со слезами покорно молили о мире. Он приказал им ждать его прихода на том месте, где они теперь находятся. Они повиновались. Прибыв туда, Цезарь потребовал от них заложников, а также выдачи оружия и перебежавших к ним рабов. Пока все это разыскивали и собирали в одно место, наступила ночь, и около шести тысяч человек из так называемого Вербигенского пага в самом же начале ночи оставили гельветский лагерь и направились к Рейну и в страну германцев, может быть, из страха, что по выдаче оружия их перебьют, а может быть, в надежде на спасение, так как при очень большой массе сдававшихся их бегство могло бы быть скрыто или даже совсем остаться незамеченным.